Стихотворения - Осип Мандельштам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Петербургские строфы
Н. Гумилеву
Над желтизной правительственных зданийКружилась долго мутная метель,И правовед опять садится в сани,Широким жестом запахнув шинель.
Зимуют пароходы. На припекеЗажглось каюты толстое стекло.Чудовищна, как броненосец в доке, —Россия отдыхает тяжело.
А над Невой – посольства полумира,Адмиралтейство, солнце, тишина!И государства жесткая порфира,Как власяница грубая, бедна.
Тяжка обуза северного сноба —Онегина старинная тоска;На площади Сената – вал сугроба,Дымок костра и холодок штыка…
Черпали воду ялики, и чайкиМорские посещали склад пеньки,Где, продавая сбитень или сайки,Лишь оперные бродят мужики.
Летит в туман моторов вереница;Самолюбивый, скромный пешеход —Чудак Евгений – бедности стыдится,Бензин вдыхает и судьбу клянет!
1913* * *
…Дев полуночных отвагаИ безумных звезд разбег,Да привяжется бродяга,Вымогая на ночлег.
Кто, скажите, мне сознаньеВиноградом замутит,Если явь – Петра созданье,Медный всадник и гранит?
Слышу с крепости сигналы,Замечаю, как тепло.Выстрел пушечный в подвалы,Вероятно, донесло.
И гораздо глубже бредаВоспаленной головыЗвезды, трезвая беседа,Ветер западный с Невы.
1913Бах
Здесь прихожане – дети прахаИ доски вместо образов,Где мелом – Себастьяна БахаЛишь цифры значатся псалмов.
Разноголосица какаяВ трактирах буйных и в церквах,А ты ликуешь, как Исайя,О, рассудительнейший Бах!
Высокий спорщик, неужели,Играя внукам свой хорал,Опору духа в самом делеТы в доказательстве искал?
Что звук? Шестнадцатые доли,Органа многосложный крик —Лишь воркотня твоя, не боле,О, несговорчивый старик!
И лютеранский проповедникНа черной кафедре своейС твоими, гневный собеседник,Мешает звук своих речей.
1913* * *
Мы напряженного молчанья не выносим —Несовершенство душ обидно, наконец!И в замешательстве уж объявился чтец,И радостно его приветствовали: просим!
Я так и знал, кто здесь присутствовал незримо:Кошмарный человек читает «Улялюм».Значенье – суета и слово – только шум,Когда фонетика – служанка серафима.
О доме Эшеров Эдгара пела арфа.Безумный воду пил, очнулся и умолк.Я был на улице. Свистел осенний шелк…И горло греет шелк щекочущего шарфа…
1913, 1937* * *
Заснула чернь. Зияет площадь аркой.Луной облита бронзовая дверь.Здесь Арлекин вздыхал о славе яркой,И Александра здесь замучил Зверь.
Курантов бой и тени государей:Россия, ты – на камне и крови —Участвовать в твоей железной кареХоть тяжестью меня благослови!
1913Адмиралтейство
В столице северной томится пыльный тополь,Запутался в листве прозрачный циферблат,И в темной зелени фрегат или акропольСияет издали – воде и небу брат.
Ладья воздушная и мачта-недотрога,Служа линейкою преемникам Петра,Он учит: красота – не прихоть полубога,А хищный глазомер простого столяра.
Нам четырех стихий приязненно господство,Но создал пятую свободный человек:Не отрицает ли пространства превосходствоСей целомудренно построенный ковчег?
Сердито лепятся капризные Медузы,Как плуги брошены, ржавеют якоря —И вот разорваны трех измерений узыИ открываются всемирные моря!
1913Кинематограф
Кинематограф. Три скамейки.Сантиментальная горячка.Аристократка и богачкаВ сетях соперницы-злодейки.
Не удержать любви полета:Она ни в чем не виновата!Самоотверженно, как брата,Любила лейтенанта флота.
А он скитается в пустыне —Седого графа сын побочный.Так начинается лубочныйРоман красавицы графини.
И в исступленьи, как гитана,Она заламывает руки.Разлука. Бешеные звукиЗатравленного фортепьяно.
В груди доверчивой и слабойЕще достаточно отвагиПохитить важные бумагиДля неприятельского штаба.
И по каштановой аллееЧудовищный мотор несется,Стрекочет лента, сердце бьетсяТревожнее и веселее.
В дорожном платье, с саквояжем,В автомобиле и в вагоне,Она боится лишь погони,Сухим измучена миражем.
Какая горькая нелепость:Цель не оправдывает средства!Ему – отцовское наследство,А ей – пожизненная крепость!
1913* * *
Отравлен хлеб, и воздух выпит.Как трудно раны врачевать!Иосиф, проданный в Египет,Не мог сильнее тосковать!
Под звездным небом бедуины,Закрыв глаза и на коне,Слагают вольные былиныО смутно пережитом дне.
Немного нужно для наитий:Кто потерял в песке колчан,Кто выменял коня – событийРассеивается туман.
И, если подлинно поетсяИ полной грудью, наконец,Все исчезает – остаетсяПространство, звезды и певец!
1913Домби и сын
Когда, пронзительнее свиста,Я слышу английский язык —Я вижу Оливера ТвистаНад кипами конторских книг.
У Чарльза Диккенса спросите,Что было в Лондоне тогда:Контора Домби в старом СитиИ Темзы желтая вода…
Дожди и слезы. БелокурыйИ нежный мальчик – Домби-сын.Веселых клэрков каламбурыНе понимает он один.
В конторе сломанные стулья,На шиллинги и пэнсы счет;Как пчелы, вылетев из улья,Роятся цифры круглый год.
А грязных адвокатов жалоРаботает в табачной мгле —И вот, как старая мочала,Банкрот болтается в петле.
На стороне врагов законы:Ему ничем нельзя помочь!И клетчатые панталоны,Рыдая, обнимает дочь…
1914Ахматова
Вполоборота, о, печаль,На равнодушных поглядела.Спадая с плеч, окаменелаЛожноклассическая шаль.
Зловещий голос – горький хмель —Души расковывает недра:Так – негодующая Федра —Стояла некогда Рашель.
1914* * *
Поговорим о Риме – дивный град!Он утвердился купола победой.Послушаем апостольское credo:Несется пыль, и радуги висят.
На Авентине вечно ждут царя —Двунадесятых праздников кануны, —И строго-канонические луны —Двенадцать слуг его календаря.
На дольний мир глядит, как облак хмурый,Над Форумом огромная луна,И голова моя обнажена —О, холод католической тонзуры!
1914* * *
О временах простых и грубыхКопыта конские твердят.И дворники в тяжелых шубахНа деревянных лавках спят.
На стук в железные воротаПривратник, царственно ленив,Встал, и звериная зевотаНапомнила твой образ, скиф!
Когда с дряхлеющей любовьюМешая в песнях Рим и снег,Овидий пел арбу воловьюВ походе варварских телег.
1914* * *
На площадь выбежав, свободенСтал колоннады полукруг, —И распластался храм Господень,Как легкий крестовик-паук.
А зодчий не был итальянец,Но русский в Риме, – ну, так что ж!Ты каждый раз, как иностранец,Сквозь рощу портиков идешь.
И храма маленькое телоОдушевленнее стократГиганта, что скалою целойК земле, беспомощный, прижат!
1914Равноденствие
Есть иволги в лесах, и гласных долготаВ тонических стихах единственная мера,Но только раз в году бывает разлитаВ природе длительность, как в метрике Гомера.
Как бы цезурою зияет этот день:Уже с утра покой и трудные длинноты,Волы на пастбище, и золотая леньИз тростника извлечь богатство целой ноты.
1914* * *
«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит.Прозрачный стакан с ледяною водою.И в мир шоколада с румяной зарею,В молочные Альпы, мечтанье летит.
Но, ложечкой звякнув, умильно глядеть —И в тесной беседке, средь пыльных акаций,Принять благосклонно от булочных грацийВ затейливой чашечке хрупкую снедь…
Подруга шарманки, появится вдругБродячего ледника пестрая крышка —И с жадным вниманием смотрит мальчишкаВ чудесного холода полный сундук.
И боги не ведают – что он возьмет:Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,Сверкая на солнце, божественный лед.
1914* * *
