Стихи о войне - Сергей Михалков

Командир

Тихо, хлопцы. Он только что лег,Не поел ничего – притомился.Чуть вошел, чуть ступил на порог —И сейчас же на койку свалился.

Мы с ним вместе бывали всегда,В третьей роте на финской служили.Да вчера приключилась беда:Командира враги окружили.

Хорошо, со штыком подоспел,Заколол окаянного фрица.Командир, вижу, весел и цел,Весь в сохранности, как говорится.

Я как вспомню, так вздрогну сейчас:Неужели не жить капитану?..Сам сказал мне: «Спасибо, что спас».Право слово, хвалиться не стану.

Я душой никогда не кривлю.Похваляться солдату негоже.Как отца, командира люблю,Хоть меня он порядком моложе.

Как отца, командира люблю,Видно, понял он душу солдата.Недоспит – значит я недосплю.Что прикажет, то выполню свято.

Он внимателен, ласков и строгИ командует нами умело…Тише, хлопцы. Он только что лег…Завтра будет нелегкое дело.

Родное село

Когда я принимал присягу,То клялся я родной странеНе отступать в бою ни шагу,Как трудно ни было бы мне.

И я прошел сквозь испытанья,И в том поклясться вновь могу.Отряд наш с боевым заданьемБыл брошен с неба в тыл врагу.

Незабываема минута —Тогда, в тревожный час ночной,Раскрылся купол парашютаИ закачался надо мной.

А впереди земля родная,Зовущая к себе скорей,И враг, заснувший в ночь, не зная,Что смерть дежурит у дверей…

Не чуял зверь, что где-то рядомВ тылу частей передовыхБойцы десантного отрядаУже снимают часовых.

И руки-щупальца раскинув,Глотая воздух жадным ртом,В размытую дождями глинуСолдаты падают ничком.

Так, часовых с постов снимая,Мы продвигались не спеша.Я шел, как все, в руках сжимаяГотовый к бою ППШ.

И в это самое мгновеньеОжило все, что за спиной,Я вспомнил детство и селеньеИ в том селенье дом родной.

И шест с зеленою скворешней —Приют пернатого певца,И две цветущие черешниПочти у самого крыльца…

Едва вошли одновременноМы в то село со всех сторон,Как занял все дома мгновенноДесантный славный батальон.

Был бой. И, прыгая с перины,От ужаса смертельно сер,Во тьме своим солдатам в спинуСтрелял фашистский офицер.

И я клянусь, что не дрожалаВ час мщения моя рука,Что этой ночью сталь кинжала,Как никогда, была крепка!

А на рассвете после бояЗа пустырями у прудаУвидел я перед собоюТо, что запомнил навсегда:

И шест с простреленной скворешнейНеприлетевшего скворца,И две цветущие черешниУ обгоревшего крыльца.

И вспомнил я свою присягу,Навеки данную стране:Не отступать в бою ни шагу,Как трудно ни было бы мне.

Последний прыжок

Гитлеровское командование подставило под пули своих «союзников» – белофиннов. На одном из участков Южного фронта фашисты, отступив под ударами наших войск, бросили соседнюю финскую роту на произвол судьбы. В числе других лыжников погиб чемпион мира по прыжкам с трамплина Пааво Виэрто.

Финляндия знала Виэрто Пааво —Была у Виэрто спортивная слава.Но продались Гитлеру финские власти,И вот изменилось спортивное счастье.

На фронте известного лыжника-финнаСоюзники-фрицы столкнули с трамплина.Погиб он в сугробе, метелью освистан…Чужих чемпионов не жалко фашистам.

«Все в порядке»

Я родился в станице, на Дону,У теплых скирд накошенного хлеба,И в детства полюбил я вышинуРодного и безоблачного неба.

Я жил и рос, как все в моих летах —Я голубей гонял, следя за их полетом,Но с каждым днем все ближе был в мечтахК стремительным военным самолетам.

Нет, не манил меня великий перелет,И не завидовал я летчикам-героям,Я все хотел потрогать самолетИ посмотреть, как он внутри устроен.

Я в восемнадцать лет покинул дом.Всплакнула мать и проводила сына.И стал мне домом мой аэродром,Дороже всех – любимая машина.

Она испытана. И не в одном бою.Она проверена. И не в одном сраженье.Она летит – и сразу узнаюЕе по одному ее движенью.

И если возвращается звено,Знакомый гул я слышу ближе, ближе…И думаю: а вдруг не суждено?А вдруг своей машины не увижу?

Но вот она! Летит! Вот по землеУже бежит. И я ее встречаю,И пять пробоин на родном крыле —Пять свежих ран с тревогой отмечаю.

Как я горжусь машиной боевой!Она опять прошла сквозь испытанья,Она вернулась к нам живой, живойС опасного военного заданья.

И летчик пожимает руку мне,Снимает шлем и теплые перчатки.Он вел огонь, и сам он был в огне.Он принял бой, и было «все в порядке».

Неискушенным людям не понять,Как дорого скупое это слово,Но каждый техник за него обнятьГотов товарища и друга боевого.

Возвращение в строй

Она звалась «Брусникой», но не зрела,На солнечной опушке не росла,Ни запаха, ни вкуса не имелаИ никогда съедобной не была.Она была размещена в подвале,К ней по кустам тянулись провода,Ее через «Ракету» вызывали,И занята она была всегда.

Но летчик-штурмовик Шатров ВасилийНе удивлялся в жизни ничему,Он попросил – его соединили.– «Брусника» слушает! – ответили ему.– Кто говорит? – Орлов у аппарата…– Докладывает капитан Шатров.– Как жив, Шатров? – Заштопан и залатан.Из госпиталя выписан. Здоров.

Старт замело, опять мороз крепчает.Лицо стартера на ветру горит…И в сотый раз «Ракета» отвечает:– «Брусника» занята…«Брусника» говорит…

Как хорошо через окно палатыУвидеть первый снег голубоватый,И лыжный след, и первый санный путь,И вылезти из серого халата,И туфли снять, и сапоги обуть,Шинель надеть, ремень стянуть потуже,Проститься с медицинскою сестрой,Сойти с крыльца навстречу зимней стужеИ чувствовать, что жив и так же нужен,И ждут друзья, и завтра встанешь в строй.

Три месяца своей не видев части,Обратно в часть, в свой полк, к своим Ил-2Шел штурмовик. У летчика от счастья,А, может быть, от воздуха отчастиКружилась на морозе голова.

Над снежным лесом бреющим полетомПрошли на запад три штурмовика…Шатров подумал: «Значит, есть работа.Штурмовики – из нашего полка».

Когда шагает человек военныйИ далека последняя верста,Доходит человек обыкновенноДо первого контрольного поста.Там происходит разговор минутный,Там установят, кто идет, куда.Там на машине грузовой попутнойНайдется место в кузове всегда.

В добротных валенках, в дубленом полушубкеСтоит боец, винтовка на ремне.Он до войны ходил в туфлях и в юбке,Но девушки сегодня на войне.И если ты военною дорогойПо всем фронтам проедешь и пройдешь,Ты их увидишь – их повсюду много.Сидеть в тылу не хочет молодежь.Протер водитель стекла рукавицейИ опустил легонько тормоза.Расстались двое… И, как говорится,Один запомнил летные петлицы,Другой запомнил карие глаза.

Кто был на фронте, на суровой службе,Кто видел смерть, но выполнял приказ,Тот знает цену настоящей дружбе, —Она была испытана не раз.

Ты знаешь, что тебе перед полетомДрузья твои готовят самолет,Что в воздухе твой друг за пулеметомИ он тебя в бою не подведет.И что при взлете бомба не сорвется —Ты в дружбе с оружейником своим,Что над землей мотор не захлебнется —Твой друг механик повозился с ним.

Сидит Шатров в родной столовой летной,Он, как в семье, в кругу своих друзей,Стоит над ними сладкий дух компотныйИ ароматный запах свежих щей.А повар всех на кухне распекает:– Людьми такими нужно дорожить!А, может быть, он щей еще желает?Еще котлету нужно положить?Спешит к столу официантка Тося,В руках – поднос, на нем – двойной обед.Сидит Шатров, и все, что он попросит,Ему несут – ни в чем отказа нет.

В комбинезоны теплые одеты,Привычные к военному труду,Шли летчики. Им летные планшетыКолени задевали на ходу.Им было в небе холодно и жарко,Им хочется поесть, попить, поспать.Их обогнала в поле «санитарка» —Их было шесть, домой вернулось пять.

Мы с каждым днем становимся суровей,Война сегодня наше ремесло.Мы до последней капли нашей кровиДеремся зло и побеждаем зло.Но все-таки стоять над изголовьемУ раненого друга тяжело.И сила мести в воздух тянет сноваИ на гашетку просится рука.

Все эти мысли были у Шатрова,Когда в машине провезли шестого —Израненного пулями стрелка…

Два экипажа в шахматы играют:Идет ладья, и кони рвутся в бой,Ферзь для удара время выжидает,И слон готов пожертвовать собой.Стянув унты и скинув снаряженье,Еще разок подкинув в печку дров,Сидят стратеги жаркого сраженья —Папенко, Дыбин, Зотов и Шатров.

И разгадав противника уловку,Идет Шатров, и слышится в ответ:– Сюда бы «ил»: пошел бы на штурмовку!Да только жаль, такой фигуры нет!

А в тихом штабе, в маленькой землянке,С карандашом, склонившись над столом,Майор Орлов на карте метит танки,Замеченные утром на стоянкеВ тылу врага, за выжженным селом.

Здесь засекли до тридцати орудий,Сюда пришел с горючим эшелон.Вот в эту клетку завтра утром будетУдар штурмовиками нанесен.

Старт замело, опять мороз крепчает,Сигнальный огонек в ночи горит.И в сотый раз «Ракета» отвечает:– «Брусника» занята…«Брусника» говорит…

Фронтовик домой приехал