Mayday. Я влюбляюсь (СИ) - Саммер Катя

Ника уже безбожно опаздывала, пока завязывала непослушные волосы в колосок, который каждый раз выходил все более криво. Бросила гиблое дело после очередной попытки, схватила документы, собираясь уходить, только снова столкнулась с отражением при дневном свете.

Нет, так дело не пойдет.

Она срочно кинулась мыть голову.

Приехала в участок Ника на час позже назначенного времени и просто надеялась, что за это не посадят. Но пришлось полчаса ютиться в коридоре, прежде чем ее пригласили в тесную комнату, где находился следователь Макаров, как представился он, и еще двое прилипал в штатском.

В комнате горел тусклый свет, от которого болели глаза. Ника пыталась отвлечься от давления во время длинных речей про опасного преступника, что находился в международном розыске за подозрение в террористической деятельности и сбежал из-под стражи вчера. Она оглядывала коморку по кругу и сходила с ума от гнетущей атмосферы – потрепанная карта района, спутанный клубок проводов на полу, жужжащий старый кондиционер, надоедливые мухи и облезшие стены. Кружка с застарелыми пятнами кофе, выпуклые древние мониторы, диван с ужасным цыганским покрывалом и побитый временем сейф.

Следователь с неприлично большим лишним весом смотрел на нее, как на виновную. А сыпавшиеся вопросы вжимали в стул – в разной формулировке, под разным углом, как будто сотрудники только и ждали прокола, неосторожной фразы о рейсе и вечере после. У Ники от страха сводило живот, но она стойко выносила расспросы. Ей не о чем было лгать – разве что о красном блокноте, который, к ее ужасу, она забыла выложить из сумки.

Только бы не проверяли на детекторе лжи!

– …Потом мы вышли из магазина и уехали.

– На чем? – вдруг спросил помощник со светлыми волосами, когда Ника в третий раз повторила рассказ.

И здесь она запнулась. Ведь не врала: не договаривала правду, чтобы не впутывать Белозерова, который случайно оказался рядом.

– На такси, – ответила после промедления.

Брови следователя взлетели вверх.

– Мы уже беседовали, – такой тонкий намек, что этот разговор – цветочки, – с вашей коллегой Соней Голубкиной. Она рассказала, что вас подвез друг.

Сонька, блин! Ника любила ее, но иногда хотела подрезать той язык.

– Не друг, – все, что сумела выдать Ника, прежде чем заладить пересказ в четвертый раз.

Благо их главному позвонили, и она смогла перевести дух. На рингтоне у того, кстати, стояла мелодия из «Бумера», а говорили – стереотипы врут. Два парня в это время переговаривались между собой, и один, что с короткой стрижкой и родинкой на носу, обронил в потоке слов «пропал» об испанце. Ника вдруг насторожилась.

– Так этот мужчина сбежал или пропал? – спросила она.

По ее мнению, это была большая разница.

Ее вопрос, по всей видимости, оказался неуместным, потому как следователь быстро завершил телефонный разговор и сверкнул злым взглядом на парнишку, а затем выпроводил Нику за дверь.

Орлова и рада была сбежать, вышла из кабинета раскрасневшаяся и измотанная, да еще с мыслью, что Белозеров будет свою помощь долго вспоминать: как стало понятно из слов «супердетективов», парня тоже вызвали в участок и даже уже успели опросить.

Ника, наконец, выдохнула, но напряженно. Все же новость о побеге – или исчезновении – пассажира, устроившего в уборной самый настоящий пожар, рождала множество вопросов и один главный – чем заслужил он столько-то внимания?

Ника, вся в мыслях, завернула за угол и тотчас приросла к земле. Алик. Глядел на нее хмуро из-под выступающих бровей. Приблизился в два шага и нервно взъерошил пятерней спутанные в пружины волосы.

– И за что ты свалилась на мою голову?

Глава 4

Ника глубоко вдохнула, чтобы ответить. Чтобы этим ответом приложить кое-кого рыжего. И наплевать хотела, что они в полиции. Но Алик как-то странно сощурил глаза, а затем резко толкнул боковую дверь в подсобку, увлекая Нику за собой.

Внутри было темно, сыро и катастрофически тесно. Ника от возмущения безмолвно хватала воздух ртом. Она была в ярости и жаждала задать Алику хорошую трепку. За то, как заставал врасплох, пугал ее, смешивал чувства. За эту чертову подсобку, за вчерашнюю грубость, да за все! Но застыла, боясь пошевелиться. Руки повисли в воздухе. Слишком опасно было бы, убрав ладони, прижаться к Алику теснее грудью. Еще сложнее – пересилить и коснуться тонкой ткани футболки, почувствовать его ровное сердцебиение и лишь молить, чтобы не выдать свое.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она подняла глаза наверх, но разобрать в темноте хоть что-то на лице Алика было невозможно.

– Тс-с-с, – шепнул он, притягивая к себе.

О боже.

Ника резко отвернулась и сосредоточилась на том, что происходило снаружи, только бы перестать думать о приятном аромате мужского парфюма.

– Нет, никакого багажа, но… Нет, и при себе не было ниче.

Снаружи кто-то без остановки расхаживал назад-вперед. Некоторые части фраз было не разобрать, слова глушило расстояние.

– Но… Да, конечно. Принято. Твою ж! – выругались глухо. – Змей! – мужской голос нервно позвал шепотом. – Нельзя эту бабу трогать.

– Да она же мутная, жесть, брать надо, пока не сбежала.

– Ты слышал приказ! – железный тон оглушил Нику.

Липкое чувство ужаса пробралось под ребра – она догадывалась, о ком шла речь.

– Хрень какая-то, не кажется? Ясно же, что скрывает сучка что-то. А эти полицаи хрен кого расколют.

– Согласен, но приказ – держаться на расстоянии. Полезнее будет. Багаж испанца надо найти. Но сначала тело.

– Ненавижу быть чернорабочим, – звук голоса к концу фразы стал намного тише.

– А не надо было…

Дальше не разобрать. Ушли. Ника отчетливо слышала удаляющиеся шаги. Кто бы там ни был за дверью, он ушел.

Орлова даже не заметила, как крепко сжала пальцами мужскую майку, не ощутила жар больших ладоней на спине. Страх парализовал ее, но ненадолго. Очнувшись, Ника быстро отпрянула, рывком распахнула дверь и почти вывалилась из подсобки, споткнувшись о швабру, что преградила путь. И все же не остановилась.

Она неслась, а паника подгоняла ее. Следователь сказал, что мужчина сбежал!

«Но сначала тело»

Боже, что им от меня надо? Я же ничего…

Ника остановилась, будто ноги в землю вросли.

«Нет, никакого багажа, но… Нет, и при себе не было ниче»

Был. Ведь был багаж! По крайней мере, багажная бирка на том самом посадочном талоне, который упал на пол, а сейчас лежал в том самом красном блокноте, который она забрала у того самого «испанца». И эти люди, что говорили о «теле», как только избавятся от него, будут искать именно этот багаж. Что они там несли – полезнее на расстоянии будет? Они собирались за ней следить?

Страх перемешался со злостью. Нику взбесила собственная глупость – на кой черт она взяла тот блокнот? Что она, блин, увидела такого во взгляде незнакомца? Что слышала за его тихим «помоги»?

Ника не знала, во что вляпалась, но собиралась это выяснить. Метровыми шагами бросилась через дорогу к обочине, где ждали звездного часа припаркованные такси со стертыми шашечками и оплатой налом по суровой таксе.

– Орлова, да постой же ты! – крик вырвал ее из размышлений.

Ника обернулась. Оказалось, Алик следовал за ней. Он перемахнул через затормозившее прямо в него авто и подбежал, забив на посланный ему десятиэтажный мат. Судя по лицам косящихся вокруг, звал ее он не первый раз.

И вроде выдохнула с облегчением, но тотчас пришла в бешенство.

– Они говорили обо мне?

Алик не отвел взгляд, не смягчил правду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Скорее всего, да, – ответил просто, но явно что-то умолчал.

Не зря они ютились в той коморке.

– Белозеров, говори, и ежу понятно, что…

– Я видел их уже.

Ника замерла с открытым ртом.

– Вчера на Цирковой. Когда вышел из магазина, заметил. Мне не понравилось, как они смотрели на тебя с подругой, поэтому я предложил вас подвести.