Этот негодяй Балмер, или человек, который управляет «Майкрософтом» - Фредрик Максвелл

Балмера приняли на работу 8 июля 1946 года и определили исследователем-аналитиком в канцелярию судьи Джексона, работающую на втором этаже Дворца юстиции, рядом с отделом, занимающимся СС/Гестапо (почему-то он был одним из относительно немногих из более восьми тысяч сотрудников МВТ, у кого не было фотографии на пропуске в здание суда). Балмер не только переводил захваченные немецкие документы, но и анализировал их в поисках разделов, которые можно было бы использовать для осуждения промышленников их же собственными словами, поддерживая доводы судьи Джексона и закладывая основу для будущих процессов.

Хотя Германия испытывала нехватку продовольствия и дефицит жилого фонда, сотрудники МВТ получали хорошую зарплату, ночевали в лучших гостиницах, включая нюрнбергский «Гранд-отель», ели на банкетах и наслаждались захваченными и полностью забитыми винными погребами и барами, борясь за справедливое дело, а потом развлекаясь на вечеринках с одинокими секретаршами и девушками-клерками. Это было, как написал Телфорд Тейлор, «праздничное время». Пятнадцать из двадцати двух обвиняемых на первом процессе были признаны виновными по хотя бы одному обвинению, четверо были признаны виновными по обвинению в антимонопольном сговоре, а десятерых повесили. Виселицы были построены так неудачно, что люди, которых вешали, не умирали по восемнадцать минут. Никто из присутствующих, если не считать повешенных, не выражал недовольства.

Первый Нюрнбергский процесс стал событием для всей прессы. Тысячи журналистов из множества стран освещали процесс, включая Уолтера Кронкайта из «Юнайтед пресс интернэшнл». Хотя Кронкайт говорил мне, что не помнит встреч с Фрицем Балмером, полковник Макконнелл, глава нюрнбергской пресс-группы, конечно, встречался с ним.

За пять месяцев работы Фриц Балмер стал «явным излишком», и его перевели на работу в Аугсбург, в Германию. Полковник Макконнелл позвонил его будущему начальнику и сказал, что «м-р Балмер уехал из Нюрнберга с ключом от своей комнаты, выбил окно в такси, пообещал заплатить за разбитое стекло и не сделал этого, не заплатил еще по одному счету за такси 9,70 долларов, и он, конечно, рад избавиться от м-ра Балмера, как от скандалиста, неоднократно замеченного в недостойном поведении».

Балмер удрал из города.

Уже в Аугсбурге подполковник Кэрролл Грей сообщил, что Балмер весьма бурно встретил Новый год. Конкретно он написал: «Вечером 31 декабря 1946 года м-ра Балмера видели в клубе «Аполло коммюнити» в состоянии опьянения, неподобающем джентльмену. Его манеры и действия были таковы, что его попросили удалиться из клуба. Ввиду [этого] предлагается аннулировать пропуска м-ра Балмера. Наш отдел не нуждается в его услугах».

Учитывая необходимость в языковых способностях, командир Грея, полковник Эллис, доложил, что «поговорил с Балмером и сказал ему, что мы не потерпим подобных штучек». Так что, даже вызвав гнев пресс-атташе, Балмер остался. Он был нужен. Но не только американцам. Его искали и другие.

Через четыре месяца после его перевода в Аугсбург военному атташе в американском посольстве пришел запрос о местонахождении Балмера из Главного управления социального обеспечения Швейцарии в Базеле. Ведомство заботилось о «разведенной жене и [sic] ребенке [Фрица], которых мы должны обеспечивать». Они желали поговорить с ним «относительно уплаты алиментов, оговоренных в решении о расторжении брака». В личном деле Балмера не было никаких замечаний, а оклад не изменялся все время пребывания на службе, пока четыре месяца спустя его не арестовали за торговлю на черном рынке.

Согласно истории, которую Балмер позже рассказал американским иммиграционным чиновникам, его арестовали по статье 96 - образ действий, неподобающий солдату (как гражданское лицо в оккупированной военной зоне он подпадал под военные законы). Выплату жалованья временно прекратили. Из личного дела неясно, держали ли его в заключении, но в феврале 1948 года он предстал перед судом и был признан невиновным. Его немедленно уволили. Через два дня Фриц уехал в Швейцарию.

18 октября 1948 года Фриц Балмер оказался в Нью-Йорке, утверждая, что прибыл в тот день на военном транспорте «Эрни Пайл» из Антверпена. Ему выдали сертификат вновь прибывшего, хотя его имени нет в списках пассажиров, команды или даже безбилетников. (Ни в архивах Центрального разведывательного управления (ЦРУ), ни его предшественника Управления стратегических служб (УСС) нет сведений о принятии на работу Фрица Ганса Балмера.) Он сразу же направился в Детройт. Балмер сменил три рабочих места за год, пока не нашел работу в «Форд мотор компани». Общий друг представил его Беатрис Дворкин.

Вообразите, какое впечатление высокий, красивый, говорливый, объехавший полмира Фриц, видимо, произвел на изящную Беа, родившуюся и выросшую в Детройте. Он не только жил в Швейцарии и Германии, но и помогал осудить главных преступников, виновных в массовых убийствах более шести миллионов евреев. Это был герой. Даже американизация его имени была романтичной: Фриц Ганс стал Фредериком Генри, как главный герой хемингуэев-ского «Прощай, оружие!».

Беатрис Дворкин родилась 7 сентября 1920 года в Детройте — одна из детей (трех сестер и брата Ирвинга) уроженца России Самуила Дворкина и жительницы Нью-Йорка Розы Орнинг. По рассказам Ирвинга, «Сэм был сапожником в царской армии в России. Он шил лучшие сапоги. Офицеры любили его. Хорошо с ним обращались. Он не сталкивался с жестоким обращением, какое солдаты обычно проявляли к евреям. В Америку он приехал из русского города Пинска. Приехал в Нью-Йорк и встретил мою мать». Из архивов острова Эллис[13] следует, что Самуил Дворкин прибыл туда в 1898 году с семьей. Ему было три года. Впоследствии Сэм и Роза Дворкины переехали в Детройт, где как раз зарождалась автомобильная промышленность.

Стив Балмер был так близок с дедом по матери, что назвал старшего сына Сэмом. Ирвинг писал, что «Стив навещал Сэма каждую неделю. Папа любил дух бизнеса. Ему нравилась суета, занятость делового человека. Возможно, именно из-за этого Стив восхищается дедом».

Жена Ирвинга, тетка Стива Ольга Дворкин, добрая, привлекательная, полная сочувствия женщина, вспоминала, что семья Стива была небольшой, и он привык быть в центре внимания. Человек, близкий к семье, отмечал, что Беа благоволила сыну Стиву, который в результате затмил сестру Шелли, позже преуспевшую в занятиях речью в Мичиганском университете и социологией в Чикагском университете.

Стив и Шелли Балмер не общались с троюродными братьями и сестрами Раднерами, хотя их дедушки были братьями. Возможно, из-за сомнительной репутации Германа Раднера, женившегося на сестре Беа Хэриэтт. Его дочь, покойная комедийная актриса Гильда Раднер, закончила в 1964 году привилегированную школу для девочек «Гросс-Пойнт». Гильда обожала отца. В автобиографии она писала: «К 1920-м годам он смог купить пивоваренный завод «Уокервиль» в Виндзоре в Канаде, как раз через реку от Детройта. Там производили виски и пиво. В семье об этом говорят мало, и никто не расскажет достоверно, но мне ясно, что во время «сухого закона» в Канаде разрешалось производить и экспортировать пиво. Я знаю, что отец закончил тридцатые годы с кучей денег, и есть история о том, что как-то какие-то люди пытались похитить его в темном переулке, и ему прострелили ногу, когда он удирал. Сейчас я не знаю, говорим ли мы об организованной преступности или о чем-то другом. Во время Великой депрессии он превратил пивоваренный завод в бесплатную закусочную и кормил тысячи людей». Многие детройтские бутлегеры находились под защитой ужасной Пурпурной банды, увековеченной в песне Элвиса Пресли «Тюремный рок» как группировка, которую все боялись.

Беа помогала отцу в лавке автомобильных запчастей. Со временем она пошла работать счетоводом-секретарем к Хэнку Боргману в магазинчик автозапчатей. Боргман говорит: «Беа была очень старательной, очень сведущей. Она работала в конторе, а девушки-негритянки — в те времена мы еще говорили «негры» — должны были в лавке смазывать подшипники. Когда Беа заканчивала работать, то закатывала рукава, шла к ним и смазывала подшипники. От нее этого не требовалось, она просто хотела помочь. Нечто подобное я вижу у Стива, когда он, выполнив свою работу, помогает другим, берясь за любое дело. Таких служащих, как Беа, у меня больше не было».

Хэнк Боргман был свидетелем на свадьбе Фреда и Беа, и их семьи часто проводили вместе отпуска, устраивая походы по многочисленным паркам Мичигана. Боргман смеется, рассказывая о свадьбе: «Фред был очень старомоден и не знал многих американских обычаев. Он спросил меня, должен ли он платить мировому судье. Я сказал, что есть обычай давать ему «на чай» десять долларов и еще пять помощнику. После церемонии Фред дал судье двадцатидолларовую купюру — и ждал сдачи».