Открытые сны Раскаяние (СИ) - Львова Мира

Друг криво усмехнулся, глубоко вздохнул, и прохрипел:

— Плохо мне, Костя. Сломался я, не починить.

— Но как же так? Ты ведь такой головастый и руки золотые.

Володя облокотился на стол и засунул в рот недокуренную сигарету.

— Прикуришь? А то спички куда-то запропастились.

— Не курю, — еле слышно сказал Константин.

— Ну, тогда и я не курю, — он положил окурок в переполненную пепельницу. — План у меня был. Жизненный план. Ступенька за ступенькой. Школа, техникум, армия, семья. Но вот доска гнилая попалась, и провалился. А выбраться не сумел.

Володя смахнул крошки хлеба со стола и принялся вертеть в руках пустой граненный стакан. Константину нестерпимо захотелось на улицу, на свежий воздух. Он вскочил с табуретки и выбежал из квартиры.

Ярослава стояла на улице с закрытыми глазами, подставив лицо теплому солнцу.

— Боже, как же он опустился! А ведь какой был. Пойдемте скорее отсюда, — он схватил Ярославу за руку и попытался увести от дома. Но она высвободилась и твердо сказала:

— Вы должны вернуться.

— Зачем? Что мне там делать? Я уже все осознал. Не хочу видеть его в таком состоянии.

Константин зашагал прочь от дома, в сторону мусорных баков.

— Как выйти отсюда? — бросил он через плечо. Ярослава побежала следом и схватила его за руку.

— Мы не сможем выйти и останемся в этой разрухе до тех пор, пока вы сделаете то, что должны. Вы искалечили жизнь человеку. Вернитесь и покайтесь! — Ярослава почти кричала, дергая его за руку.

Он не ожидал такого напора и с минуту стоял в оцепенении. Затем кивнул и с удрученным видом поплелся обратно. Володя спал, прислонившись к стене.

— Володька.

— М-м-м, — промычал он в ответ и приоткрыл глаза.

— Я должен кое-что тебе сказать, — слова давались с трудом. — Гнилая ступенька — это я.

— Не говори ерунды. Ты-то здесь причем? — отмахнулся Володя.

— Я деньги украл! — выпалил Константин. Володя уставился голубыми глазами на неприбранный стол и замер.

— Скажи что-нибудь, — не выдержал напряжения Константин. Друг пожал плечами, замотал головой и тихо ответил:

— Не верю. Ты не мог.

— Я проиграл деньги в казино. Признаться было стыдно, и сказал, что украли. Я не думал, что тебя посадят. Прости меня. Прости!

Константин ударил себя кулаком по груди и всхлипнул, с трудом сдерживая слезы. Он вспомнил всё, каждую деталь: приход участкового, допрос и глаза Володи на суде. Пожилой судья огласил приговор, окинул присутствующих безразличным взглядом, развернулся и ушел. Мать Володи бросилась к решетке и принялась дергать прутья.

— Выпустите его. Выпустите! Он не вор. Он никогда чужого не брал и не возьмет. Сыночек, выходи!

Конвоиры грубо оторвали ее от решетки и вывели на улицу. Володя переводил недоуменный взгляд с рыдающей невесты на Константина и обратно.

— Как же так? — тихо спросил он, когда на его руках защелкнулись наручники. — Как же так?

Константин закрыл глаза и помотал головой, пытаясь избавиться от воспоминаний. Но перед ним сидел Володя. Сломанный Володя. Живое подтверждение его ничтожества и страха.

Тем временем, Володя тяжело вздохнул и сказал:

— Хорошо, что ты вернулся. Я испугался, что снова остался один.

Константин бросился к другу и прижал его голову к своей груди. Слезы стекали по щекам и пропитывали рубашку.

— Володька, ты не один. Я обязательно найду тебя и помогу. Мы снова будем вместе. Буду просить прощения, пока ты не простишь.

Володя отодвинулся и посмотрел совершенно трезвым взглядом:

— Найди меня. Мне плохо.

Вокруг все закружилось, смешалось в разноцветном круговороте и исчезло. Константин очутился на сухой красной земле рядом с Ярославой.

Илья решил наведаться на работу, хотя сегодня была не его смена. При входе в нос ударил знакомый запах: смесь хлорки и подгоревшего дешевого масла. Несколько гостей жевали вялые листья салата, слипшуюся лапшу с перемороженными креветками, сухую пиццу и запивали растворимым кофе или пакетированным чаем. Заведение находилось в спальном районе, там, где не принято есть в кафе, если живешь где-то рядом. Две официантки сидели у барной стойки, уткнувшись в экраны телефонов.

— Привет. Где Никита? — спросил он и опустился на соседний стул.

— Привет. На кухне. Валька опять пьяная пришла, — отозвалась одна из официанток, не поднимая головы.

Илья обошел барную стойку и прошел на кухню. Повар Валя спала на широком подоконнике и громко храпела. Грязный передник едва прикрывал ее большой дряблый живот. Никита мельком взглянул на него и продолжил мыть посуду, изредка помешивая варево в кастрюле. Илья скинул дубленку и открыл дверцу холодильника:

— Салат вчерашний?

— Конечно. Сегодня еле на бровях приползла. Сам всех накормил.

Илья достал пластмассовый таз с салатом, взял ложку и принялся есть. Маринованные огурцы аппетитно хрустели на зубах.

— Сегодня ходил в одно место. Институт какой-то, — сказал Илья, но Никита прыснул и вставил:

— В институт ходил? Ты хоть знаешь, что это слово значит?

— Заткнись! — рявкнул Илья и стукнул друга ложкой по плечу. — Слушай дальше. Там занимаются ненормальными людьми.

— Психушка, что ли?

— Сам ты психушка! Короче, сдал я Славу. Профессор очень заинтересовался. В блокнотик всё записал. Сказал, займется.

— Может, не надо было левых людей вмешивать? — насторожился Никита.

— Ты же сам говорил, чтобы я не прощал, — возмутился Илья.

— Мало ли, что я пьяный мог сказать. Хорошо хоть мозгов хватило в институт пойти, а не к уголовникам. Отстань ты от нее.

— Не могу забыть…И жить без нее не могу.

Он снова занялся обветрившимся салатом. Вскоре официантки друг за другом принесли заказы, и друзья принялись готовить. Неискушенные гости не заметили разницы.

— Я в лабораторию, — сказал Павел Федорович Лиде и вышел на улицу. Время было обеденное, и мороз немного ослаб.

В том же здании завода, только на цокольном этаже, находились три лаборатории и две комнаты отдыха. Сейчас все помещения были пусты, а пять сотрудников института сидели дома и ждали звонка. Уже второй месяц к ним никто не обращался, хоть профессор каждую неделю участвовал в программе «Ясное сознание». Последним был мужчина, утверждавший, что видит души умерших. Он оказался аферистом и признался в обмане через три недели дорогостоящих исследований и только после встречи с директором «Граната» Иваном Сергеевичем. Сейчас во всех помещениях было холодно. В целях экономии обогреватели отключили.

Павел Федорович отпер тяжелую железную дверь, включил свет и осмотрелся. Светло-голубые стены и белый свет потолочных ламп еще сильнее холодили помещение. Он заглянул во все кабинеты и включил обогреватели. Согласится Ярослава или нет, она всё равно окажется здесь. После неудачного побега того парнишки, Кирилла, пришлось установить на дверь специальный замок, реагирующий только на отпечаток пальца. Пять сотрудников, а также Павел Федорович, Лида и Иван были внесены в память устройства и без труда перемещались. Посторонний человек не мог войти или выйти.

Профессор опустился в кресло у монитора в первой лаборатории и глубоко вздохнул. Смерть Кирилла вызывала не сочувствие, а жалость. И жалел Павел Федорович себя. «Так близко подобрался. Надо было сильнее поднажать», — подумал он и хлопнул себя по колену. Сирота Кирилл, маленький, худенький юноша, попал к ним прямиком из детского дома. Два месяца Павел Федорович не отходил от него, подвергая его мозг различным воздействиям.

— Человек рождается стерильным. В нем со временем поселяются колонии различных микробов. Мозг такой же. Сначала стерильный. Потом, в процессе роста он учится. В утробе матери ребенок слышит звуки ее сердца и голоса, чувствует вкус пряной еды. Его мозг сохранил эти знания в своих закромах. Помните, как на экзамене всплывал ответ на незнакомый вопрос? Наш мозг помнит абсолютно всё. Человеческий мозг — это организм в организме. Мозг, как паразит, пользуется телом и управляет нашими действиями для достижения своих целей, — эту речь он произносил на форуме молодых ученых. — С помощью людей, обладающих экстраординарными или, по-другому, сверхспособностями мы можем научить этому свой мозг.