Нарты. Адыгский эпос - Автор Неизвестен

— Мы вступаем во владения Емынежа. Прошу тебя, старый товарищ, сделай все, что в силах сделать конь. Скачи вперед, подняв голову к небу!

— Клянусь Амышем, покровителем животных, — проржал конь, — что не пожалею своей жизни, а сделаю все, что в силах сделать конь!

Там, где начинались владения чудовища, возвышалась высокая горная вершина. На этой вершине стоял дозорный. Дозорным была нартская девушка: чудовище выкрало ее из Страны Нартов. Емынеж возлежал внизу, у подножья горы, а нартская девушка доносила ему обо всем, что видела с вершины горы. Заметив одинокого всадника, нартская девушка крикнула Емынежу:

— Скачет один всадник.

— А как скачет? — спросил Емынеж.

— По бездорожью. По таким местам, по каким никогда никто не скакал.

— А по какой стороне он скачет?

— Он не ищет тенистой стороны. Он скачет, объятый пылающим солнцем.

— А что ест он в пути? Не сладкие ли яблоки и сочные груши?

— Он ест самые кислые яблоки и самые горькие груши.

— А что пьет он в пути? Не родниковую ли чистую воду?

— Он объезжает прозрачные родники, он пьет только мутную болотную воду.

— Не по вкусу мне этот всадник. Не похож он на тех нартов, которых я убил. Но пусть едет. А как до едет до моих Меч-Ворот, то слетит голова его, а я посажу ту голову на кол — рядом с другими нартскими головами!

Емынеж захохотал так злобно, что сердце девушки сжалось от печали и муки. Потом Емынеж крикнул:

— Я пойду: мне нужно вспахать поле, чтобы по сеять семена Тхаголеджа. А ты, как только мои Меч- Ворота обезглавят всадника, возьми его голову и по сади ее на кол, рядом с головами тех нартов, что пытались отнять у меня семена проса.

Чудовище скрылось в ущелье, волоча свой драконий хвост, а нартская девушка продолжала следить за скачущим всадником. Она видела по его лицу, что он равнодушен и к опасности, и к тяжестям дороги, и это пришлось ей по душе. Она подумала: "Я впервые вижу такого отважного всадника. Но, увы, и он погибнет, обезглавленный Меч-Воротами, а помочь ему я не в силах!"

Между тем Сосруко подъехал к логову Емынежа. Оно было опоясано семью крепостными стенами, и только через одни единственные ворота можно было проникнуть в крепость. То были не ворота, а огромные мечи. Не то, что человек, — птица не могла пролететь в крепость: мечи смыкались и рассекали ее надвое.

Сама же крепость стояла на холме, на том самом месте, где солнце, зайдя за край неба, касается земли.

Едва Сосруко приблизился к Меч-Воротам, как раздался звон: это звенели мощные лезвия, ударяясь друг о друга.

— Ого, — удивился нарт, — никогда я не видал таких ворот!

Он выдернул волос из хвоста коня и бросил этот волос в ворота. Лезвия сомкнулись и рассекли волос надвое. Воскликнул Сосруко:

— Тлепш, славный кузнец! Ты сковал мне меч из косы бога плодородия. Сделай же теперь так, чтобы мой меч рассек ворота Емынежа, врага человеческой радости!

Сказав так, Сосруко отъехал назад, ринулся, как вихрь, вперед и на всем скаку взмахнул мечом, рассекая Меч-Ворота. Мощные лезвия упали с протяжным звоном. Сосруко въехал в крепость, пригибаясь под огромными рукоятками, которые бессильно повисли над всадником.

Девушка, увидев, что нарт одолел Меч-Ворота, обрадовалась. Она побежала по двору Емынежа навстречу Сосруко и сказала ему:

— Добрый нартский всадник! Твой приезд — мое счастье. Но горе тебе: хотя и одолел ты Меч-Ворота, — от самого Емынежа ты не спасешься. Это и мое горе, но поверни обратно, прошу тебя!

— Знай, красавица: я не выезжаю в дальний путь, чтобы возвратиться, не достигнув цели! — сказал Сосруко. — Емынеж украл у нартов семена проса, да рованные нам богом плодородия. Скажи мне, краса вица, не видела ли ты этих семян?

— Видела, — ответила девушка. — Они в кожа ном мешке, а мешок у чудовища: Емынеж взял мешок с собой и отправился пахать. А пашет он на вершине высокой горы.

Сосруко посмотрел на вершину угрюмой, скалистой горы и понял, что взобраться на нее нелегко. Он спросил:

— Разве Емынеж не мог найти лучшее место для пашни?

— Ты, видно, плохо знаешь Емынежа. Он вы брал для пашни эту неприступную вершину, чтобы просо не досталось людям, ибо ни один нарт не смо жет на нее взобраться.

Так сказала нартская девушка, сказала с великой печалью, и Сосруко, пожелав ей счастья, помчался к горе Емынежа. Гора была крута и высока. Ее скалы, поросшие мохом и репейником, обрывались над бездной. Тропинок не было. При виде этих неприступных скал Сосруко пришел в ярость, ударил плетью коня, и конь, будто почуяв крылья, взлетел на вершину горы.

Глазам Сосруко открылась поляна. Емынеж пахал, согнув свое драконье тело, а на суке исполинского дерева висел кожаный мешок с семенами проса.

"Хорошо обернулось мое дело!" — подумал Сосруко, помчался к дереву, сорвал на всем скаку кожаный мешок и ускакал.

Емынеж выпрямился, оглянулся, посмотрел на удаляющегося всадника и захохотал:

— Глупый коротыш, никуда ты от меня не уска чешь!

Емынеж, не спеша, пошел домой, не спеша, поел, передохнул немного, не спеша, оседлал своего трехногого вороного коня, сел на него и погнался за Сосруко. Не смог нарт ускакать от чудовища: Емынеж нагнал Сосруко у берега моря, налетел на него грудью трехногого вороного коня, и нартский всадник свалился на землю вместе с нартским конем.

— Все нарты, что пытались отнять у меня семена проса, погибли, а были они не чета тебе, коротыш, — храбрые были витязи!

Так крикнув, Емынеж взял мешок с семенами проса и отправился домой. А Сосруко вскочил, помог подняться коню, сел на него и поехал по следам Емынежа, поехал так, чтобы Емынеж его не видел и не слышал.

Опять Емынеж взобрался на вершину неприступной горы, опять повесил мешок с просом на сук исполинского дерева, начал пахать. А Сосруко прискакал к нартской девушке. Та сказала ему:

— Пока жив Емынеж, ты не сможешь вернуть нартам семена проса. Надо убить Емынежа.

— Разве он был бы жив, если бы я мог его убить! — воскликнул Сосруко, и в голосе его была мука и надежда.

— Я помогу тебе, — сказала нартская девушка. — Я узнаю, где находится его душа. А остальное пусть довершит твоя отвага. Но помни: если Емынеж успеет вспахать все поле, то навсегда лишатся нарты своих благодатных семян. Чтобы не исполнилось это черное дело, не давай Емынежу пахать, не давай сеять, пока я не узнаю, где находится его душа. А теперь спрячься: скоро вечер, Емынеж возвратится домой…

— Вот напасть, так напасть! — крикнул Емы неж, входя в свою крепость. — Какой-то отчаянный коротыш попытался украсть у меня мешок с просом. Целый день потерял я, гоняясь за этим нартским со сунком, ничего почти вспахать не успел!

Емынеж распластался на своем ложе, положил под голову кожаный мешок с просом, — решил он теперь не расставаться с семенами Тхаголеджа, — и сказал:

— Так-то надежнее будет! Напрасны все стара ния нартов: пока моя душа на своем месте находится, не удастся людям вернуть семена проса.

— А где находится твоя душа? — спросила нарт екая девушка.

— А зачем тебе знать, где находится моя душа?

— Потому что я люблю тебя и твою душу.

Емынеж никого и ничего не любил, ему была ненавистна человеческая радость, не поверил он нартской девушке. Но все же слова ее были ему приятны, и, чтобы испытать ее, он сказал:

— Моя душа — вот в этой дверной раме…

Утром Емынеж отправился пахать, взяв с собою кожаный мешок с семенами. Сосруко выехал следом за ним. Как только Емынеж повесил кожаный мешок на сук исполинского дерева и начал пахать, Сосруко схватил на всем скаку мешок и ускакал.

— Вот упрямый коротыш! — крикнул Емынеж. Опять он, не торопясь, поел, опять отдохнул после сыт ной еды, опять, не спеша, сел на трехногого вороного коня и погнался за нартским всадником. Емынеж на стиг его у берега моря и протянул руку, чтобы поймать его, но всадник нырнул в море и исчез в пучине. Лег кий кожаный мешок всплыл наверх и вытащил за со бою Сосруко. Тот выпустил мешок из рук и поплыл дальше, а Емынеж схватил мешок и повернул трехно гого коня назад.