Рожденная в гареме. Любовь, мечты… и неприкрытая правда - Фатима Мернисси

Когда дедушка пришел к Ясмине жаловаться насчет утки, она осталась глуха. Ну и что, что лалла Тор уйдет, сказала она, он все равно не останется одиноким. «У тебя же останется восемь женщин, чтобы тебе угождать!» Тогда дедушка попробовал подкупить Ясмину и предложил ей тяжелый серебряный браслет из Тизнита, в обмен на который она должна сделать кускус из своей утки. Ясмина взяла браслет и сказала, что ей нужно несколько дней, чтобы все обдумать. В следующую пятницу она пришла к дедушке со встречным предложением. Она не может убить утку, ведь ее зовут Лалла Тор! Это же не к добру. Однако она может пообещать никогда не называть утку по имени на людях. Она будет делать это только про себя. С тех пор мне велели поступать так же, и я очень старалась ненароком не произнести вслух утиную кличку.

Потом была история с Королем Фаруком, павлином на ферме. Кому придет в голову назвать павлина в честь знаменитого правителя Египта? Откуда королю взяться на ферме? Дело, понимаете ли, в том, что Ясмине и остальным женам не нравился египетский король, потому что он все время угрожал отречься от своей прелестной супруги принцессы Фариды (с которой все-таки развелся в январе 1948 года). Что завело королевскую чету в тупик? Какое непростительное преступление совершила его жена? Она родила ему трех дочерей, а дочери не могли унаследовать трон.

По мусульманскому закону, женщина не может править страной, хотя такое случилось несколько веков назад, как рассказала бабушка. Шаджар ад-Дурр при помощи турецкой армии вступила на египетский трон после смерти своего мужа, султана ас-Салиха. Она была наложницей, рабыней из Турции, и правила четыре месяца, не хуже и не лучше мужчин, которые были до и после нее[6]. Но, конечно, не все мусульманские женщины настолько же хитроумны или жестоки, как Шаджар ад-Дурр. Когда ее второй муж решил взять вторую жену, она дождалась, когда он войдет в хаммам, то есть в баню, чтобы расслабиться там, и «забыла» открыть дверь. Конечно, он умер от пара и жары. Но бедная принцесса Фарида не совершала идеальных преступлений и не умела маневрировать во властных кругах и защищать свои права во дворце. Она происходила из очень скромной семьи и отличалась некоторой беспомощностью, вот почему остальные жены с таким же происхождением любили ее и сострадали в ее унижениях. Нет ничего более унизительного для женщины, сказала Ясмина, чем быть выброшенной. «Шлеп! Прямо на улицу, как кошку. Так разве приличные люди обращаются с женщиной?»

Кроме того, прибавила Ясмина, при всем своем высоком положении и власти король Фарук явно не разбирается в том, откуда берутся дети. «Если бы разбирался, – сказала она, – то знал бы, что его жена не виновата, что у нее не родился мальчик. Для этого дела нужны двое». И она была права, мне это было известно. Чтобы завести ребенка, невеста и жених должны красиво одеться, украсить волосы цветами и вместе лечь на очень большую кровать. И потом, много дней спустя, однажды утром между ними будет ползать младенец.

Ферма была в курсе семейных капризов египетского правителя благодаря «Радио Каир», и Ясмина осудила короля Фарука быстро и решительно. «Разве хороший мусульманский правитель, – сказала она, – бросает жену, потому что она не произвела на свет сына? Один Аллах, говорит Коран, определяет пол детей. Если бы в Каире была справедливость, короля Фарука свергли бы с трона! Бедная, любящая принцесса Фарида! Ее принесли в жертву исключительно по невежеству и тщеславию. Египтяне должны осудить своего короля».

Вот так павлин на ферме и получил свою кличку. Но если Ясмине было легко судить королей, противостоять влиятельной жене было совершенно другое дело, даже если ей и удалось выйти сухой из воды, когда она назвала утку именем своей соперницы.

Лалла Тор обладала влиянием, она была единственной женой дедушки Тази аристократического, городского происхождения. Ее фамилия тоже была Тази, потому что они состояли в родстве, и она принесла с собой в качестве приданого диадему из изумрудов, сапфиров и серого жемчуга, которую хранили в большом сейфе в правом углу мужской гостиной. Однако это не производило никакого впечатления на Ясмину, которая происходила из скромной сельской семьи, как и все остальные жены. «Я не могу считать ее выше себя только потому, что у нее есть диадема, – сказала она. – К тому же, несмотря на все свое богатство, она все равно торчит в гареме, так же как и я». Я спросила Ясмину, что это значит – «торчит в гареме», и она дала мне несколько разных ответов, которые меня только запутали.

Иногда она говорила, что торчать в гареме просто значит, что у женщины нет свободы передвижений. В другое время она говорила, что гарем – это несчастье, потому что женщине приходится делить своего мужа со многими женщинами. Самой Ясмине приходилось делить дедушку с восемью другими женами, то есть она спала одна восемь ночей подряд, прежде чем получала возможность обниматься с ним в течение одной ночи. «А обниматься с мужем – это чудесно, – сказала она[7]. – Я так счастлива, что твоему поколению уже не придется делить мужей с другими».

Националисты, то есть сторонники независимости, боровшиеся с французами, обещали создать новое Марокко, где все будут равны. Каждая женщина будет иметь те же права на образование, что и мужчина, а также право на моногамию – привилегированные, эксклюзивные отношения со своим мужем. На самом деле многие вожди патриотов и их последователи в Фесе уже имели только одну жену и смотрели сверху вниз на многоженцев. У отца и дяди, которые придерживались таких же взглядов, тоже было только по одной жене.

Националисты также были против рабства. Рабство повсеместно встречалось в Марокко в начале века, как сказала Ясмина, даже после того, как французы объявили его вне закона, и многих жен ее мужа купили на невольничьем рынке. (Еще Ясмина говорила, что все люди равны, и не важно, сколько у них денег, откуда они происходят, какое место в иерархии занимают и какова их религия и язык. Если у тебя два глаза, один нос, две ноги и две руки, ты равен всем остальным. Я напомнила ей, что если считать передние ноги собак за руки, то и собаки, выходит, нам ровня, и она сразу же ответила: «Ну конечно, собаки нам ровня! Животные такие же, как мы; просто они не умеют разговаривать».)

Некоторых жен дедушки, которые были рабынями, привезли из других стран, например Судана, а других выкрали у родителей прямо в Марокко, когда страну охватил хаос после вторжения французов в 1912 году. Когда Махзен, то есть Государство, не выражает воли народа, сказала Ясмина, женщины всегда дорого расплачиваются за это, потому что в стране воцаряются насилие и неуверенность. Именно это и произошло тогда. Махзен и его чиновники, неспособные противостоять французской армии, подписали договор, который давал Франции право протектората над Марокко, но люди не пожелали сдаться. В горах и пустынях возникло сопротивление, и постепенно началась гражданская война.

«Тогда были герои, – сказала Ясмина, – но повсюду бродили и всевозможные вооруженные преступники. Первые дрались с французами, а вторые грабили. На Юге, на краю Сахары, бились герои вроде аль-Хибы, а потом его брата, которые продолжали сопротивляться до 1934 года. В моей земле, в Атласских горах, гордый Моха у Хамму Заяни сдерживал французскую армию до 1920 года. На Севере вождь повстанцев Абд аль-Крим устроил французам, да и испанцам, хорошую порку, пока они не объединились и не разгромили его в 1926 году. Но во всей этой суматохе у бедных родителей в горах крали маленьких девочек и продавали в больших городах богатым мужчинам. Это было заурядное дело. Твой дед хороший человек, но он покупал рабынь. Тогда это было в порядке вещей. Сейчас он изменился и, как большинство видных людей в больших городах, разделяет национально-освободительные идеалы, в том числе уважение к личности, единоженство, отмену рабства и так далее. Однако, как ни странно, мы, жены, чувствуем себя ближе друг к другу, чем когда-либо, хотя бывшие рабыни из нас пытались связаться со своими семьями. Нам кажется, что мы сестры; наша настоящая семья – та, которую мы сплели вокруг твоего дедушки. Я могла бы даже изменить отношение к лалле Тор, если бы она перестала смотреть на всех нас сверху вниз только потому, что у нас нет диадем».

Когда Ясмина назвала утку Лалла Тор, таким образом она внесла вклад в создание нового прекрасного Марокко, Марокко, в которое собиралась вступить я, ее маленькая внучка. «Марокко быстро меняется, детка, – часто говорила она мне, – и так будет и дальше». Это предсказание внушало мне радость. Я буду расти в чудесном королевстве, где у женщин есть права, в том числе каждый день обниматься со своими мужьями. Но хотя Ясмина и сетовала, что ей приходится ждать мужа по восемь ночей, она добавила, что ей грех жаловаться, потому что женам Гаруна аль-Рашида, багдадского халифа из династии Аббасидов, приходилось ждать по девятьсот девяносто девять ночей, ведь у него была тысяча джарий, то есть наложниц-рабынь. «Ждать восемь ночей все-таки не то, что ждать девятьсот девяносто девять, – сказала она. – Это же почти три года! Так что жизнь стала лучше. Скоро у нас у всех будет только один муж и одна жена[8]. Пойдем кормить птиц. У нас еще будет время поболтать о гаремах». И потом мы бежали в ее сад кормить птиц.