Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика - Сергей Голяков

Из представления к награде сотрудника 1-го отделения политической полиции помощника пристава Комата Таке

…21 октября 1941 года в 9 часов утра вместе со старшим полицейским Судзуки и еще одним рядовым полицейским арестовал Кавааи Садакици — члена шпионской организации. Комата благодаря умело проведенному допросу добился необходимых признаний от этого человека. Кавааи давал показания относительно шпионской сети Коминтерна, которая с 1931 года действовала главным образом в Шанхае, Тяньцзине, Дайрене и других пунктах материка. Кроме того, он полностью признался в том, что с 1936 года поддерживал связь с Одзаки и Мияги и в течение продолжительного времени действовал как агент антияпонской шпионской организации.

В результате тщательного допроса Комата установил, что Одзаки, возвратившийся в Японию в период деятельности Зорге в Шанхае, взамен себя рекомендовал Зорге заведующего шанхайским филиалом телеграфного агентства "Ренго Цусин" (в настоящее время "Домей Цусин". — Авт.) Ямамами Масаиоси, который и действовал по указаниям Зорге. Далее он выяснил, что бывший тогда сотрудником шанхайского филиала телеграфного агентства "Ренго Цусин" Фунакоси (впоследствии был заведующим филиала агентства "Домей Цусин" в Ханькоу, а затем заведующим бейпинским филиалом газеты "Иомиури Симбун". Авт.) так же действовал по указаниям Зорге. Наконец, он детально выяснил сведения о шпионских организациях Коминтерна и китайской компартии в Центральном и Северном Китае. В результате этого Фунакоси был арестован в Бейпине, а Кавамура в Шанхае. Помощник пристава Комата вместе с помощником пристава Кавано под строгим секретом выехали в Бейпин и выполнили важное задание по доставке Фунакоси в Токио.

Комата установил, что Фунакоси после отъезда Одзаки из Шанхая в 1933 году вел шпионско-подрывную деятельность в Центральном и Северном Китае по указаниям руководителя коминтерновской шпионской организации Зорге, а затем Пауля, который руководил этой организацией после отъезда Зорге в Японию. Далее он выяснил, что некий доктор экономических наук, окончивший Токийский императорский университет и преподававший в одном из шанхайских учебных заведений (фамилия этого человека держится в секрете, так как он сейчас разрабатывается), был связником Пауля. Благодаря этому Комата разоблачил шпионскую деятельность предателей родины японцев — членов международной коммунистической партии и китайской компартии, которые вели подрывную работу в ряде пунктов Китая, имея свой центр в Шанхае, а так же оказал огромную услугу в деле ликвидации корней антияпонской деятельности китайской компартии в момент войны в Великой Восточной Азии.

* * *

Не будем забывать, что документ этот — не что иное, как "Представление к награде", а значит, имеет, так сказать, некоторую специфику.

У того, кто недостаточно знаком с "делом Зорге", могло сложиться впечатление, что члены разведгруппы "Рамзай" после ареста раскаивались, признавали свою вину и давали "чистосердечные" показания. А если кто поначалу и упорствовал, то "благодаря обстоятельному и умелому допросу" был вынужден полностью признаться.

Как добивались признаний и показаний от подследственных в застенках японских тюрем, рассказал врач Токурато Ясуда, в течение нескольких лет предоставлявший информацию Мияги.

Ясуду взяли в июле 1942 года. В полиции его избили и тут же заставили дать показания. Нанося удары, один из жандармов сказал своему коллеге: "Эта сволочь вылечила Зорге, спасла его от неминуемой смерти". Полгода провел доктор Ясуда в полицейской камере пыток, где его подвергали бесконечным побоям и изнурительным допросам.

Журналист "Известий" Борис Чехонин разыскал в Токио Ясуду. Было ему тогда около 70 лет. Старый врач занимался практикой. Ясуда всесторонне талантливый человек, видный антрополог, историк, этнограф, автор пятитомной истории человечества. Его домик-больница затерялся в переулках столицы. До войны он имел широкую практику в фешенебельном токийском районе. Он уважал цели борьбы Рихарда, бескорыстно снабжал его ценной информацией. Такую информацию доктор получал во время бесед с высокопоставленными пациентами. Связным между Зорге и Ясудой служил Мияги. Впервые он посетил Ясуду, известного своими либеральными взглядами, в январе 1935 года. "Друзья сказали мне, — заявил гость, — что с вами можно советоваться не только о болезнях".

В тот вечер они просидели до поздней ночи. Мияги долго рассказывал о замыслах Гитлера и японского правительства. "Надо попытаться сорвать планы уничтожения СССР, предотвратить японо-советскую войну. Нам нужна ваша помощь", — сказал он, прощаясь. С тех пор Мияги стал приходить раз в неделю, затем ежедневно. Поступавшая информация была весьма ценной. Все говорило о том, что Германия собирается напасть на Советский Союз. В подарок за эти сведения Мияги передал Ясуде свою картину "Ирис". Погруженный с головой в политическую работу, больной туберкулезом, он все же находил время для творчества.

— Однажды, — вспоминал Ясуда, — мне пришлось оказать Зорге помощь иного рода: он заболел опасной формой воспаления легких. Японские врачи тогда не особенно верили в фармацевтические препараты. Но я достал редкий сульфапиридин и передал его Зорге. Через несколько дней он выздоровел.

В октябре 1941 года начались аресты. Жандармы схватили Мияги, Одзаки, наконец и Зорге.

Кто предал Рихарда? Соратники Зорге, пресса обвиняли в предательстве пробравшегося в ЦК японской компартии провокатора Ито Рицу. Арестованные по его доносу люди под пытками назвали имена соратников. Так считал Одзаки, написавший в тюрьме книгу, в которой обвинял Ито Рицу в предательстве. Но полностью доказано, что Одзаки ошибался…

Ясуду взяли позже — 8 июня 1942 года. В семь утра возле его дома остановился автомобиль. Десять переодетых жандармов предъявили ордер на арест. Его обвинили в нарушении сразу трех законов: о поддержании общественной безопасности, об обороне государства и об охране военной тайны.

За полгода систематических избиений, изнурительных допросов у Ясуды начались сердечные приступы, и его перевели в тюрьму Сугамо. Там уже находились Зорге и другие подследственные по его делу. Началась тюремная жизнь. В 6 часов утра — подъем. Через час — проверка. Дверь камеры открывалась, тюремщики спрашивали: "Жив?" Заключенный должен встречать их распластавшись на полу. Далее — завтрак: горстка риса или ячменя, чашка супа. Обед и ужин — из прогнивших продуктов — приходилось покупать за свои деньги. Если родственники заключенного были бедны — он не получал ничего. Политические узники умирали от дистрофии. Днем — прогулка, двор разделен на восемь секторов. 20 минут топтания вокруг деревьев, посаженных в центре каждого сектора.

Дни тянулись мучительно долго. Камера — узкий бетонный пенал. Деревянный столб, поднимешь доску — он превращается в умывальник. Под стулом — параша. Уйма блох.

Во время допросов следователи подводили к карте: "Смотри, вот Смоленск, он уже пал, вот Москва — ее возьмут через несколько дней". Потом тон изменился. Заключенные услышали — немцы потерпели поражение под Сталинградом. Это придало силы. Узники сознавали — их судьба решается на советском фронте.

В таких условиях жил и Рихард Зорге. Впрочем, ему было тяжелее.

— В тюрьме Зорге пользовался авторитетом не у одних арестантов, рассказывал Хосака. — Его уважали и надсмотрщики: очень стойким был этот человек.

Хосака, сосед Зорге по одиночке, видел его лишь раз. Знакомство произошло в тюремной парикмахерской, куда заключенных приводили раз в три месяца. Вне камеры на головы узников надевали специальные сетки. Они закрывали лицо. Заключенный не знал, кто находится в тюрьме, в камере по соседству.

— В парикмахерской сетки приходилось снимать, — вспоминал Хосака. Когда я посмотрел на соседа по креслу, то невольно вздрогнул: рядом сидел… Зорге. Он улыбнулся мне и сказал несколько слов по-немецки. Он сохранился в моей памяти бодрым, неунывающим.

Хосака сообщил так же, что по национальному составу в резидентуру Зорге входили 32 японца, четыре немца, два югослава, один британец. Ценную информацию получали в германских кругах от французов, англичан, американцев, итальянцев, на самом высоком, правительственном уровне Японии. При ведении дела и разработке агентов к каждому из них был прикреплен свой следователь-пристав, что, по японскому делопроизводству, свидетельствовало о важности процесса.

Заслужил ли Зорге смертный приговор?

— На этот вопрос и сейчас, почти шестьдесят лет спустя, ответить очень трудно, — говорил нам профессор Хасая Сирай, президент Японо-российского центра исторических исследований, занимающегося среди прочих проблем вопросами "дела Зорге". — Сам Зорге трактовал свою главную задачу как предотвращение войны, вооруженного конфликта между СССР и Японией. И это благородная цель, за которую не наказывают смертной казнью через повешение.