Открытые сны Раскаяние (СИ) - Львова Мира

— Куда уезжала?

— Она не объясняла, но я проследил. Оказалось, в нашу районную больницу.

— Может, она доктор? — предположил Павел Федорович, но Илья замотал головой.

— Ярослава заочно окончила какой-то столичный институт. Вроде на психолога, но не уверен. Не интересовался.

Павел Федорович захлопнул блокнот.

— Думаю, в больнице нужен психолог.

— Да, но, — Илья понизил голос. — Она оттуда возвращается уставшая и все время торчит в постели. Как-то раз она уехала вечером, а вернулась только на следующий день после обеда. Домой ее привезли родители. А она с трудом передвигала ноги. Мать попросила меня уйти.

Профессор раскрыл блокнот, сделал очередную запись и кивнул.

— Продолжайте.

— Она позвонила мне через два дня, попросила прощения за то, что мать меня выгнала и позвала обратно.

— И вы ее не спросили? — удивился профессор.

— Конечно, спросил, — возмутился Илья. — Она сказала, что с ней такое случается. Болезнь какая-то.

— Понятно, — протянул он. — Еще что-нибудь?

Илья силился вспомнить, но перед глазами всплывали только их ссоры.

— Мне нужны ее координаты, — вырвал его из раздумий Павел Федорович. — Полное имя, номер телефона и адрес.

— Орлова Ярослава. Живет в однокомнатной квартире на Весенней. Дом кирпичный, двухэтажный. Он там один такой. Первый подъезд, второй этаж, дверь слева. Номер вроде четыре, но не уверен. На двери не висит, — отчеканил он и продиктовал номер телефона.

Профессор записал все данные. Затем взял телефон и набрал номер Ярославы. Автоответчик ответил, что телефон выключен.

— Надо ехать, — вскочил он, но взглянув на наручные часы, разочаровано протянул. — Хотя, сейчас время рабочее. Кстати, где она работает?

— Нигде не работает, — буркнул Илья. — А деньги всегда есть.

«Не то, что я. Стою по десять часов на кассе, драю туалеты, полы и получаю копейки», — подумал он, и в груди вновь колыхнулась зависть.

— Кто же ее содержит? Родители? — предположил профессор.

— Нет, не думаю. Денег у нее больше, чем у родителей. Постоянно им дорогие подарки делала. То серьги золотые, то путевки на курорты.

— Интересно, — задумчиво протянул профессор. — Может, богатый любовник?

— Может и любовник, — прошипел Илья и вскочил со стула. — Пытался поймать. Не получилось.

Раскрасневшийся от жары Илья почувствовал, как по спине текут капельки пота и, пожалел, что не снял дубленку. Профессор успокаивающе похлопал его по плечу и открыл дверь.

— Спасибо вам за помощь, — пробасил Павел Федорович. — Вы правильно сделали, что пришли. Похоже, она действительно что-то скрывает. Мы попытаемся с ней связаться и все выяснить. Думаю, будет лучше, если вы никому не скажете, что были здесь. Пусть останется в секрете.

Профессор проводил Илью до выхода, пожал руку, еще раз напомнил о том, что не следует никому говорить об их встрече и быстро вернулся в кабинет. Илья посмотрел ему вслед, вытер стекающий с виска пот и вышел на улицу.

«Надо было сначала денег попросить за информацию, а потом рассказывать, — ругал он себя, на ходу застегивая дубленку. — Хотя старый козел мог бы и предложить. Ну ничего, может, хоть Ярославу выведет на чистую воду».

Через пару минут из-за двери кабинета выглянул профессор и тихо спросил:

— Ушел?

Секретарь Лида оторвалась от пасьянса и устало кивнула.

— Хорошо, — он вышел из кабинета, по-хозяйски окинул взглядом приемную и недовольно пробурчал. — Песка сколько занес. Лидушка, вызови-ка ко мне Ванюшу. Скажи: срочно.

Секретарь вытащила из ящика стола телефонную книгу, нашла номер телефона директора охранного предприятия «Гранат» и позвонила.

— Алло, Иван Сергеевич. Вас срочно вызывает Павел Федорович. Повторяю: срочно.

Профессор кивнул и скрылся в кабинете.

Ярослава разочарованно выдохнула, когда Константин отвернулся в сторону каньона и гордо вскинул подбородок. Она поняла, что он из тех людей, которые находят оправдание любому своему поступку и не признают ошибок.

— Ярослава, это так опасно, — всхлипывала мама, гладя ее по руке. — Обещай мне, что больше никогда не пойдешь на это. Обещай!

Она сорвалась на крик и тут же разрыдалась. Этот разговор случился после комы, в которой Ярослава пробыла почти сутки.

— Ты наш единственный ребенок. Как ты можешь с нами так поступать? Мне страшно представить, что ты не проснешься, — причитала она.

Отец сидел рядом, вытирал глаза и хлюпал носом. Ярослава с трудом пила сладкий чай через трубочку. Несмотря на упадок сил, боль во всем теле и повышенное давление, она была счастлива. На соседней кровати лежал молодой парень, опутанный проводами, и не сводил с нее глаз. Губы беззвучно шептали: спасибо, спасибо, спасибо.

Из воспоминаний ее выдернул голос Константина:

— Ну, ладно, — махнул он рукой и повернулся к ней. — Допустим, я вам верю и вы, действительно, можете помочь. Но мне трудно, понимаете? Мне трудно раскрывать душу перед чужим человеком.

Он принялся перекатываться с пятки на носок и в нетерпении уставился на Ярославу.

— Отлично! — воскликнула она и хлопнула в ладоши. — Начинаем работать. Думаю, вам интересно будет узнать немного обо мне. Давайте пройдемся?

Константин кивнул, и они зашагали по сухой красной земле в сторону каньона.

— Дело в том, что я с детства могу проникать в сознание другого человека во сне. Я это называю «хождение». Раньше получалось нечаянно. Я не выбирала, в чье сознание мне заглянуть, поэтому попадала во сны не только родителей, но и соседей. Сон взрослого человека не то, что снится ребенку. Особенно сны алкоголика, живущего под нами. Они меня так сильно пугали, что по вечерам отказывалась ложиться спать. Родители продали квартиру, и мы переехали в пригород, в деревянный домик. Только после этого я перестала бояться.

Константин с сочувствием посмотрел на нее и помотал головой.

— Со временем я научилась контролировать «хождение». Теперь я сама выбираю, чей сон подсмотреть, — она лукаво улыбнулась.

— То есть кома — это сон? Мы во сне?

— Не совсем. Это тоже вымысел, но совсем другой. Я бы назвала кому — лабиринтом. Мы можем попасть в тупик, а можем быстро найти выход. Для этого надо работать. И работать придется вам.

Константин задумчиво потер переносицу, пожал плечами и неуверенно сказал:

— Ну давайте попробуем. Что надо делать?

Ярослава улыбнулась, похвалила его и напомнила об условиях.

— Это может быть бесчестный поступок или что-то противозаконное. Возможно, вы обидели кого-то, и вам от этого неспокойно на душе.

Константин мотал головой, отрицая все предположения Ярославы. Она поняла, что рано радовалась, и надо действовать решительнее.

— Вы должны понять, что теперь и моя жизнь в ваших руках. Я не могу сама выйти из комы. Пока я здесь, мое тело теряет силы и здоровье. Возьмите себя в руки и помогите мне помочь вам.

Ярослава вплотную подошла к нему и молитвенно сложила руки. Константин мельком взглянул на нее, закрыл лицо руками и заплакал. Она не стала успокаивать и дала мужчине вволю порыдать.

— Три дня назад приходил сын, — начал он, когда немного успокоился. — Рассказал, как они с мамой живут. Похвастался новым велосипедом, который мы с женой ему на день рождения купили. Уходя, сказал: папа, я тебя очень люблю и жду. Пожалуйста, возвращайся. Велосипед без тебя не буду распаковывать.

Константин всхлипнул, вытер слезы и продолжил:

— Я кричал как сумасшедший, но он меня не услышал. Никто не слышит.

Ярослава положила руку ему на плечо:

— Вы вернетесь к сыну, не сомневайтесь.

Дмитрий Сергеевич поднялся на лифте в отделение интенсивной терапии. Тамара Ивановна сидела на посту и заполняла таблицу показателей в истории болезни Константина.

— Вы подписали договор? — строго спросила она и подняла голову.

— Да, — под пристальным взглядом пожилой медсестры Дмитрий Сергеевич почувствовал себя оправдывающимся школьником.