Боксер-6: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович

— Если бы все было так легко и просто, то не было бы столько людей, разорившихся на скачках, — заметил я.

— Ой, а ты прямо, можно подумать, миллион таких знаешь, — отмахнулся Лева.

Я хотел что-то еще добавить, но вовремя остановился. И так уже чуть было не ляпнул что-то вроде «вы-то не знаете, а я помню, как в девяностые людей на счетчик ставили».

Несмотря на то, что и справа, и слева от нас было достаточно свободных мест, один из посетителей расположился прямо вплотную к нам. Я краем глаза оглядел его: это был экземпляр характерной маргинальной внешности. Засаленные волосы были небрежно схвачены в пучок, тщедушное туловище было одето в видавшие виды джинсы и потертый пиджак, из внутреннего кармана выглядывало горлышко «чекушки», а на шее почему-то висел фотоаппарат, сильно выделяясь из всех остальных составляющих его образа. «Все понимаю, но аппарат-то такому персонажу на фига?» — мелькнуло у меня в голове.

Лева и Сеня, по всей видимости, не встречавшие ранее таких деятелей в непосредственной близости от себя, разглядывали его не стесняясь и с неподдельным интересом. Заметив это, наш новый сосед усмехнулся и спросил:

— Че, пацаны? В первый раз на скачках, да?

— Ну да, — признался Лева. — Вот, пришли посмотреть, как тут все устроено.

Вот был же в девяностых фильм, который назывался «Никогда не разговаривай с незнакомцами». И хотя о чем там шла речь, я — хоть убей ты меня! — не помнил, само название в определенных ситуациях мне представлялось весьма актуальным. Вот как сейчас, например. Какого хрена они сами заговаривают с человеком, который явно ведет не самый законопослушный образ жизни? Эх, эта вечная тяга подростков к приключениям! Помноженная на такое же вечное преуменьшение степени опасности…

Я хотел было одернуть своих друзей, но тут начались сами скачки, и весь ипподром, как по команде, тут же отвлекся от разговоров и вытянул головы в сторону поля, на котором происходил забег. Наш маргинальный сосед сделал нам знак, чтобы мы приблизились к нему, и так, чтобы слышали только мы втроем, спросил:

— Видите вон того коня в середине? Ну, с самой роскошной гривой?

— Ну? — нетерпеливо спросил Лева. Очень уж ему хотелось посмотреть забег, не отвлекаясь на непонятные разговоры.

— Его кличка Вулкан, — сообщил нам незнакомец. — Он сегодня победит, зуб даю.

— Вы-то откуда знаете? — недоверчиво переспросил Сеня.

Незнакомец только ухмыльнулся — мол, молодо-зелено.

— Вот увидишь, — пообещал он и тоже повернул голову в сторону поля.

— Откуда он все знает? — шепотом спросил меня Сеня. — Может, он… того?

— Да тише ты, — отмахнулся я. — На поле вон лучше смотри, раз пришел.

«Стану я прямо сейчас и здесь объяснять тебе систему заказных забегов и процентного деления выигрыша», — подумал я.

Когда после финального забега объявили, что победил конь Вулкан, часть ипподрома взорвалась воплями восторга. Мы думали, что среди них будет и наш сосед, однако он только деловито кивнул с довольным видом и что-то записал в вынутом из кармана блокноте.

Я повернулся к пацанам. Лева и Сеня смотрели на соседа, угадавшего выигравшего коня, как Волька на Хоттабыча.

Глава 3

Маргинал смотрел на нас с таким довольным видом. как будто только что показал уникальный и трудновыполнимый фокус.

— А как это… откуда вы знали? — выдавил из себя Сеня.

Наш новый знакомый рассмеялся.

— Эх, молодежь! — снисходительно сказал он. — В общем, смотрите, какая схема. Здесь за определенную комиссию можно довольно приличные деньги поднять.

— Приличные — это сколько? — сразу загорелся Лева.

— Приличные — это половина выигрыша, — объяснил маргинал. — Даете мне, скажем, десять рублей, мы их ставим от вашего имени, а выигрыш делим с вами пополам. Мне пятьдесят процентов — и вам столько же.

— Слушай, а ты вообще кто? — решил уточнить я. — Ты как-то связан с жокеями, что ли?

— С кем я связан или не связан, это не так важно, — уклончиво ответил наш сосед. — А так, вообще я журналист, освещаю спортивные события. Так что я никакой не мошенник и не бандит, если тебя именно это интересует. Просто хорошо знаю возможности коняшек, — он подмигнул мне.

С этими словами сосед продемонстрировал журналистское удостоверение. Я испытывал двоякие чувства. С одной стороны, влезать в какие-то сомнительные схемы мне не хотелось. С другой — поднять немного денег в моей ситуации никогда не помешает. С моей-то историей путешествия по эпохам мало ли что может случиться, а до ощутимых гонораров как профессиональному спортсмену мне еще впахивать и впахивать. Ну а с третьей стороны — этот тип все-таки если и сотрудничает со всякими жуликами (да по-любому сотрудничает, как в таких местах еще можно зарабатывать-то!), то сам таковым, по большому счету, не является и вообще фигура, можно сказать, публичная. Журналист в Советском Союзе обладал вполне серьезным весом в обществе и уж точно не мог быть никаким подпольщиком. Поэтому я решил рискнуть

— А чего свои рубли не ставишь? — спросил я.

— Так мне ставить запрещено, я ж говорю — от вашего имени ставим! А то все деньги унесу отсюда, — сказал он. — Ну так организаторы считают.

— Пацаны, блин, а есть червонец одолжить? Я как в общагу приду — отдам! — возбудился Сеня.

Вообще, все эти азартные игры дело такое, что затягивает и если не дать пацану разок хорошенечко обломаться, то он так и будет ходить с мыслью поставить деньги на скачки. Я решил одолжить Сене червонец, с твёрдым пониманием, что деньги скорее всего улетят в трубу и ставка этого «эксперта» не зайдёт. Ну а Сеня убедиться, что никаких схем тут нет., а были бы, этот журналюга таскался бы здесь, а отдыхал где-нибудь в санатории.

— Ну давай попробуешь, — ответил я, протягивая Сене десять рублей.

Журналист улыбнулся, принимая деньги из рук Сени.

— Пойдемте за мной!

Мы подошли к тотализатору. Журналист показал нам на одну из лошадей:

— Будем ставить на нее. Она в этом заезде победит, хороший конь, наездника я тоже хорошо знаю.

Мы с сомнением посмотрели на выбранную кобылку. Честно говоря, не то чтобы она выглядела уж совсем задохликом, но и здоровьем тоже не кишела. Лошадь как лошадь. Детишек где-нибудь в центре города катать подойдет, а вот выиграть скачки — уже сомнительно.

— Что-то не похожа эта лошадка на победителя, — выразил общее мнение Сеня. — Я бы лучше вон на того здоровенного коня поставил.

— Вот-вот, — кивнул журналист с улыбкой. — Вот все точно так же и рассуждают, как ты сейчас, и ставят на самого здоровенного. Ну и пусть их ставят. А мы с вами заберем весь выигрыш.

Спорить мы не стали — сделали ставку. Потом вернулись на свои места и начали следить за ходом забега.

— Ну вот, я же говорил! — воскликнул Сеня, когда тот самый «здоровенный конь» вырвался вперед с довольно большим отрывом. Весь ипподром возбужденно поднялся со своих мест, и большинство болельщиков в предвкушении трясли кулаками и потирали руки. Видимо, журналист был прав, и основная масса игроков действительно стремилась поставить на того, кто визуально был похож на самого крепкого и выносливого.

Однако уже совсем скоро ситуация в корне изменилась. Конь-здоровяк начал замедлять ход, и вдруг как-то обессилел и совсем уже отстал. Теперь он плелся едва ли не позади всех, беспомощно оглядываясь по сторонам и то и дело фыркая, как будто ему что-то мешало. Зато неказистая и невзрачная лошадка, выбранная нашим журналистом, резко вырвалась вперед, и, обогнав всех своих соперников, прибыла к финишу самой первой!

— Вот это я и называю скачками, мужики, — расплылся в довольной улыбке журналист.

Ну а реакцию остальных болельщиков трудно было описать словами. Такой смеси криков отчаяния, матерных ругательств и проклятий мне не приходилось слышать уже очень давно. Похоже, весь ипподром действительно поставил на того скакуна, и мы с журналистом оказались если и не единственными, то уж точно в меньшинстве.