Исследование Апокалипсиса - Юрий Миранович Антонян

и нехристианскому, ко всем другим цивилизациям, нежелание их понять и тем более принять, хоть в каком-то виде, что вообще характерно для религиозного мышления с его черно-белыми установками. Все «другое» должно быть стерто с лица земли, смерть и разрушение есть единственный и универсальный способ решения всех проблем, в первую очередь, духовных. Это проявляет некрофильскую направленность Апокалипсиса, становится основой террористического отношения к другим культурам.

Откровение ни в коем случае не хронология общеисторических событий, прошлых и будущих, пусть и очень важных для человечества. Это — мистическое видение жизни и истории христианской церкви, будущего человечества, это — повествование о беспощадной и кровавой борьбе добра и зла, иногда в виде столкновения с дьяволом и его ангелами (Откр., 12:7–13), о страшных карах, которые ждут отступников, неверных и предателей, всех, кто упорствует в своих заблуждениях и ошибках, это — весть о безусловном торжестве христианства, это — предупреждение о неминуемом Конце света. Апокалипсис представляет собой логическое завершение Нового Завета, и не только в качестве пророческой книги. Он венчает собой побеждающее христианское учение, которое не потерпит никакого инакомыслия и будет жестоко расправляться со своими идеологическими и духовными оппонентами. Я хочу подчеркнуть, что книга содержит не только сверхдальний прогноз истории, но и будущего своей церкви. Но парадокс заключается в том, что она не оказала жесткого влияния на христианскую этику, не сокрушила ее, и она как учение осталась этикой любви и прощения. Но если кто-нибудь захочет найти в христианстве оправдание буйной жестокости и злу, он легко обнаружит соответствующие обоснования в Откровении.

Со страниц его на зрителя взирает практически новый, не евангелический Христос, но это никого не должно смущать: тот, прежний, любящий, прощающий, сострадающий — остался, конечно, в учении, апокалиптический спаситель не смог его вытеснить, просто они стали сосуществовать. Хотя Апокалипсис чуть ли не прямо бросает вызов евангелической проповеди любви, и это является самой драматической главой христианства, вместе с тем и евангельский, и апокалиптический Христос побуждают людей полагаться на божественную милость, вместо того чтобы призывать их к реализации своих человеческих возможностей. Это всегда вызывало осуждение и протесты в первые века христианства, но потом оказалось, что совместить одно с другим достаточно просто. Верующий любого христианского ответвления при желании может найти в Новом Завете обоснование необходимости трудиться, защищать Родину и т. д.

В первые века христианства эту религию справедливо упрекали в нетерпимости, что особенно наглядно демонстрирует Откровение. Цивилизация Древнего Рима не могла принять христианство именно потому, что в Риме царила терпимость. Римская культура могла существовать и успешно развиваться как раз в силу того, что она была терпима и лояльна ко всему великому разнообразию религий и религиозных культур, населявших империю народов. Эта римская терпимость подобна терпимости современных демократических государств, но даже при ней общество не могло без осуждения относиться к тому, что христиане презирали все другие религии и безусловно отрицали их. Сейчас возражения, которые предъявляет общество христианству, выражаются лишь в предписаниях того, чтобы оно не вмешивалось в политику, бизнес, науку или чтобы оно уживалось с другими религиями. Так христианство и делает, даже в политику вмешивается во время достаточно редких сейчас острых социальных обострений, еще реже выступает в качестве арбитра, чье мнение почтительно выслушивается, но не всегда принимается во внимание. Можно сказать, что теперь боги оказались вытесненными тем, что именуется ценностями.

Вместе с тем это очень сложная книга — с иносказаниями, гиперболами, тайными смыслами, которые никак не поддаются однозначному толкованию. Более того, церковные писатели любят предупреждать, что правильное понимание апокалиптических текстов возможно лишь в том случае, если опираться на труды отцов церкви. Задачи читателя усложняются тем, что главным содержанием книги является череда очень неоднозначных видений, которые должны поведать о прошлом, настоящем и будущем, но сразу трудно разобраться, о чем идет речь. Сложность Апокалипсиса делает его весьма таинственным, неподдающимся однозначному пониманию и толкованию. Вместе с пророчествами именно таинственный характер этой книги привлекает к ней взоры и верующих христиан, и пытливых мыслителей, на протяжении всей новозаветной истории пытающихся разгадать смысл и значение загадочных видений и образов, описанных в Откровении, поэтому о нем появилось множество публикаций, в основном теологических[11].

Весьма примечательно мнение С. Н. Булгакова, одного из самых глубоких богословских исследователей Апокалипсиса. Он писал, что эта книга по своему стилю и характеру является чужеродной в Библии, принадлежащей к определенному литературному жанру определенной эпохи. Однако она включена в Библию как ее органическая и существенно необходимая часть. И это включение сделалось настолько органическим, что заставляет забыть исторические и специфические особенности Апокалипсиса. Он предстает во всем своем своеобразии как некий монолит. Его литературно-исторические особенности не воспрепятствовали принятию его как христианского откровения. Эта иудаистическая по стилю книга синкретического характера восприняла черты христианского откровения, стала христианской книгой, органически войдя в состав Нового Завета как откровение о Христе и его церкви. Она воспринята в общем библейском контексте как новозаветная книга в связи со всем новозаветным откровением. Она принадлежит к числу пророческих книг и в таком качестве является единственной пророческой книгой в Новом Завете[12].

Булгаков поясняет, что тема откровения необходима в Библии, последняя не может ее миновать. О будущем или о том, что «грядет вскоре», одинаково не могли не спрашивать ни первохристианская церковь, ни все последующие века, каждый по-своему, с растущей мучительностью, тревожностью и напряжением. Человечество погружено в историю и не может не мыслить о ней. Церковь имеет свои исторические судьбы, раскрытия которых она не может не искать. Христос воцаряется в своей церкви в борьбе со зверем и антихристом, и мы благодаря Апокалипсису участвуем в этой борьбе[13].

Апокалипсис — глубоко трагическое произведение, поскольку в нем царствуют наводящие ужас видения, показаны тщета самой жизни, абсолютное ничтожество и беспомощность человека перед божьим произволом, который не остановит и гора трупов, полный и безоговорочный кризис человеческого рода и его культуры. Апокалипсис — набор мрачных антиутопий, предвосхитивших антиутопии XX века. Они все доказывают, что человечество иногда охватывают депрессивные спазмы, оно становится угрюмым и недоверчивым, явственно ощущая свое окончание и тщетность земных усилий, хотя большинство современных антиутопий, например О. Хаксли, полно насмешек и иронии. Эта книга — набор жутких картин битв, массовых смертей и природных катаклизмов, способных посеять беспросветное отчаяние и панику. В то же время Откровение насыщено оптимизмом, особенно в последних трех главах, в которых победоносно звучат ликующие фанфары всеобщего спасения и благоденствия в будущей вечной жизни, хотя плата за нее, судя по предыдущим, чрезвычайно велика.