Про все - Елена Ханга

ДЕДУШКА ОЛИВЕР

Мой дедушка, Оливер, родился 15 ноября 1887 года. Он был шестым ребенком и вторым сыном Хилларда и Кэтрин.

У Хилларда тоже были три дочери от первой жены. Их совместная жизнь завершилась где-то в 70-х годах прошлого столетия, когда на сцене появилась моя прабабушка Кэтрин (родившаяся в Техасе в 1858 году) и положила глаз на Хилларда. О решительности Кэтрин и ее умении идти напролом к поставленной цели в семье рассказывают множество историй.

- Если она чего-то хотела, то обязательно добивалась своего, - говорила мне Мейми.

В данном случае она захотела и заполучила в мужья моего прадеда. По меньшей мере две из трех дочерей от первой жены прадеда остались в "большом доме", и их также воспитывали Хиллард и Кэтрин. Их потомки - активные члены клана Голденов в Чикаго. Моя мать виделась с ними на семейной встрече в 1990 году.

В 1909 году, когда Хиллард проигрывал битву за землю, мой дед жил в Мемфисе, штат Теннесси, и работал портным вместе со своим старшим братом Хиллардом (Хиллари)-младшим. Оливер уже учился в колледже Элкорна и собирался поступать в Таскиги* в 1912 году. Однако в списках выпускников обоих учебных заведений его фамилии нет: вероятнее всего, он их так и не закончил. Потом Оливер рассказывал друзьям, что его исключили из Таскиги за ссору с белым горожанином. И это вполне логичное объяснение: в начале столетия учебные заведения для черных пуще огня боялись трений между студентами и местным белым населением. Уехав на Север, Оливер поддерживал контакты с некоторыми из студентов Таскиги. Он достаточно хорошо знал Джорджа Вашингтона Карвера, который являлся одним из самых выдающихся ученых в первом университете, куда стали принимать черных студентов, чтобы обратиться к нему и получить помощь, когда возникла необходимость собрать группу черных специалистов по сельскому хозяйству для работы в Советском Союзе.

В Мемфисе мой дедушка главным образом зарабатывал на жизнь и помогал тем членам семьи, кто попал в тяжелую ситуацию. Поначалу Оливер шил одежду для мастерской, но потом он и Хиллари организовали собственное дело.

Мейми, старшая из детей Хиллари, смогла очень живо описать мне человека, которого дети звали не иначе как "дядя Бак". После смерти отца в 1915 году она какое-то время жила в его доме в Мемфисе, вместе со своими бабушкой и дедушкой (они переехали в Мемфис после того, как лишились фермы). В доме номер 805 по Сэксон-авеню было одиннадцать комнат, туалеты, холодная и горячая вода.

По словам Мейми, в доме на Сэксон-авеню царила очень доброжелательная атмосфера, нарушаемая разве что желанием Кэтрин править железной рукой (все-таки она больше тридцати лет была хозяйкой собственного дома). Мой дед определенно изменился с тех пор, как покинул Миссисипи. Оливер не ходил в церковь, в отличие от родителей и других членов семьи. Когда за воскресным завтраком все читали молитву, Оливер молчал, лишь склоняя голову из уважения к отцу.

Но, в основном, все члены семьи любили дядю Бака, высокого, стройного, очень черного молодого человека, славящегося остроумием и щедростью. Мейми говорила:

- Он действительно умел наслаждаться жизнью.

"Твой дед был очень красивым, настоящим любимцем женщин. Он сам шил себе одежду, которая сидела на нем, как влитая. Женщины были от него без ума, и он отвечал им взаимностью. Он ладил со всеми. До того как у него появилась собственная мастерская, он шил жилетки для мистера Фокса. Каждую субботу приносил ему готовые изделия и получал деньги. Возвращаясь домой, он привозил всем подарки, дедушке, бабушке и мне, причем покупал именно то, что мы больше всего любили: шоколад для меня, мятные леденцы для бабушки, засахаренные орешки для дедушки. И покупал не в дешевом магазинчике, а в настоящей кондитерской, где все делали сами, а потом заворачивали покупки в блестящую бумагу. Такой вот он был человек. Он действительно был мне за отца".

Мой дед настоял на том, что оплатит обучение Мейми в частной школе, хотя ее мать полагала, что девочка может ходить в муниципальную школу.

- Он хотел, чтобы я получила самое хорошее образование, - рассказывала Мейми. - Говорил, что на образование нельзя жалеть денег. Все Голдены придавали большое значение образованию, а моя мать, думаю, происходила из семьи, в которой считали, что уметь читать и писать больше чем достаточно.

И для меня, и для моей матери воспоминания о молодых годах моего деда стали бесценными сокровищами. И чем больше я узнавала об этом времени, тем больше удивлялась сходству жизни моего деда и российских революционеров начала века.

Как и многие российские радикалы, он вышел не из низов общества, а из семьи среднего класса. Цвет кожи обострил его чувство справедливости. Российские евреи, которых было много среди революционеров, подвергались точно такой же дис-криминации, что и негры в Америке. Помимо истории с поджогом "большого дома", Голдены рассказывали о том, как белый мужчина изнасиловал одну из сестер, и об угрозе суда Линча над одним из братьев, на которого обратила внимание белая женщина. Несмотря на все свои достижения, Голдены оставались изгоями и заложниками общества расового неравенства. Так что не удивительно, что хотя бы у одного из членов этой семьи появилось желание построить другое общество, в котором судьба человека не зависела бы от цвета кожи и толщины кошелька.

Первая мировая война вмешалась в устоявшуюся жизнь моего дедушки. Он получил повестку и прибыл на призывной пункт в Кларксдейле 31 марта 1918 года. После прохождения курса начальной военной подготовки его отправили в Европу. Армия Соединенных Штатов была тогда полностью сегрегированной, и 370 тысяч негров составляли 11 процентов от ее общей численности. Некоторые черные солдаты отличились во время боевых действий, девяносто вторая и девяносто третья пехотные дивизии сражались вместе с французскими войсками, которые, в отличие от американцев, не возражали против того, чтобы черные воевали бок о бок с ними, и были награждены французскими боевыми наградами. Но большинство черных солдат работали в тылу: разгружали транспортные корабли во французских портах, служили поварами и санитарами. Вот и мой дед был поваром и официантом.

Моя мать думает, что служба во Франции оказала сильное влияние на мировоззрение деда. Узнала она об участии Оливера Голдена в Первой мировой войне вскоре после его смерти в 1940 году.

"Когда мои родители прибыли в Советский Союз, они поселились в маленькой деревне около сельскохозяйственной станции. Мой дед обожал готовить, он всегда использовал местные продукты, поэтому стал ловить лягушек и готовить их на французский манер. Предлагал гостям этот деликатес, наблюдал, как они с жадностью опустошают тарелки, а потом наслаждался ужасом, появлявшимся на их лицах, когда узнавали, что именно ели. После того, как Берта и Оливер переехали в город, крестьяне, которые ценили шутку, сдружились с этим странным черным американцем, совсем не говорившим на узбекском, а по-русски - с сильным миссисипским акцентом. Приезжая в Ташкент, они обязательно привозили живых лягушек, чтобы он потчевал ими городских гостей".

Моя шестилетняя мать узнала о французском происхождении этого блюда, когда крестьяне, не знавшие, что ее отец умер, привезли новую порцию лягушек вскоре после его смерти. Они очень удивились, когда моя бабушка разрыдалась и сказала, чтобы они их выкинули.

Мать была историком и имела все основания полагать, что Франция дала Оливеру не только рецепт приготовления лягушачьих лапок.

"Он достаточно свободно говорил по-французски, это поражало многих нью-йоркских подруг моей матери, так что в свободное от службы время он наверняка много общался с французами. В те времена французы относились к черным совсем не так, как американцы. Черный американский солдат мог ехать в одном вагоне, входить в один ресторан с белыми людьми. Для черного, выросшего в Миссисипи, это казалось чудом. Французы показали ему, что есть другой способ соседства черных и белых, отличный от американского. Некоторым американским солдатам понравилось, что их воспринимают, как равных, и после окончания войны они не вернулись в Америку. Женились на француженках и остались".

Во время войны в жизни моего деда произошло еще одно важное событие: в своей части он подружился с Джеймсом Фордом, позднее одним из основателей Коммунистической партии США, который в тридцатых годах дважды выдвигался в вице-президенты от Коммунистической партии (вместе с Вильямом Фостером и Эрлом Браудером). Ирония судьбы - первые уроки коммунизма мой дед получил в американской армии.

Демобилизовавшись, дед в 1920 году приехал в Чикаго. Многие его родственники поселились здесь перед Первой мировой войной. Но в Чикаго он смог устроиться только официантом в вагон-ресторан.

Работа официантом его не устраивала, но он уже женился на очаровательной негритянке Бесси (почему-то все называли ее Джоан), а для главы семьи любая работа была лучше, чем отсутствие таковой. Потом он говорил кому-то из американцев, также ставшему советским студентом, что желание вырваться из этого вагона-ресторана сыграло важную роль в его решении принять предложение уехать учиться в Москву.