Самостоятельные люди. Исландский колокол - Халлдор Лакснесс

Героическая сага

Перевод Н. Крымовой и А. Эмзиной

Редакция перевода К. Телятникова

Часть первая

Исландский пионер

Глава первая

Колумкилли

Как гласит исландская летопись, в стародавние времена в Исландии поселились выходцы с Запада. После них остались кресты, колокола, а также разные орудия колдовства. Из латинских источников известны имена тех, кто прибыл сюда в первые годы папства[1]; их предводителем был Колумкилли, ирландец, знаменитый заклинатель духов. В ту пору земля Исландии славилась необычайным плодородием. Позднее сюда явились северяне, и первым поселенцам пришлось бежать. В летописях сказано, что Колумкилли в отместку заклял пришельцев и наслал на них всякие напасти; земля исландская стала скудеть, пошли недороды…

Шло время. Северяне отпали от истинной веры и стали поклоняться идолам по примеру других племен. В Исландии все перевернулось вверх дном. Над богами северян теперь глумились, многие нашли себе новых богов и божков, завезенных сюда из восточных и западных стран. По преданию, тогда же воздвигли храм в память Колумкилли — в той долине, где потом был построен на пустоши большой хутор Альбогастад. После того как к 1750 году нечистая сила разрушила хутор, окружной судья Йоун из Утиредсмири-Рейкдаля заинтересовался этой высокогорной долиной, где, по слухам, поселилось привидение. Он и сам был очевидцем весьма странных происшествий и рассказал о них в известном донесении «О дьяволе из Альбогастада». С середины зимы и до самой троицы привидение издавало ужасные вопли, и тогда народ бежал с хутора в поселок. Привидение дважды прокричало на ухо судье Йоуну свое имя, а на все его вопросы отвечало «то непристойными латинскими стихами, то грубой бранью».

Наиболее известное из сохранившихся преданий о привидении относится к тем далеким временам, когда судьи Йоуна еще и на смете не было, и совсем нелишне напомнить о нем тем, кто со временем посетит эти прибрежные долины, пройдется по заросшим тропам, протоптанным некогда конями, и, может быть, залюбуется древним холмом на болоте, где в старину стоял хутор.

В последние годы жизни епископа Гудбранна[2] на хуторе Альбогастад жили муж и жена. Имени мужа мы не знаем, а жену звали Гунвер, или Гудвер. Говорили, что эта женщина отличалась необузданным нравом, занималась колдовством, и лучше было держаться от нее подальше. Муж, человек слабовольный, во всем подчинялся жене. В первое время семья их жила небогато, батраков у них было мало. Предание говорит, что, когда у Гунвер рождались дети, она заставляла мужа губить новорожденных младенцев. Он относил их на гору и клал там под плоский камень — и по сей день еще в весеннюю пору, когда снег начинает таять, слышно, как они плачут. А то он топил детей в озере, с камнем на шее, и теперь даже в морозные лунные ночи доносятся из озера их стоны; говорят, что это предвещает непогоду.

С годами Гунвер пристрастилась к человеческой крови и мозгу. Рассказывают, что своим детям, которых не убивала, она вскрывала жилы и высасывала из них кровь. За домом она велела поставить хижину и там возжигала огонь в честь дьявола Колумкилли.

Говорят, что однажды муж ее решился бежать и объявить жителям поселка всю правду о колдунье, но та погналась за ним и, поймав на перевале у Редсмири, побила его камнями и надругалась над трупом. Кости мужа Гунвер отнесла к себе в хижину, а мясо оставила на перевале птицам. В поселке она сказала, что он погиб, когда отыскивал овец в горах.

После смерти мужа Гунвер разбогатела, завела хороших коней, и в приходе поговаривали, что богатство это наколдовал ей Колумкилли.

В поселок в ту пору приезжало много народу из других мест: летом, чтобы ловить рыбу под ледником, а весной, чтобы запастись вяленой рыбой.

Со временем люди стали замечать, что Гунвер ведет себя подозрительно и что лошадей у нее становится все больше и больше. Поговаривали, что хотя Гунвер и посещает церковь, но даже в троицын день после службы в редсмирской церкви не поднимает глаз к небу и солнцу.

Наконец пошел слух, будто муж Гунвер умер не своей смертью и что она убивает людей — кого из-за денег, а кого ради крови и мозга. Около Альбогастада в южной части долины есть маленькое Озеро Пиявок — в нем Гунвер топила свои жертвы. Обычно она убивала своих гостей ночью, закалывала их, когда они спали, перекусывала им горло и разрезала мясо на куски, а костями играла вместе с Колумкилли. Случалось, она гнала человека до самой пустоши, всаживала в него сверкающий нож и убивала; силой она могла потягаться с любым мужчиной, да и дьявол Колумкилли помогал ей в злодействах. До сих пор на склоне пустоши люди видят кровавые следы на снегу, чаще всего перед рождеством.

Трупы она уносила в долину, привязывала камень и топила в озере; затем она забирала себе добро убитых — одежду, лошадь, деньги. Все дети Гунвер были слабоумными — они то забирались на крышу и лаяли по-собачьи, то сидели на камне у порога, жутко оскалив зубы. Дьявол отнял у них дар речи и разум. И по сей день вечерами тамошним детям поют песенку:

Как заманит Гунвер в гостипешехода на беду,загрызет и кинет в омут —дидли-дидли-ду.Кровь! — поток вдоль дорог,спи, сынок, с нами бог.

Как заманит Гунвер в гостиверхового, злобный бес,вдруг сверкнет ее клинок —и тидли-тидли-тесс.Кровь! — поток вдоль дорог,спи, сынок, с нами бог.

Как заманит Гунвер в гостибожью душу, адский дух,выест мозговые кости —дидли-дидли-ух.Кровь! — поток вдоль дорог,спи, сынок, с нами бог.

Как заманит Гунвер в гости,проклянешь свою судьбу:вырвет руки,вырвет ноги,вырвет бок —мяса клок, —и фидли-фидли-бу.Кровь! — поток вдоль дорог,спи, сынок, с нами бог!

Старый дьявол Колумкиллитак учил ее в аду:кровь красна —ох, вкусна!Костный мозг —теплый воск! —и бай-бай и дидли-ду.Кровь! — поток вдоль дорог,спи, сынок, с нами бог![3]

Но пришло время, и злодейства Гунвер открылись; люди узнали, что у нее на совести много убийств. Она убивала мужчин, женщин, детей, а по ночам поклонялась дьяволу Колумкилли. На окружном тинге[4] Гунвер приговорили к смерти и в первое воскресенье после троицы четвертовали у ворот редсмирского кладбища. Гунвер приняла смерть мужественно и, умирая, прокляла людей страшным проклятием. Ее тело, разрубленное на куски, положили в мешок, отнесли на перевал, к западу от Альбогастада, и там зарыли, насыпав над ним высокий курган, который можно видеть и поныне. Курган этот весь зарос травой, и его называют курганом Гунвер. Когда путник впервые минует перевал, он бросает камень на курган; это предохраняет от всяких бед: некоторые бросают камень всякий раз, как проходят мимо, — они надеются купить себе этим мир и покой.

Но если Гунвер при жизни отличалась свирепым нравом, то после смерти она и вовсе не знала удержу. Она являлась на хутор и воскрешала свои жертвы — мужчин, женщин, детей, так что в темные осенние ночи от нее просто житья не было на Альбогастаде. Верная своим привычкам, она мучила и живых и мертвых: по ночам на хуторе раздавались громкие крики и стоны, будто сонмы неприкаянных душ жаловались на свои мученья, потому что не могли найти себе покоя. Иногда от земли поднимались клубы серных паров, и люди задыхались, а собаки, охваченные неистовой злобой, грызлись друг с другом. Иногда Гунвер такое творила на крышах, что балки трещали; ни один дом, даже самый прочный, не мог выдержать ее неистовых ударов и бешеной ночной скачки. Она носилась верхом на людях и животных, ломала хребты коровам, сводила с ума женщин и детей, пугала стариков, и ее было не унять ни крестным знамением, ни колдовскими чарами. Предание гласит, что в конце концов с нею справился редсмирский пастор, человек большой учености, которому удалось заставить ее бежать. Она бежала в горы; и там перед ней расступилась скала и открылось ущелье, которое и поныне чернеется на вершине горы. Одни говорят, что она приняла образ тролля и поселилась в скале, другие, что она и по сей день живет в озере.

Да разве неизвестно, что какое-то страшилище и в самом деле обитало в здешнем озере с незапамятных времен? Многие видели его и могут в том поклясться, даже те, кто не верит в привидения. Некоторые уверяли, что нечистая сила разрушала хутор Альбогастад три раза, а иные — что даже семь раз. Вот почему ни один крестьянин не решался там остаться, и хутор опустел. А при окружном судье из Рейкдаля его присоединили к Утиредсмири, и он стал зимним пристанищем для овец, отчего и получил название «Зимовьё»; впоследствии там держали ягнят.