Тяжесть венца - Вилар Симона

– Конечно, в последний раз я видела ее еще девочкой-подростком, – говорила леди Гастингс. – Однако берусь утверждать, что это именно моя племянница Анна.

То же подтвердил и лорд Стэнли.

– Она очень изменилась, ваше величество. Когда-то это была жизнерадостная, полная огня девушка, очаровывающая каждого, с кем общалась. Она и сейчас хороша. Более того, я бы сказал, что с годами леди Анна стала еще красивее. Однако такая тоска и безразличие читаются в ее зеленых глазах!.. По крайней мере, встреча с родственниками ее не оживила.

Эдуард, услышав о красоте Анны, заинтересовался, стал расспрашивать. Ричард даже заволновался, как бы легкомысленный Стэнли каким-нибудь неосторожным словом не подсказал жадно внимавшему Кларенсу, где скрывается Анна. Но Стэнли выдержал испытание. Отвечая на вопросы короля, он ловко и учтиво избегал говорить о том, где и когда происходила встреча. Ричард подумал, что ему стоит повнимательнее приглядеться к Стэнли, ибо неплохо иметь такого союзника при дворе. Он представитель старой аристократии, человек мягкий и покладистый, правда, в свое время Стэнли совершил ошибку, женившись на женщине из клана Ланкастеров, да к тому же неимоверно честолюбивой и властной. Стэнли был влюблен в нее настолько, что готов был пойти на плаху, лишь бы оградить ее от мести Эдуарда Йорка. Однако пора влюбленности давно прошла, и теперь Стэнли знал, что женился на сущей мегере с лицом ангела и манерами ханжи.

Тем не менее показания лорда Стэнли и леди Гастингс сделали свое дело, и Ричард на правах жениха выступил в парламенте с требованием вернуть Анне Невиль наследственные земли.

Этот вопрос вылился в настоящие торги. Кларенс цеплялся за каждый манор, каждый замок. Но Ричарда поддержали направляемые королевой Вудвили, и большинство в парламенте оказалось на его стороне. Теперь Ричард получал за Анной один из лучших замков Уорвика Мидлхем, земельные угодья в Йоркшире, прекрасное имение Шериф-Хаттон. Но дело застопорилось, когда Ричард потребовал вернуть Анне владения ее деда по отцу – графство Солсберийское. Король начал колебаться, Элизабет не спешила тут потакать Ричарду, Вудвили молчали. А потом… Неожиданно король сообщил, что с Ричарда и так довольно. На остальное имеют все права Кларенс и его дети от Изабеллы Невиль.

Дождливым октябрьским вечером Ричард Глостер и королева тайно встретились в старинной церкви Святого Клемента Датского, расположенной за Темплской заставой.

– Вы нарушили наш уговор, – сухо сказал Ричард. – Вы обещали помочь мне ослабить Кларенса, но, как погляжу, вы гораздо больше опасаетесь роста моего влияния в Англии. Поймите, Элизабет, ни я, ни вы, ни король не сможем обезвредить Джорджа, пока он так могуществен.

Ричард говорил ровно, его гнев выдавала лишь нервно подергивающаяся на рукояти кинжала рука. Королева молчала. Они стояли подле позолоченной дарохранительницы, освещенные слабым отсветом подвесной лампады. Ричард не мог разглядеть лица королевы под вуалью, но заметил, как колышется от ее бурного дыхания легкая ткань. Когда же Элизабет заговорила, ее голос звучал, как всегда, – медленно, чуть нараспев.

– Клянусь своей христианской верой, вы несправедливы ко мне, Ричард. Все это время я была вашей верной союзницей. Однако король перестал слушать даже меня, когда Джордж вновь пригрозил ему обнародовать тот проклятый документ.

Ричард резко отвернулся. Оглянувшись через некоторое время через свое кривое плечо, он увидел, что королева молится, стоя на коленях перед изображением святого Клемента. Ричард выждал и подал ей руку, когда она поднималась. Элизабет уже должна была скоро родить и двигалась тяжело.

– Лиз, лучшее, что мы можем сделать, это выпытать у Джорджа, где находится документ.

Королева отбросила вуаль с лица, вглядываясь в глаза Глостера.

– Но как это сделать?

Ричард, прихрамывая, обошел вокруг нее. Он машинально покусывал нижнюю губу.

– Вот что, Лиз… – В его голосе звучала фамильярность, но королева, обычно столь щепетильная в вопросах этикета, сейчас не обратила на это внимания. – Вот что, Лиз, наверняка сейчас никакого документа у него при себе нет. Иначе он уже давно потребовал бы у Эдуарда выступить против меня в деле Анны Невиль.

– Джордж не настолько глуп, чтобы настаивать там, где Эдуард ничего не может поделать. На твоей стороне закон и парламент.

Но Глостер не обратил внимания на слова королевы.

– Кровь Господня, Лиз, может, нам стоит рискнуть и попытаться заманить Джорджа в капкан? Заставь Эдуарда не уступать, заставь Джорджа разъяриться, и тогда он вызовет своего поверенного. А человека приезжего, который имеет привилегию предстать в палате лордов, трудно не заметить. Тут-то мы и перехватим его!

– Нет! – твердо ответила королева.

Ричард засмеялся.

– Ну же, Лиз! Вудвили и Ричард Глостер – немалая сила, и мы сумеем справиться с человеком Кларенса. Вы и я. Так или иначе, с этим шантажистом пора кончать.

– Нет!

Королева вдруг резко повернулась и направилась к выходу. Ричард, злясь, крикнул ей вслед:

– А ведь вы солгали, сказав, будто вам неведомо, что в том документе. Вы боитесь, что я заполучу его раньше и воспользуюсь им против вас, как Кларенс. Но вы забыли мой девиз: «Ligat me fides!»[11]

Элизабет не откликнулась. Ричард видел, как развевается покрывало на ее голове, как скользит по плитам церкви длинный шлейф. «А ведь она опасается меня больше, чем Кларенса», – отметил он и решился на последнюю попытку.

Прихрамывая, он устремился за королевой.

– Лиз, мне известно, что эта бумага каким-то образом связана с епископом Батским Стилингтоном.

Элизабет остановилась, словно наткнувшись на стену. Ричард выжидал.

Королева повернулась медленно, очень медленно. Даже в полумраке Глостер видел, как сверкают ее глаза.

– Никогда больше, сэр, не смейте называть меня Лиз. Я ваша государыня, и вы должны говорить со мной, не поднимаясь с колен.

«Я угадал», – понял Ричард, глядя вслед удаляющейся королеве.

И Ричард решил действовать против брата Джорджа самостоятельно. По его приказу в северных владениях Кларенса вспыхнули мятежи, причем восставшие требовали, чтобы Эдуард отрекся от престола в пользу более достойного потомка Плантагенетов – Джорджа Кларенса. Это было неожиданностью для всех, и в особенности для самого Джорджа. Поэтому, когда король пригласил среднего Йорка на заседание парламента и при всех заклеймил как изменника, Кларенс даже не нашелся, что ответить. Он только покраснел и через весь зал крикнул брату:

– Я не позволю оскорблять себя, Нэд! Ибо я воистину наследник Плантагенетов и мои дети уж наверняка получат то, что им полагается по праву. Другое дело – твои ублюдки от шлюхи Элизабет.

За сим последовала сцена, недостойная королевских палат. Король и его брат ругались, как грузчики в доках, а закончилось все тем, что Эдуард кликнул стражу и приказал отправить Джорджа в Тауэр и заточить в отдаленной башне Боуйер.

– Ты еще пожалеешь об этом, брат! – вопил Джордж, когда лучники выводили его из Вестминстер-Холла.

Король же в присутствии многолюдного собрания заявил, что Джордж давно испытывает его терпение, но теперь оно иссякло и герцог Кларенс предстанет перед судом.

Ричард мог торжествовать. Оставалось лишь ждать, кто встанет на защиту Кларенса в парламенте. Ричарда волновало только то, что теперь за каждым новоприбывшим бдительно следили, он понял, что Элизабет тоже стремится перехватить ожидаемое лицо, у которого на руках был компрометирующий документ.

Правда, Элизабет не могла теперь лично вмешиваться в ход дела. Пришло время родить, и в положенный срок она разрешилась от бремени дочерью. Правда, в Лондоне столько говорили о судебном процессе над средним из Йорков, что рождение очередной принцессы никого особенно не взволновало.

Тем не менее, Ричард навестил царственную свояченицу, заверив в своей самой искренней симпатии как к ней, так и к новому ребенку рода Йорков. Ему даже было позволено взглянуть на малютку.