Запорожец - В Нарежный

Как скоро я насытился, то встал и начал расхаживать по комнате! а на моем месте сели кавалеры Клодий, Бернард и вновь призванный кавалер Марсель, мой кучер. Хотя наставленного для меня кушанья осталось более двух третей однако вновь принесенного было блюдо оллы потриды [Любимое блюдо у испанских простолюдинов: оно сеть похлебка, составленная из разных мяс. (Примеч. Нарежного.)], три большие куска сыру, три хлеба и три бутылки вина.

"Кушайте, господа кавалеры, кушайте на здоровье и не говорите, что в трактире дона Маттиаса де Фернандеса можно так же хорошо поститься, как в Кармелитском монастыре". - Мои кавалеры и без потчиванья хозяйского не дали бы маху; они убирали все, как проголодавшиеся волки, и когда на столе ничего не осталось, то все расположились к покою, я в коляске, а прочие где кто хотел. Перед выходом из корчмы я приказал Клодию честно рассчитаться с хозяином, ни мало не торгуясь, и как скоро рассветет, то, не дожидаясь моего пробуждения, ехать далее.

Утро было прелестное. По обе стороны дороги зеленели виноградные сады и оливковые деревья. Клодий и Бернард, кинув затейливую наружность, ехали позади коляски рядом и курныкали какую-то песню. Я предался размышлению и задумчивости, не могу сказать приятной, ибо воспоминание бедствия, так недавно случившегося, все еще стесняло мое сердце, все еще колебало мои мысли, но и не томительной, ибо я достойно отмстил вероломной женщине и гнусному ее обольстителю.

Около полудня Клодий вскричал: "Я вижу невдалеке деревню и пробирающуюся в нее карету". - "Так! - сказал Бернард, - я примечаю позади кареты двух вершников; это наши!" - Услыша эти слова, я с радостным биением сердца поднялся, взглянул вдаль в зрительную трубку и вскричал радостно: "Так, друзья мои, это моя карета: вот, по правую руку Петр, по левую Никар. Марсель! поспешай, сколько будет в лошадях силы". - Кучер присвиснул, взмахнул бичом, и коляска помчалась.

Через полчаса и мы въехали в деревню и спешили достичь кареты, стоявшей не очень далеко у корчмы. Клодий и Бернард, как из лука стрела, пустились вперед, и когда моя коляска была от кареты саженях в десяти, то я увидел Терезу, спешащую ко мне с Леонардом на руках. Рядом с нею шла Маша, а за ними следовали все мои служители.

Стремительно принял я с рук няньки сына, поднял его вверх и возгласил: "Отец щедрот и милосердия! призри бедного сироту сего! у пего нет матери, а отец - изгнанник!" - Яне мог сказать более; слезы полились градом по щекам; в глазах потемнело; я пошатнулся; устрашенная Тереза выхватила дитя из рук моих, а Клодий и Бернард, поддерживая под руки, подвели меня к близ стоявшей скамье и усадили. Тут вся прошедшая жизнь представилась мне по порядку происшествий. "Правосудный и милосердный боже! - говорил я сам в себе, - если бы отец мой не был столь сурового нрава, то я имел бы обожаемую Юлию моею супругой, жил бы в кругу счастливого семейства, не был бы мужем развратной женщины и не пролил бы крови моего ближнего. Но таковы судьбы твои! я ничего не понимаю и безмолвно следую за рукою, меня ведущею".

Успокоясь несколько, я поднялся со скамьи и сказал:

"Тереза, Маша и ты, Клодий, пройдемся немного по деревне; а ты, Бернард, закажи хозяину изготовить для всех нас хороший обед. Судя по наружности, эта корчма лучше Фернандесовой, так надобно ожидать и угощения лучшего".

После этого началась паша прогулка. Ничего нет глупее и несноснее испанской спеси. Всякий бродяга носит предлинную шпагу, и владелец ветхой хижины и малого участка земли считает себя не менее гранда первой степени. Прошло около часа прогулки, как Бернард настиг нас и с превеликою важностью сказал: "Ваше превосходительство!

Дон Гусман де ла Кодонос, желая вам здравия и долгоденствия, покорно просит в содержимую в замке его гостиницу пожаловать откушать". - После сего он, отворотясь, захохотал во все горло и бросился назад скорыми шагами.

"Что бы эго значило?" - спросил я у Клодия. "Не знаю, - отвечал сей, а думаю, что недаровое. Пойдем и узнаем". - Когда вошли мы в столовую, то я увидел, что все мои служители имели красные глаза и платками вытирали щеки.

После обеда, думал я, узнаю причину непомерной радости, и сел за стол, велев Терезе и Маше поместиться со мною.

Я выпил рюмку вина и сказал Клодию: "Ты, друг мой, все хорошо обдумал насчет нашего путешествия, но забыл, чго французскому дворянину испанские вина..." - Дверь отворилась, и степенный старик, похожий на иссохшую ель, вошел в сопровождении служанки, несшей огромную глиняную миску. Когда она поставлена была на стол, то дон Гусман де Кодонос, подошед с улыбкою, сказал: "Уверяю кавалерскою честию, что это истинно княжеское блюдо!

извольте откушать, ваша светлость, этих бобов, вареных с оливковым маслом". - Я взглянул на него с удивлением и сказал: "Может быть, это княжеское блюдо и полюбится моим кавалерам, а мне, дон Гусман де Кодонос, прикажи подать что-нибудь другое". - Хозяин наморщился, отступил шага на два и сказал служанке: "Возьми, Марцеллина, и отнеси; а на место этого подай вторую перемену". - Марцеллина исполнила повелемное, и предо мной поставлено было сарачинское пшено, разваренное в воде и посыпанное изюмом. "Вот кардинальское кушанье", - сказал хозяин.

"Это кутья, - сказал я, - которую едят, поминая мертвых.

Марцеллина! подавай-ка третью перемену, а это прелатское блюдо предложи моим кавалерам. Неужели я попал в монастырь кармелитов босоногих?" "Никак, - отвечал хозяин, - у меня гащивали высочайшие чиновники королевства и были весьма довольны; не понимаю, как ваша светлость..." Третья перемена состояла в жареных каштанах.

Я ахнул: "Что такое, дон Гусман де ла Кодонос, вы вознамерились меня и всех нас уморить с голоду?" - "Ах, господи! - сказал, вздохнувши, Гусман, - сколько испанские гранды снисходительны, столько французские взыскательны". - "Тут нет никакой взыскательности, дон Кодонос, - отвечал я снисходительно, - а простое требование, которое, конечно, может остаться и неисполненным. Как, например, не благодарить дона Маттиаса де Фернандеса за вчерашний ужин!" - "Маттиаса Фернандеса? - вскричал с крайним удивлением дон Гусман, - я бедняка этого довольно знаю и удивляюсь, что его ужин..." - "Да, - сказал я полусердито, - на столе у бедняка сего были баранина, цыплята, заяц, яишница, а не..." - "Праведное небо! - воскликнул дон Гусман со вздохом, - видно, вы околдованы были". - "Я разрешу эту загадку, - сказала Тереза с улыбкою. - Вчера, в обеденную пору, мы нашли у Маттиаса обед гораздо скуднее, чем здесь. Нам подано было дурное вино, черствый хлеб и кусок заплесневшего сыру, а вместо десерта несколько головок луку. Я также удивлялась, как вы, г-п маркиз, удивляетесь теперь; а более всего меня тревожила мысль, чем накормить малютку. Недоумение свое сообщила я хозяину, сказав, что на руках моих маленький французский маркиз, который луку есть не станет". - "А, а! - вскричал радостно Маттиас, - если так, то все к вашим услугам: дайте мне реалов с двадцать или тридцать да в помощь двух ваших кавалеров, то увидите, что дон Маттиас де Фернандес наделает чудес". - "Браво, - вскричал Петр, схватя его за руку, - пойдем же поскорее; у меня на руках все расхожие деньги. Никар, пойдем вместе".

Около часа не было об них слуху. Бедного малютку я потчевал хлебом, намоченным в вине. Наконец, мы увидели их, идущих по улице. Предводитель каравана сего Маттиас, неся на плечах крошню с курами и цыплятами, волок за рога большого барана, которого упорство было причиною к замедлению. У Петра за плечами был кузов с сыром и хлебом, а в руках лукошко с яйцами. Никар вез на тележке бочонок с вином, на верху коего прикреплена была корзина со всякими овощами и зеленью. Еще часа через два обед был готов, и мы были им весьма довольны. При выезде из той деревни Петр, давая Маттиасу целый червонец, сказал: "Смотри, хозяин, не прозевай. Сегодня к ужину или завтра к обеду будет к тебе знатный французский господин. На эти деньги приготовь для него стол, сколько можно лучший. Что ты скажешь?" - "Если бы ваш знатный господин был сам дофин, - отвечал он с восторгом, - то на эти деньги употчую его не хуже, чем в Версали или Фонтенбло!" - С этими словами мы отправились вперед.

"Так вот! - вскричал дон Кодонос с восторгом, - вот и отгадка, отчего ваша светлость не пошли в спальню, покушав хлеба с луком. Если благоугодио вам, чтоб и в моем трактире вы угощены были не хуже..." - "Клодий!" вскричал я с нетерпением, - и этот верный слуга, схватя за руку дона Гусмана, потащил из комнаты, а за ним и все мои служители последовали. Около трех часов мы никого не видали, и я начал выходить из терпения, как вдруг явился дон Кодонос с торжествующим видом. Шедшая за ним служанка была одета гораздо чище, чем прежде. Начался обед и я должен признаться, что он был и изобильнее, и вкуснее, и даже затейливее, чем вчера у Маттиаса. Обе сидевшие со мною донны очень довольны были и изъявляли благодарность хозяину; а он, ходя по комнате задравши голову, улыбался и закручивал усы.