Божественная комедия - Данте Алигьери

Песня шестая

Поэт вслед за своим путеводителем спускается в третий круг Ада, где Вергилий усмиряет адского Цербера. Сластолюбцы и обжоры. Признание призрака Чиакко и его речь о будущей судьбе Флоренции. Грешники, ожидающие дня Страшного суда, и их слабая и смутная надежда на прощение.

1 Когда опять от тяжкого забвеньяОчнулся я, о муках душ скорбя,Лишившись чувств своих из сожаленья,4 Я снова увидал вокруг себяРяд призраков и новых мук картины.То был круг третий Ада, где, губя7 Все встречное, струился дождь на льдины;Проклятый, страшный дождь, и крупный град,И грязный снег слетали на вершины10 Угрюмых скал. Зловоние и смрад…Там Цербер отвратительно ужасный,С тройною пастью, лаял, дикий взгляд13 Бросая вкруг, и с жалобой напраснойТонули тени, вспугнутые им.Цвет грозных глаз его – кроваво-красный.16 Он отличался бешенством своим,Когтями лап и безобразным чревом.Неутомимой злобой одержим,19 Он грешников царапал с адским гневомИ на клочки их кожу разрывал…О, грешники! Достались муки все вам!22 Пронзительный их дождик бичевал;Они, как псы, уныло завывали…То грудь, то спину призрак укрывал,25 Где гнойных язв следы не заживали,То беспрерывно двигался, кружась,Чтоб хоть движенья муку облегчали.28 Едва заметил только Цербер нас,Как у него раскрылась пасть тройная,Сверкнул огонь его кровавых глаз,31 И задрожал от злобы он, не зная,Кто нас привел, как мы сюда зашли.Тогда рукой горсть праха поднимая,34 В пасть гадины мой спутник ком землиШвырнул без слов. Как по добыче вывшийСмолкает жадный пес, когда в пыли37 Теребит тихо жертву, так, открывшийТройную пасть, умолкнул Цербер вдруг,Чудовищные челюсти смеживший.40 Рев, в трепет повергавший все вокруг,В минуту стих. Мы дальше подвигались,Стонали всюду призраки от мук43 И нашими ногами попирались,Склонясь к земле от адского дождя.Все тени распростертыми казались,46 Когда я шел близ мудрого вождя;Лишь только тень одна с земли привстала,За нами очень пристально следя.49 «О, ты, сошедший в Ад, – она сказала, —Узнай меня, коль это можешь ты.Ты был рожден, когда еще не знала52 Я этих адских мук». «Твои черты, —Я отвечал, – быть может, изменилисьСреди страданий вечной темноты55 И так под адским ливнем исказились,Что мне тебя припомнить средства нет.Кто ты? Иль Небеса так возмутились58 Твоим грехом, что ты покинул светДля этих отвратительных страданий?»«В том городе, – мне тень дала ответ, —61 Где много так завистливых созданий,Я был, как ты, на этот свет рожден.И жил, не зная тяжких испытаний,64 Мой грязный грех – обжорство, бог мамон.Известен я под именем Чиакко{29}И за порок обжорства осужден67 Томиться под дождем в жилище мрака.На эту казнь, за тот же самый грехНе я один здесь осужден, однако:70 Приговорили к казни этой всехОтверженных, что вкруг меня теснятся».И после слов и после жалоб тех73 Умолкла тень. «Чиакко, удержатьсяНельзя от слез, – я вновь проговорил, —Твои страданья видя… Может статься,76 Ты будущность Флоренции открыл:Скажи, что с этим городом случится?Иль нет людей там праведных? Иль пыл,79 Пыл мятежей в нем ввек не прекратится?»И призрак отвечал мне: «Вновь и вновьМятеж за мятежом там разразится,82 И долго будет литься граждан кровь.Сперва Лесные{30} сделают восстанье,С насилием изгнав своих врагов;85 Продолжится три года ликованье, —Потом падут Лесные, наконец,И гордость Черных, после испытанья,88 Поднимет, ими вызванный, пришлец{31}.И долго над врагом своим кичитьсяТам станет победитель, как боец,91 Который угнетенья не стыдится.Два праведника только там живут{32},Но их народ не знает, не боится.94 Три страшных искры сердце граждан жгут:Гордыня, зависть и любостяжанье».Он замолчал, но я заметил тут:97 «Тень бедная, прерви свое молчаньеИ отвечай, хоть речь тебе тяжка:Где Фарината? Местопребыванье100 Где Рустикуччи, Арриго, Моска,Тегьяйо{33}? В мире добрыми деламиОни известны были. Иль горька103 В Аду их участь, или НебесамиДарована теперь им благодатьИ мир овладевает их сердцами?106 Так где ж они? И как мне их узнать?»Чиакко мне сказал: «Искать их надоНе в Небесах, – там их не отыскать, —109 Но ниже, в глубине подземной Ада, —Ты встретишь их, когда сойдешь туда,В числе теней: прощенье и пощада112 Им неизвестны будут никогда.Прошу тебя: из этих мест унылых,Когда вернешься к людям ты, тогда115 Им обо мне напомни… Я не в силахВновь говорить. Дождь жжет сильней огня…»Его глаза, – темно в них, как в могилах, —118 Перекосились вдруг; он на меняВзглянул и снова низко опустилсяВ среду слепцов{34}, чело свое склоня.121 «Пока, трубя, архангел не явился,Пока Судья Небесный не сойдет», —Сказал поэт, – и сильно я смутился:124 «Казня теней, дождь адский не пройдет.А в Судный день все тени возвратятсяВ свои могилы; быстро в свой черед127 В свой прежний образ, в плоть преобразятсяИ будут ждать последнего Суда».Вперед мы стали тихо подвигаться130 По мрачному пространству, и тогдаСмесь грязи и Теней мы увидали;Про Страшный суд в грядущие года133 Мы по дороге тихо толковали.«Учитель! – между прочим я спросил, —Усилятся ль их муки и печали,136 Иль ослабеют кары адских сил,Когда суда последний день настанет?»«Знай, смертный, – спутник мой проговорил, —139 Чем ближе к совершенству каждый станет,Тем ближе для него добро и зло.Хоть эту сволочь адскую не тянет142 Достичь до совершенства, – не моглоРодиться в них подобное стремленье, —Но осеняет грешников чело145 Надежда, и пощады и прощеньяВсе ждут они в день Страшного суда».Мы шли. Не передам я в песнопенье148 Всего, что говорили мы тогда.Но вот у спуска Плутуса{35} нашли мы,Который был врагом людей всегда:151 Для Плутуса все люди нестерпимы.