Эрифилли. Стихотворения - Елена Феррари

Существенной выглядит и еще одна деталь, содержащаяся в одном современном справочнике: родным братом Феррари был видный советский разведчик Владимир Федорович (Михаил Яковлевич) Воля (Воль), род. в 1898 в Кременчуге, арестованный в мае 1939 и расстрелянный 29 мая 1939 г. Согласно этой справке, Воля был по национальности евреем, находился в Красной армии с 1918 г. и вступил в партию в 1919 г. Он владел французским и турецким языками, «формировал подрывные команда для операций в тылу противника, выполнял отдельные боевые задания в тылу врангелевских войск на Черном море, где им была захвачена неприятельская шхуна с грузом и пленными»[47]. В августе 1930 – феврале 1931 г., по словам того же источника, он был «в командировке по особому заданию»[48]. Таким образом, подвиги на Черном море могли быть общим семейным делом брата и сестры.

Отчеты о блестящей разведывательной карьере Феррари затушевывают ее пылкое, непреодолимое влечение к литературе. Исчезновение из Берлина и появление в Москве не положили конец ее литературным интересам и амбициям. В середине декабря 1925 г. секретарь редакции журнала Печать и революция Я. З. Черняк встретил ее в среде бывших «центрифугистов»: «Еще в декабре познакомился с Е. Лундбергом – С. Бобров, Б. Пастернак, К. Локс, какая-то поэтесса Феррари, врач, фамилии которого я не помню, – вот компания, которая собралась в Баховском биохимическом институте у химика Збарского вечером 19 декабря. Я был приглашен Б. П<астернаком> с Сер. Павл. <Бобровым>»[49]. Направленная в советское полпредство в Риме, осенью 1924 г. Феррари снова списывается с Горьким, с весны поселившимся в Сорренто, и просит о встрече, посулив свежие новости и сообщив о том, что у Шкловского родился сын Максим[50]. Пятнадцать месяцев, проведенных в Италии, обозначили собой новый поворот в ее литературной биографии. Она подружилась с Виничио Паладини, художником-футуристом, уроженцем Москвы (мать его была русской), горячим адептом русского большевизма и советского художественного авангарда. При его участии (ему принадлежала обложка и иллюстрации) Феррари выпустила на итальянском языке стихотворный сборник Prinkipo , содержавшие ее константинопольские вариации, переданные горькому на суд зимой 1923 г. Стихи вышли в совместном переводе поэтессы и Умберто Барбаро, друга Паладини[51]. Вместе с ними двумя Феррари вошла также в группу «имажинистов», дебютировавшую в феврале 1927 г. журналом Laruota dentata[52]. Свою римскую книжку Феррари послала горькому уже по возвращении в Москву приложением к письму от 3 июня 1926 г., в котором гордо сообщала, что, проведя 15 месяцев в Италии, овладела итальянским языком настолько, что начала писать на нем – не переводя с русского – «международно-авантюрный, с большой личной интригой» роман под названием «Партия Мак-Маккона»:

Стержнем романа является такой трюк; героиня знает, что это только роман, остальные же персонажи живут всерьез. Когда переведу его на русский язык, постараюсь прислать Вам.

Я хочу вложить туда всё, что знаю и видела, там есть вводные места совсем на другие темы и должно быть очень человечной вещью.

Как видно из послужного списка Феррари, по возвращении в Москву она с января по июнь 1926 г. состояла «сотрудником-литератором третьего отдела третьей части» Разведывательного управления штаба Красной армии[53]. В чем именно заключались ее обязанности и как они соотносились с ее прежней деятельностью в Риме – неизвестно, как не указано и то, чем она занималась, когда была в середине 1926 г. уволена из армии[54]. Однако в 1930 г. она была вновь мобилизована на нелегальную работу за границей. Фельетон Чебышева, разоблачавший – со ссылкой на Горького (и Ходасевича) – ее причастность к покушению на Врангеля, появился именно тогда, когда она состояла помощником резидента во Франции и была опознана. Можно думать, что появление этого очерка должно было сильно смутить Горького – ведь именно в 1931-33 гг. писатель, еще живя в Сорренто, выступил с публичной поддержкой карательных действий ГПУ. Непонятно, что послужило поводом отзыва Феррари из Франции в 1933 г. – статья Чебышева или серия провалов советской шпионской сети в Европе[55]. Но несомненно, что резкое продвижение ее по службе в 1935 г. было связано с назначением Урицкого главой Разведупра, равно как и арест Феррари 1 декабря 1937 г. был прямым следствием его ареста и разгрома всего аппарата военной разведки.

Отвечая 24 апреля 1923 г. на ее письмо, где задетая появлением темных слухов поэтесса с гордостью отводила упреки к своей биографии поры гражданской войны, Горький заявлял:

О биографии. Вы меня неправильно поняли, но, впрочем, я сам виноват здесь, если не приписал к словам: «Для меня ваша биография не существует» – так, как вы ее рассказываете, ибо у меня есть личное впечатление. Биография только одна из деталей его. Человек говорит о себе всегда неверно, и самое важное в том, что он говорит, – это: почему именно он говорит неверно?

Одни – потому, что желают ярче раскрасить себя, другие – потому, что ищут жалости, есть и еще множество причин невольной лжи человека о себе самом. Но есть люди, которые, говоря о себе, ничего не ищут, кроме себя. К таким людям я и отношу вас. В этом – нет комплимента, нет и обиды, это просто – мое впечатление, вызванное вами. Понятно[56]?

Даже после устранения тех табу, которые держались десятилетиями, в истории Елены Феррари, словно метеорит проскользнувшей в литературной жизни русского Берлина, остаются томящие «белые пятна» и несогласованности. Да и поэтические ее тексты усиливают ощущение загадочной недосказанности и двусмысленности, корень которых можно искать и в литературной неумелости автора, и в сознательной зашифрованности ее высказывания. На страницах Эрифилли попадаются отсылки к гражданской войне, но трудно установить, о каких именно эпизодах ее биографии идет речь и на чьей же, собственно стороне воевал автор. Цитата из «Интернационала» может быть равно расценена и как локальная деталь исторического момента, и как интимное признание политического характера. Непонятно, каково было значение посвящения стихотворения «Море – битва, мачта – знамя» (с. 13) «памяти моторов “Дозор” и “Евгений”»[57] и какому – белому или красному – флоту принадлежали эти судна, если только Феррари не прибегла здесь к сознательной мистификации. Да и само название книги заставляет теряться в догадках: обыгрывается ли в нем этимология имени («горячо любящая»), или это мифологическая аллюзия на жену Амфиарая, отправившую своего мужа на верную гибель.

Буквально в те же дни, когда книжка поступила в продажу, в Берлине узнали, что Феррари собирается в Москву, хотя непонятно, какое именно объяснение поездке она предлагала разным своим знакомым. Как бы то ни было, появление книги не только обеспечивало видимость абсолютной преданности Феррари своему литературному дару, но и придавало ее репатриации пикантный литературный оттенок: из-за налета «декадентства» на многих стихах автора в Москве сборник должен был бы выглядеть столь же двусмысленно, как и в Берлине. В любом случае, трудно сказать, были ли литературные занятия поэтессы вызваны ответственными поручениями, возложенными на Феррари советской разведкой, или же являлись отдушиной, эмоциональным и нравственным отдохновением от ее основного, полного смертельного риска дела.

Примечания

1

Первый вариант статьи напечатан в: De la litterature russe. Melanges offerts a Michel Aucouturier. Publies sous la direction de Catherine Depretto (Paris: Institut d’etudes Slaves, 2005), pp. 142-159.

2

Литературное Наследство. Том 70. Горький и советские писатели. Неизданная переписка (М.: Издательство Академии наук СССР, 196.4), с. 565.

3

Там же. С. 566.

4

Владислав Ходасевич. Камер-фурьерский журнал (М.: Эллис Лак 2000, 2002), с. 26, 36.

5

Литературное Наследство. Том 70. С. 566.

6

Письмо Феррари Горькому от 6 октября 1922 г. // Литературное Наследство. Том 70. С. 567.

7

Там же. С. 567

8

Там же. С. 568.

9

Письмо Феррари Горькому от 14 октября 1922 г. // Литературное Наследство. Том 70. С. 568.

10

Там же. С. 570.

11

Письмо от 7-8 ноября 1922. См.: Режис Гейро, «Три письма Виктора Шкловского Илье Зданевичу», Русская Мысль, 1987, 25 декабря, Литературное приложение № 5. С. VIII.

12

«Хроника и разные заметки. Русская литературная и научная жизнь за рубежом. Берлин», Новая Русская Книга, 1922, № 11-12, с. 27; Amory Burchard. Klubs der russischen Dichter in Berlin 1920-1941. Institutions des literarischen Lebens im Exil (Munchen: Verlag Otto Sagner, 2001) (Arbeiten und Texte zur Slavislik. 69), S. 77.