Больше, чем игра - Олег Сочалин

— Тёмыч профессор! У него мамка — училка! — смеялся Ваня. Но никто не поддержал их веселья, и вскоре они утихли.

На седьмом круге стало тяжело, но команда держалась вместе. Впереди ещё восемь кругов. Чуть больше половины.

— Парни… никто вперёд не рвёт! Бежим за мной, — обернувшись, крикнул Денис Рубцов, когда они были далеко от Петровича, стоящего на бровке и всё чаще поглядывающего на секундомер.

То, что было дальше, Артём будет помнить всегда.

«Раскрасневшиеся, уже изрядно взмокшие, мы приближаемся к Петровичу. Он делает пару шагов нам навстречу и, сверкая золотыми зубами, роняя на дублёнку капельки слюны, ещё больше багровея, начинает орать: „Вы еле ползёте! Прибавьте шагу, лентяи! Я половину из вас отчислю на хрен! Быстрее, быстрее!“

Человек пять сразу рванули вперёд. Быстрее всех побежал какой-то рыжий парень в ветровке с эмблемой „Динамо“. Я почему-то сразу его возненавидел.

— Куда? Вашу мать! Я же сказал! — но Дэна уже никто не слышал.

Наша группа начала растягиваться. Пришлось прибавить. Холодный воздух обжигал нос и горло. Но было терпимо. До конца оставалось пять кругов, когда Скворец захромал и начал отставать. Виталик поравнялся с ним.

— Вов, чё?

— Колено!

— Как так?!

— Вчера… Упал… На катке… Болит…

— Дотерпишь?

Володя только пожал плечами.

— Парни… сбавим…

Все понимали, если Скворец прибежит последним, его могут отчислить. Ванька сбавил, за ним Дэн.

— Не отчислит! Всех… не отчислит! Тёмыч! Щука! Это же Скворец… Сбавьте! Суки! Суки вы! — кричал Ваня.

Мы с Щукой переглянулись и, не говоря ни слова, поравнялись со всеми. С каждым кругом наша группа отставала всё больше и больше. Сзади нас бежали только вратари, но с них спрос особый. Петрович орал на нас, требовал ускориться, грозился отчислить. Но нам уже было всё равно. Мы бежали рядом со Скворцом, потому что все вместе играли у Евгенича, а он учил нас, прежде всего, быть людьми, что бы ни случилось: „Ребятки, запомните, как только вы начинаете гнаться за победой любой ценой, вы становитесь просто участниками игры, а футбол — это гораздо больше, чем просто игра!“ Я понял значение этой фразы только в тот январский вечер, когда Скворец на предпоследнем круге тихонько сказал нам: „Спасибо… пацаны!“ Все промолчали. Только Ванька дал Скворцу пинка.

Конфликт с тренером на первой же тренировке не сулил нам ничего хорошего. Петрович не мог не отреагировать, он должен был показать, кто главный. Бежать оставалось всего один круг. Ещё один круг, и мы узнаем, чем всё это закончится. Вдруг один из впереди бегущих остановился, сделал пару шагов в сторону, наклонился, и его вырвало прямо на поле. Он вытер рот рукавом красной ветровки и снова попытался бежать, но через пару шагов схватился за живот и сел на корточки. Кросс для него был окончен.

Через пару минут Петрович построил нас всех вдоль поля. Ещё не отдышавшись, мы смотрели на тренера и ждали, что он скажет.

— Что? Тяжело? Это только начало! С сегодняшнего дня для вас начинается серьёзная работа! И, если вы к ней не готовы, то лучше не тратьте время! Ты меня слышишь, Скворцов?! Ваши былые заслуги меня не интересуют! — Петрович перевёл дух и, сбавив тон, продолжил: — Значит, теперь все идёте в баню — жиры сгонять. Завтра в это же время тренировка. Да! А вам, молодой человек, спасибо за работу! Вы отчислены!

— Алексей Петрович! Я майонезом отравился! Я не пил на праздниках! Честное слово! Не отчисляйте меня! — чуть не плача, голосил „Красная ветровка“. Скорее всего, он говорил правду. Но это вряд ли кого-то интересовало. Мы так и не узнали, как его зовут».

Под руководством нового тренера «Заря» ужасно начала сезон. Мотрин не любил и не умел проигрывать. Алексей Петрович вообще не мог спокойно смотреть на игру своей команды, он «играл» вместе с ней. Хуже всего от этого приходилось крайним полузащитникам, вынужденным по целому тайму бегать вдоль бровки, возле которой находилась тренерская скамейка. Петрович постоянно с неё вскакивал, подбегал к полю и что-то кричал, пытаясь направить и приободрить своих игроков, но получалось у него только прилюдно их оскорблять.

— Ковалёв! Ковалёв! От тебя мяч отскакивает, как от стенки! — после таких «подсказок» Ковалёв вообще старался не получать мяч и прятался за защитниками.

«Дорожите мячом!» «Кудрявцев, взорвись!» «Кто тебя учил так пас давать?!» «Клеймёнов, играй проще, ты не Пеле!» Никто уже давно не вникал в смысл этих фраз, к ним привыкли, их просто терпели. А когда у Мотрина появлялись действительно дельные советы, до игроков они уже не доходили. Большинство старалось играть так, чтобы на них не орал тренер: боялись получать мяч, пасовали только назад, не шли в обыгрыш, словом, наблюдать за игрой «Зари» стало очень скучно.

Не имея тренерского образования, в своей работе Алексей Петрович руководствовался только своим игровым и жизненным опытом. Но этого было недостаточно, чтобы понять, что можно сколько угодно кричать, можно что угодно говорить на установке перед матчем, но выполнят игроки только то, что отработали на тренировках. А монотонные тренировки под руководством Мотрина не оставляли в душе у ребят ничего, кроме усталости и разочарования. Ваня Казаков любил шутить, что Петрович наверняка считает, что успех его работы зависит от величины шума, который он создаёт.

К тому же Мотрин перед каждой игрой напоминал ребятам, что на них смотрят селекционеры, что они должны играть на пределе, что на кону их будущее. От этих разговоров многие игроки ещё больше закрепощались.

Постепенно в команде воцарилась атмосфера поражения, когда все усилия кажутся напрасными и сложно найти в себе силы сражаться за победу, атмосфера растерянности и уныния, разобщающая людей, когда те, кто выходит рядом с тобой на поле, кажутся неудачниками, неумехами и просто бездарностями. Редко кто из футболистов в такой ситуации отважится искать причины постоянных проигрышей в себе. Вратарь, пропуская после удара с сорока метров, винит в голе защиту, нападающий, промахиваясь по пустым воротам с трёх метров, жалуется на неудобный пас. Все они забывают, что футбол — это командная игра, и здесь каждый в равной степени несёт ответственность за результат.

После очередного проигранного матча угрюмый Алексей Петрович зашёл в раздевалку. Он сначала не хотел ни на кого кричать, ругаться, хотел просто объяснить ребятам, что так играть нельзя. Но, открыв дверь и увидев лица игроков, с порога начал орать: «Вы играете, как педики! Если я и дальше буду выпускать вас на поле, люди усомнятся в моей ориентации!»

Так продолжалось минут десять, но Мотрину этого показалось мало. В своей оценке он руководствовался только результатом: выигран матч — всё хорошо и все хороши; проигран — надо отыскать «стрелочника» среди игроков — главного виновника неудачи. Увидев Артёма, тренер спросил:

— Артём, ты когда последний раз забивал?

— Не помню…

— И я не помню! А ты у нас где играешь?

Артём молча сидел на скамейке, опустив голову.

— Я кого спрашиваю?! — Петрович рявкнул так, что даже те, кто привык к его крикам, вздрогнули.

— В нападении…

— А нападающий что должен делать?

— Забивать…

— А ты, оказывается, не такой тупой, каким кажешься на поле! Сегодня ты мог забить дважды! У тебя было два отличных момента! Но вместо того, чтобы решить их самому, ты обосрался и оба раза пытался отдать пас! Ты нападающий! Из штрафной ты должен бить по воротам и забивать! Чтобы ты это понял, я ставлю тебе условие: забьёшь в следующих пяти матчах три гола — остаёшься в команде, нет — я тебя отчисляю. Вы все свидетели, — сказал Петрович и вышел из раздевалки.

Артём поднял голову и встретился взглядом с Денисом.

— Видишь, Дэн, я же тебе говорил, что я следующий…

Грохот поезда метро, давка в вагоне, грязная лужа в вестибюле, скользкие ступеньки, противные запахи чебуреков и шаурмы, доносящиеся из ларьков, суета возле остановки маршруток — всё это нисколько не раздражало Артёма, когда он спешил на первую после возвращения в «Зарю» тренировку. Он бежал как на праздник, как на свидание к любимой женщине. Тогда Артём не знал, что его новая футбольная жизнь будет складываться далеко не празднично.

Поначалу всё было честно. Все ребята тренировались до седьмого пота. Выполняя упражнения, каждый искал глазами своего конкурента и старался всё делать лучше, веря, что отношение к нему тренера зависит от работы на тренировках и желания играть в футбол. Но очень скоро стало совсем непонятно, по какому принципу Мотрин отчисляет из команды.

Рыжего, который тренировался в ветровке с динамовской эмблемой, вообще отчислили в тот момент, когда он переодевался, чтобы выйти на поле. Ему пришлось на глазах у всех снова переодеваться и уйти из раздевалки. Над ним никто не смеялся, хотя в команде его и недолюбливали. Все поняли, что у тренера есть какие-то свои понятные только ему цели, а на игроков ему плевать.