Неизвестная Россия. История, которая вас удивит - Николай Усков

Варвары и граждане

Так существует ли русская нация? Гибель Российской империи по крайней мере подтверждает опыт по ее выращиванию, который едва ли оказался удачным. «Старуха у разбитого корыта», какой мы застаем Россию в 1917 году, вскоре лишится даже собственного имени. Вместо России будет СССР, страна без нации, но с правом наций на самоопределение, которое в конечном итоге, через 70 лет, юридически прикончит то, что когда-то было великой империей. Новой, постсоветской, России очень хочется осознать себя нацией, обзавестись как можно быстрее ясной идеологией, на роль которой снова приглашены уваровские «охранительные начала». Но упрямо встает вопрос: дагестанцы, чечены, буряты, якуты, калмыки, татары и еще под двести народностей – это русская нация или все-таки «чурки»? Отсутствие общественного согласия по ключевым моментам истории, постимперские фантомные боли, нарастающая межэтническая напряженность на фоне утраты единого информационного пространства едва ли обещают «охранительному» эксперименту успех. Разве недостаточно нам общего языка, общей культуры и общей земли, чтобы выстроить комфортное гражданское, не национальное и не конфессиональное общежитие?

Латинское слово «natio» буквально обозначает «того, кто родился». Римляне считали социальную организацию, основанную на биологическом кровном родстве, общностью низшего порядка, характеристикой варварства. Мы не найдем в латинских источниках термина «римская нация». Римляне называли себя civitas Romana, что означает «римское гражданство» или, точнее, «римское гражданское общество». По словам Цицерона, оно представляло собой concilium coetusque hominum jure sociati, то есть «сообщество людей, связанных правом». Не кровь делала римлянина римлянином, но гражданство, то есть добровольно принятые на себя ограничения во имя общего блага, гарантирующие, в свою очередь, статус и права.

Для римского самосознания ключевой была оппозиция «натура» – «культура». Под первым понималась природа, биология, которая соответствовала варварству, всецело подчиненному естеству, могущественным силам природы, довлеющим над ним. «Культура» же – результат рационально осмысленных усилий человека по преодолению природного хаоса, в том числе внутреннего посредством самодисциплины и самоорганизации. Разница между «гражданством» и «нацией» – это разница между культурой и натурой, цивилизацией и варварством.

Россия, создавшая империю, много превосходившую по размерам Римскую, находясь на вершине своего могущества, вдруг нырнула обратно в варварство племенной ограниченности и ксенофобии. Хотя весь исторический путь нашей страны давал совершенно другие вводные. Россия веками создавалась как политический союз, в котором ни кровь, ни вероисповедание не имели решающего значения, во всяком случае, много уступали деятельному участию в совокупном движении сотен народов к общей цели. Соединенные Штаты Америки, которые немногим моложе Российской империи Петра, сумели найти новый позитивный идеал и увлечь им многочисленные народы и вероисповедания своей и других стран – свобода личности, равенство возможностей при равенстве перед законом. Фетишами Российской империи на вершине ее европейского могущества становятся замшелые миражи ветхого прошлого. Сначала как будто понарошку, чтобы остановить распространение с Запада «разрушительных понятий», но затем всерьез, до исступления, до «сердечных сцен торжества русского национального духа». До такой степени, что какая-то Сербия – почему Сербия? зачем Сербия? – оказалась важнее миллиона русских солдат, короны и будущего.

Часть II

Почему Россия отстала от Европы

Этот вопрос предполагает, что когда-то – во времена оны – Россия была не хуже Европы, шла с ней в ногу и только затем что-то застопорилось. Вину за отставание России уже в XIX веке возложили на три столетия Ордынского ига. C тех пор считается, что татары остановили поступательное развитие Руси, погрузили ее в пучину разорения и неволи, образовали пропасть между нею и остальным цивилизованным миром, которую затем титаническим прыжком попытался преодолеть Петр Великий, но все равно чуть-чуть недопрыгнул. В свою очередь, коммунисты изображали упырей вроде Ленина и Сталина очередными «европейскими модернизаторами» лапотной Руси и скрупулезно высчитывали, сколько электроплугов с молотилками произвела Страна Советов к уровню 1913 года. Электроплугов с молотилками мы произвели действительно много, но до Европы снова не допрыгнули, а плюхнулись мордой в грязь еще похлеще. Путин прыгать вовсе запретил и объявил местную грязь «уникальной цивилизацией» и «русским миром», который во все времена был величественно прекрасен, хоть всякий раз и по-разному. По мысли придворных идеологов, наша грязь не просто ничего общего с Европой не имеет, она является грязью живительной, так сказать, бальнеологической, – ни много ни мало, духовной и нравственной альтернативой загнивающей Европе.

Правда, свободный полет русского ума остановить трудно, особенно в той части общества, которую Ключевский назвал «тонким, вечно подвижным и тревожным слоем». Не все согласны считать грязь «уникальной цивилизацией». Вот и наш «новый Карамзин» – Борис Акунин полагает, что до всякой грязи Русь была настоящей Европой. Он так и озаглавил свой первый том «Истории российского государства», посвященный Киевской Руси, – «Часть Европы». Это потом в связи с Ордынским игом ее сменило государство-метис – Евразия или Азиопа, кому как больше нравится.

Вообще говоря, Киевская Русь еще в русском фольклоре превратилась в «золотой век» нашей истории. В народной памяти, пожалуй, ни один период не вспоминался с такой теплотой и лаской. Прошла тысяча лет, сгинули и татары, и ляхи, и коммунисты, Киев уже давно не «Русская земля», а все еще жива наша древняя поговорка – «Язык до Киева доведет»: дескать всякий встречный укажет путь в Киев. Это как «все дороги ведут в Рим». Киев – наш мифологический Рим. Там вечно будет пировать князь Владимир Красно Солнышко – «веселие на Руси есть пити», – а богатырь Илья Муромец будет снова и снова побеждать Соловья Разбойника и богатыря Жидовина.

Неудивительно, что эта золотая легенда повлияла и на нашу историографию, причем Киевская Русь была «хорошей» и для западников, и для славянофилов. Все прочие периоды русской истории вызывали у них диаметрально противоположные оценки. Для западника Акунина – государство, основанное норманнами, воспринявшее религию из Восточного Рима, связанное брачными узами своих князей и княгинь с королевскими и императорскими домами Европы, – это европейское государство. Для славянофилов в оценке Киевской Руси важно примерно то же. Нет, они, конечно, решительно опровергнут рассказ летописи о призвании варяжских князей и будут виться мошкой вокруг лампы, чтобы доказать, что «русь» – это не варяжский род Рюрика, а древнее самоназвание славянского племени. Ведь не может же быть так, чтобы наше великое государство основали какие-то западные варвары, да еще и дали ему свое имя. А раз не может, то и не было этого, чего бы там темный монах ни набрехал в своей «Повести временных лет».

В остальном разница между западником Акуниным и славянофилами почти не прослеживается. Киев был не хуже, а иногда даже лучше Европы, чаще, конечно, лучше. Анна Ярославна умела писать, а ее муж, французский король, – нет. Из этого обстоятельства поколения российских и советских историков делали далеко идущие выводы о едва ли не поголовной грамотности Древней Руси, упуская из виду, например, такой простой факт. От эпохи Каролингов – на ее исходе и возникает Киевская Русь – сохранилось около 8000 оригинальных рукописей. От всего периода Киевской Руси до нас дошло 498 русских рукописей, а ведь по размерам Русь была чуть ли не больше Каролингской империи – «географические фанфоронады» у нас всегда популярны.

В этом неудобном месте обычно принято вспоминать о татарском нашествии, якобы уничтожившем все и вся, будто в Западной Европе не было ни войн, ни варварских нашествий, ни пожаров, ни революций, ни крыс с мышами, весьма, надо сказать, охочих до пергамента, а была вечная Швейцария с коровами, незабудками и тысячей сортов сыра. Ограничусь тут одним примером. В знаменитой битве при Вальми в 1792 году солдаты революционной Франции набивали ружья каролингскими грамотами, на которых в том числе покоился ненавистный им Старый порядок. И теперь он с порохом и свинцом летел в контрреволюционных интервентов-пруссаков, лишая историков будущего ценного источниковедческого материала. Но сколько ни стреляли революционные солдаты, все не расстреляли. К тому же ружья они набивали по преимуществу документами, которые не включают в список из 8000 рукописей, хотя, как знать, кто тогда разбирался: грамота это, хроника или трактат Аристотеля. Отечество в опасности. Какое уж тут источниковедение? Итак, 8000 против 498, если говорить об оригиналах. А сколько рукописей восходят в основе своей к каролингским, не сохранившимся по разным причинам, подсчитать не представляется возможным. Сам шрифт каролингских рукописей – каролингский минускул – стал с изобретением книгопечатания господствующей латинской гарнитурой, которая известна пользователям компьютера как Times New Roman. Дело в том, что боготворившие античность интеллектуалы эпохи Возрождения знакомились с античной литературой преимущественно по каролингским рукописям и сочли их стиль письма образцовым, подлинно «римским», «античным».