Перевал - Кир Булычев

- Прости, - сказал Старик. Он прищурил добрые серые глаза, погладил аккуратно подрезанную белую бороду, за которую тетка Луиза почему-то звала его Хемингуэем. - Я размышлял. И знаешь о чем? О том же, что и раньше, о том, что в истории земли уже бывали случаи, когда по той или иной несчастливой случайности небольшой коллектив, группа людей оказывались отрезанными от общего потока цивилизации. И тут мы вступаем в область качественного анализа...

Старик опять замолк и пожевал губами. Ушел в свои мысли. Олег к этому привык. Олегу нравилось сидеть рядом со Стариком, просто молчать, просто сидеть, и ему казалось, что знаний в Старике так много, что сам воздух комнаты полон ими.

- Одному человеку для деградации достаточно нескольких лет. При условии, что он - белый лист бумаги. Известно, что дети, которые почему-то попадали в младенчестве к волкам или тиграм, а такие случаи отмечены в Индии и Африке, через несколько лет безнадежно отставали от своих сверстников. Они становились дебилами. Дебил - это...

- Я помню.

- Прости. Их не удавалось вернуть человечеству. Они даже ходили только на четвереньках.

- А если взрослый?

- Взрослого волки не возьмут.

- А на необитаемый остров?

- Варианты различны, но человек неизбежно деградирует... степень деградации... - Старик взглянул на Олега, Олег кивнул. Он знал это слово. - Степень деградации зависит от уровня, которого человек достиг к моменту изоляции, и от характера человека. Но мы-то говорим о социуме, о группе. Может ли группа людей в условиях изоляции удержаться на уровне культуры, в каковой находилась в момент отчуждения?

- Может, - сказал Олег. - Это мы.

- Не может, - ответил Старик. - Но для младенца достаточно пяти лет, для группы, даже если она не вымрет, потребуется два-три поколения. Для племени - несколько поколений... для народа, - может быть, века. Но процесс необратим. Он проверен историей. Возьмем австралийских аборигенов...

Вошла мать Олега. Она была причесана, надела выстиранную юбку.

- Я посижу с вами, - сказала она.

- Посиди, Ирочка, - сказал Старик. - Мы беседуем о социальном регрессе.

- Я уж слыхала. Ты рассуждаешь, через сколько времени мы начнем ходить на четвереньках? Так я тебе отвечу - раньше мы все передохнем. И слава богу. Надоело.

- А ему не надоело, - сказал Старик. - И моим близнецам не надоело.

- Из-за него и живу, - сказала мать. - А вы его посылаете на верную смерть.

- Если встать на твою точку зрения, Ира, - ответил Старый, - то здесь смертью грозит каждый день. Здесь лес - смерть, зима - смерть. Наводнение - смерть, ураган - смерть, укус шмеля - смерть. И откуда смерть выползет, какое она примет обличье, мы не знаем.

- Смерть выползает, когда хочет, и забирает, кого пожелает, - сказала мать. - Одного за другим.

- Нас больше, чем пять лет назад. Главная проблема - не физическое выживание, а моральное.

- Нас меньше! Нас с тобой меньше! Ты понимаешь, нас совсем не осталось! Что эти щенки могут без нас?

- Можем, - сказал Олег. - Ты в лес одна пошла бы?

- Лучше повеситься. Я порой на улицу боюсь выходить.

- А я хоть сейчас пойду. И вернусь. С добычей.

- То-то сегодня Дика с Марьяшкой еле спасли.

- Это случайность. Ты же знаешь, что шакалы стаями не ходят.

- Ничего не знаю! Пошли все-таки стаей или нет? Пошли?

- Пошли.

- Значит, ходят...

Олег не стал больше возражать. Мать тоже замолчала. Старый вздохнул, дождался паузы и продолжал свой монолог:

- Я почему-то сегодня вспомнил одну историю. Тысячу лет не вспоминал, а сегодня вспомнил. Случилось это в 1530 году. Вскоре после открытия америки. Немецкое китобойное судно шторм занес к заснеженным гористым берегам неизвестной земли. Это была Гренландия. Корабль бросил якорь, и моряки спустились на берег. Они увидели полуразрушенную церковь, потом остатки каменных хижин. В одной из хижин лежал труп рыжеволосого мужчины в одежде, кое-как сшитой из тюленьих шкур, рядом - сточенный ржавый железный нож. И запустение, холод, снег...

- Не пугай, Боря, - сказала мать. Пальцы ее нервно выстукивали по столу. - Исторические сказки...

- Погоди. Это не сказка. Это строго документировано. Ты помнишь, Олег, кто такие викинги?

- Вы рассказывали о викингах.

- Викинги бороздили моря, завоевывали целые страны, они заселили Исландию, высаживались в Америке, которую называли Винланд, даже основали свое царство в Сицилии. И у них была крупная колония в Гренландии. Несколько поселков, стояли каменные дома, церкви и так далее. Но вот корабли викингов перестали выходить в море. Прервалась связь и с колонией в Гренландии. А тем временем климат там становился все более суровым, скот вымирал, посевы замерзали, и гренландские поселения приходили в упадок. В первую очередь потому, что потеряли связь с остальным миром. В середине XV века в последней церкви в Гренландии была сыграна последняя свадьба. Потомки викингов дичали, их было слишком мало, чтобы противостоять стихии, и слишком мало, чтобы добиться прогресса, слишком мало, чтобы хоть сохранить старое. Нет, ты представляешь себе трагедию - последняя свадьба в целой стране? - Старый обращался к матери.

- Твои аналогии меня не убеждают, - сказала мать. - Много ли было викингов, мало ли - ничто их бы не спасло.

- А ведь альтернатива была. Приди тот немецкий корабль несколькими десятилетиями раньше - и все сложилось бы иначе. Те гренландцы могли уплыть на континент и вернуться в человеческую семью. Или по-другому наладились бы заново связи с другими странами, появились бы торговцы, новые поселенцы, новые орудия труда, пришли бы новые знания. И все было бы иначе...

- К нам никто не приплывет, - сказала мать. - Хватит, Боря, а?

- Наше спасение - не вживание в природу, - сказал Старик уверенно. Нам нужны инъекции человеческой культуры, нам нужна помощь. Помощь остального человечества. В любой форме. И потому я настаиваю, чтобы твой сын шел за перевал. Мы еще помним. И наш долг - не обрывать нить.

- Пустой разговор, - устало ответила мать, - водички согреть?

- Согрей, - сказал Старый. - Побалуемся кипятком. Нам грозит забывание. Уже сейчас носителей хотя бы крох человеческой мудрости остается все меньше. Одни гибнут, умирают, другие слишком поглощены борьбой за выживание... И вот появляется новое поколение. Вы с Марьяной еще не так резко выражены, вы - переходный этап. Вы - как бы звено, соединяющее нас с нашим будущим. Каким оно будет, ты представляешь себе?

- Мы не боимся леса, - сказал Олег. - Мы знаем грибы и деревья, мы можем охотиться в степи...

- Я боюсь будущего, в котором господствует новый тип человека Дик-охотник. Он для меня - символ отступления, символ поражения человека в борьбе с природой.