Литературная Газета 6258 ( № 54 2010) - Литературка Газета

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 5,0 Проголосовало: 11 чел. 12345

Комментарии: 04.02.2010 13:05:17 - Евгений Яковлевич Голоднов пишет:

Возрождение села

Дорогие,соотечественники, православные братья и сестры! Мы кичимся, что мы,дескать,православная страна, где уже давно молодёжь не уважает старшие поколения, своих родителей, учителей...где порушили традиции русской деревни, традиции русских православных крестьян-ХРИСТИАН! У нас в приоритетах -антинародный "шоу-бизнес", антинародное (в основном) ТВ, "воры в законе от ЧИНОВНИЧЕСТВА и ТОРГАШЕЙ всея Руси". Уважение к людям производственного труда и в частности сельскохозяйственного, ПОТЕРЯНО!!! Сразу возникают Русские вопросы: Кто виноват? ЦРУ, может ? И - ЧТО ДЕЛАТЬ?! А я бы ещё задал вопросик нашему продвинутому, простите Христа ради, Патриарху Кириллу: Говорите вы хорошо, гладко. А вот сможете помочь ВОЗРОЖДЕНИЮ РОССИЙСКОЙ ДЕРЕВНИ, СЕЛА, чтобы молодежь туда устремилась, бросив свои погибельные тусовки, обманчивое шоу и т.п.??? СПАСИ всех ХРИСТОС за добрые дела!

Завтра уроков не будет

Новейшая история

Завтра уроков не будет

ПИСЬМО

Позвонил мой давний знакомый, в советские времена славный механизатор, имя которого и в области известно было.

– Алексеич, помоги в Семилуках комнату снять.

– Ты что, ближе к старости решил горожанином стать?

– Для внучки. Хочу, чтобы школу она в городе окончила. В нашем селе нормального образования не получишь.

И это не единичный случай. Некоторые родители близлежащих к Семилукам сёл возят своих детей в городские школы. Точно так же возят в Землянск, Нижнюю Ведугу, в которых крупные и хорошо оснащённые школы с сильными педколлективами.

Это было лет восемь назад.

По-моему, именно с этого начался тогда ещё стихийный процесс «оптимизации» школ.

Потом государство взяло оптимизацию под своё крыло. Проходило всё очень болезненно и конфликтно. Маленькая школа в селе Кондрашковка несколько лет назад засветилась даже на страницах одной из столичных газет. Что с ней сегодня? Умерла практически своей смертью. Большинство бывших педагогов доработали до предела. А молодые… Нет такого калача, которым молодых педагогов можно заманить в маленькую сельскую школу.

В конфликтные в этом смысле школы не раз приезжали большие начальники, руководители образования. И почти всегда (по крайней мере я другого не слышал) обосновывали закрытие той или иной школы экономической целесообразностью. С этим трудно поспорить. Но никогда не приводились аргументы такого плана: школа маленькая, педагоги – в возрасте, в современных условиях они уже не могут дать детям того, что требует жизнь. Почему не аргументировали так – понятно. Трудно сказать человеку, отдавшему всю жизнь учительству, что в каком-то смысле, несмотря на богатейший опыт, он отстал от жизни. И никогда уже её не догонит. Но факт есть факт. Я сам знавал учителей, которых слова «Интернет», «файл» приводили буквально в панику.

Потом поток жалоб на оптимизацию как-то почти одномоментно иссяк. Почему? Один ответ на этот вопрос на поверхности. Школы, у которых однозначно не было перспектив, уже умерли. Жаловаться стало некому. Но есть и иной поворот сюжета.

Звонки в редакцию.

– Посочувствуйте: нас, учителей, предали!

– Кто предал?

– Односельчане!

– Как?

– А так! На сходе село практически единогласно проголосовало за закрытие школы. А ещё до этого многие родители уже отправили своих детей в крупную базовую школу, находящуюся километрах в шести-семи.

Мой коллега побывал в этом селе. И рассказал о том, как оно живёт. Очерк назывался «Без права на завтра».

Да, жители села проголосовали за закрытие школы. С болью в душе, даже со слезами – но проголосовали. Потому что поняли: всё-таки в крупной базовой школе, как ни крути, образование их детям дадут лучшее, чем в маленькой.

Я журналист. Поэтому совсем не претендую на истину в последней инстанции. Это просто заметки о том, что болит. И первый вывод из них, возможно, и неверный: умирание маленьких сельских школ не власть выдумала – сама жизнь. И как бы ни хотелось его остановить, оно будет медленно, но продолжаться.

Педагоги небольших школ, которым сегодня оптимизация ещё не грозит, уже побаиваются.

Мой друг, руководитель одного из лучших сельхозпредприятий, практически всю жизнь живущий в селе, сказал:

– Село, в котором нет школы, начинает агонизировать. Это может продолжаться долго, но конец один.

Виктор ЛЮТОВ

г. СЕМИЛУКИ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,5 Проголосовало: 8 чел. 12345

Комментарии:

Цензурное вырождение

Новейшая история

Цензурное вырождение

КНИЖНЫЙ РЯД

Арлен Блюм. От неолита до Главлита . – СПб.: ОАО «Искусство России»; Изд-во им. Н.И. Новикова, 2009. – 272 с.

У книги долгий и занятный подзаголовок – «Достопамятные и занимательные эпизоды из российской цензуры от Петра Великого до наших дней. Собраны по архивам и литературным источникам».

В этой истории действительно изобилие анекдотических сюжетов. Например, Пётр Первый, осыпаемый градом подмётных писем, связанных с расколом, со свойственным ему размахом в 1701 году постановил: «Монахи в кельях никаковых писем писати власти не имеют, чернил и бумаги в кельях имети не будут…» То есть царь решил извести даже не труды монахов, а сами орудия письма.

Но анекдоты анекдотами, а борьбу с цензурой русские литераторы вели суровую и непрестанную. Радищев восклицал, что «обыкновенные правила цензуры – подчёркивать, марать, не дозволять, драть, жечь всё то, что противно правлению…».

«Зарезала меня цензура! Я не властен сказать, я не должен сказать, я не смею сказать…» – гневался Пушкин.

Цензоры были постоянной мишенью для сатирических стрел и издевательств. Самые порядочные и чуткие из них не выдерживали такого положения. Так, цензор Никитенко в своём дневнике постоянно жалуется на свою «горестную участь». В результате взаимной травли работать в цензурных учреждениях могли только люди, которые пугались всего и соответственно могли запретить всё, что угодно. «Цензор Ахматов остановил печатание арифметики, потому что между цифрами какой-то задачи помещён ряд точек. Он подозревает здесь какой-то умысел составителя арифметики».

Конечно, нельзя всю историю российской цензуры сводить к идиотизму и мании преследования. В XIX веке русская цензура контролировала, например, медицинскую рекламу. Нельзя было печатно обещать достижение вечной молодости посредством капель из валерианы или нарзана. Цензура старалась защищать читателей от безграмотности, от обмана, от посягательств на честь и достоинство, оберегала общенародные ценности.

Однако русская литература и журналистика большей частью вообще не видели ничего конструктивного в самом существовании цензуры. Хотя, как известно, культура невозможна без определённой системы запретов. Пушкин, кстати, это понимал. И при всех своих изматывающих борениях с цензурой, порой доводившей его до неистовства, относился к ней неоднозначно. Как замечает автор книги, «он полагал, что «просвещённая» цензура всё же нужна – но строго в очерченных пределах». Пушкин же предупреждал: «Первые книги, которые выйдут в России без цензуры, будет полное собрание стихотворений Баркова». Сие собрание – а по замечанию Пушкина, под именем Баркова ходили все похабные рукописи – немедленно появилось в начале 1990-х годов, после падения советской цензуры…

Не только для литераторов, но и для большинства прогрессивного российского общества во все времена неукоснительной была формула юмориста Аверченко: «Если цензор, значит – дурак. Если не дурак, значит, не цензор…»

Это положение не изменили ни либеральные послабления, наступившие во времена Великих реформ Александра II и сделавшие весьма модным хорошо знакомое нам слово «гласность». Ни даже отмена предварительной цензуры в 1906 году, когда вышли «Временные правила о печати», весьма приближённые к цивилизованным европейским законам. По ним любое произведение печати могло быть запрещено только в судебном порядке.