Авантюра адмирала Небогатова - Алексей Осадчий

Небогатов быстрым шагом проследовал с мостика в свою каюту, оставив капитана первого ранга в 'раздраенном' состоянии. Бухвостов, по правде говоря, считал контр-адмирала человеком нерешительным. Не трусом и тряпкой, конечно же, но и не орлом-командиром, способным браво повести эскадру на верную смерть. Скорее можно поверить, что Небогатов начнёт 'цепляться за телеграф', всячески затягивая выход и требуя подробных инструкций из Санкт-Петербурга.

Но Николай Иванович удивил всех. Сначала тем, что ни на йоту не поменял график стоянки, не задержал эскадру ни на час более от срока запланированного покойным Рожественским. Потом эта 'странная' переписка со столицей – просто поставил в известность царя и генерал-адмирала, что вступил в командование и продолжит движение во Владивосток согласно плана вице-адмирала Рожественского.

Да и вёл себя Небогатов странно – как будто знал заранее, что выпадет ему такой 'приз' как командование разномастной и разнотипной 'армадой'. Бухвостов даже подумал, что видимо была предварительная и секретная договорённость о смене командующего из-за катастрофического состояния здоровья Рожественского, потому то Небогатов так буднично отнёсся к своему 'карьерному взлёту', ибо заранее был готов принять руководство эскадрой, отправив прежнего командующего на излечение в Россию.

Да пусть даже и так, но как объяснить абсолютное спокойствие контр-адмирала, уверенность в том, что он делает, как будто точно знал – всё сложится самым наилучшим образом. Всё-таки Николай Иванович не очередную игру на картах разыгрывает, а готовится поставить себя под огонь лучших комендоров японского флота, с утроенной энергией палящих по его флагу. Однако, при этом спокоен, несколько флегматичен, уверен в себе, несмотря на разговоры о превосходстве японцев и мизерных шансах на успех. Нет, что-то здесь не так, мрачно думал каперанг Бухвостов, направляясь в каюту контр-адмирала Небогатова…

'Вечерние посиделки' Бухвостова, Небогатова и Свенторжецкого закончились 'черновым наброском' предстоящего прорыва. Контр-адмирал решил сунуться в Цусиму всего лишь с пятью быстроходными броненосцами – 'Александром', 'Суворовым', 'Бородино', 'Орлом' и 'Ослябей'. На короткое время этот отряд мог выдавать четырнадцать узлов, а двенадцать держал уверенно. Все девять миноносцев Небогатов также 'отобрал' у Клапье де Колонга, небезосновательно считая безумием отправлять маленькие судёнышки вокруг японских островов. Угольщиком для них адмирал определил 'Рион', на который заранее свезли почти весь запас больших и прочных мешков, предназначенных для 'угольной подпитки' минной флотилии. Надо ли говорить, что дополнительная загрузка топлива на вспомогательный крейсер проходила с учётом дальнейшей 'подкормки' 'Блестящего', 'Бедового', 'Безупречного', 'Буйного', 'Бодрого', 'Быстрого', 'Бравого', 'Грозного' и 'Громкого'.

Отряд быстроходных крейсеров состоял из 'Олега', 'Авроры', 'Жемчуга' и 'Алмаза'. 'Светлану' и 'Изумруд' решено было отправить вокруг Японии с эскадрой Клапье де Колонга, с целью 'засветить' крейсера перед наблюдательными постами, чтобы Того считал идущих на север русских основной и единственной боевой силой, а эскадру Небогатова не более чем скопищем транспортов и вспомогательных крейсеров, посланных для имитации прорыва и попытки 'удержать' Того у Цусимы, чтобы основные силы русского флота спокойно, без боя, прошли во Владивосток.

Именно для этого Небогатов, деля с Клапье де Колонгом вспомогательные крейсера, забрал себе помимо 'Риона' ещё и 'Днепр', которые наряду с 'Алмазом', вооружённым только лишь малокалиберной артиллерией, и миноносцами, должны были не допустить до броненосцев и 'настоящих крейсеров' любопытных нейтралов, шпионящих на японцев. Того, получив информацию о 'прикрытии' из миноносцев, 'Алмаза', 'Риона' и 'Днепра' поймёт демонстративный характер посылки малоценных в боевом отношении кораблей к Цусиме, успокоится. И, оставив для предотвращения прорыва миноносцев и слабо вооружённых крейсеров русских отряд адмирала Катаоки с парой-тройкой прикреплённых 'пожилых' крейсеров, двинется на север, на перехват основных сил противника.

Ну а Клапье де Колонг, пройдя проливом Лаперуза отправляет быстроходный 'Изумруд' для связи с владивостокским отрядом, а сам уходит на северную оконечность Сахалина, да хоть в Николаевск-на Амуре, всё равно Того не бросится за ним к чёрту на кулички, когда узнает о прорыве Небогатова.

Таков был план адмирала Небогатова, который и он сам и его подчинённые называли авантюрой, игрой в русскую рулетку, причём такую, когда из барабана револьвера вынули всего один патрон. Но другие варианты были ещё хуже. И это также все понимали, исполняя распоряжения командующего быстро и энергично, внося свои предложения и корректировки. Так, Бухвостов убедил Небогатова ради большей достоверности взять ещё и 'Дмитрий Донской', увидев который разведчики адмирала Того, придут к однозначному выводу, что древний крейсер участвует в отвлекающем 'спектакле' и поставлен над кучей транспортов для отбития возможных атак японских вспомогательных крейсеров-разведчиков.

Разумеется, всё это сработает лишь при условии, что Того получит информацию о продвижении соединения Клапье де Колонга. Причём если главной задачей Небогатова было 'спрятать' от взоров неприятеля броненосцы и 'Олега', 'Аврору', 'Жемчуг', отгоняя встречных 'купцов' миноносцами, 'Днепром', 'Рионом', 'Алмазом' и 'Донским', то Клапье де Колонгу надлежало прятать именно транспорта, демонстрируя наоборот, боевые суда и госпитальные 'Орёл' и 'Кострому'.

Да, слишком много ЕСЛИ, слишком много условий и допущений. Поверят японцы – не поверят, обнаружат обман – не обнаружат, случится туман и непогода – не случится…

Глава 3.

Покинув Ван-Фонг под флагом нового командующего, эскадра пошла курсом, проложенным покойным вице-адмиралом Рожественским. Небогатов не стал ничего менять на этом этапе, больше занимаясь планированием действий после разделения эскадры на отдельные 'цусимский' и 'лаперузов' отряды. Разъездной катер с 'Александра' без устали и отдыха доставлял к Небогатову командиров и офицеров с боевых кораблей, получавших от адмирала инструкции 'на все случаи жизни в бою и походе'.

Как пояснил сам Небогатов за ужином Бухвостову – поездки командующего по судам только отнимут у команд несколько часов сна и отдыха, потому как никаким приказом, запрещающим 'адмиральскую приборку', не искоренить у старших офицеров стремления выделиться идеальной чистотой и блестящей организацией службы. 'Загоняют людей, озлобят на ровном месте бесполезным авралом и надраиванием медяшек, знаю я наши порядки, – пророчески заявил контр-адмирал, – уж лучше три-пять офицеров протрясутся на катере, а команда броненосца или крейсера будет отдыхать, готовиться к скорой схватке с японским флотом и ещё более скорой угольной погрузке'.

Бухвостов с доводами командующего согласился, получив свой персональный инструктаж, что надлежит делать ему, в случае гибели или тяжёлого ранения адмирала. Небогатов категорически запретил объявлять о его гибели по эскадре ранее прибытия во Владивосток, опасаясь передачи командования контр-адмиралу Энквисту, изрядно подзабывшему морскую службу за несколько лет служения Отечеству на берегу. Изучая опыт Порт-Артурской эскадры, новый командующий пришёл к выводу, что главный бич русского флота – потеря управляемости и трагическая гибель контр-адмирала Витгефта в бою 28 июля в Жёлтом море, яркое тому подтверждение.

Поэтому Небогатов провёл отдельное совещание с командирами пяти 'его' броненосцев, на котором подробно расписал действия отряда в бою. Если из строя выходил флагманский 'Александр' с Небогатовым и Бухвостовым – командование принимал на себя командир 'Суворова' Игнациус, затем в 'небогатовском ранжире' шли Серебрянников с 'Бородино', Бэр с 'Осляби' и Юнг, командир 'Орла'. В принципе, каперанги были примерно одного уровня и опыта, но Бухвостова и Игнациуса, по ближайшему с ними знакомству, Небогатов всё же ставил несколько выше, поэтому решил сделать 'Суворов', бывший у Рожественского флагманом, концевым в боевой линии.

Нашлась 'работа по душе' и для кавторанга Семёнова, который всё-таки переселился на 'Александр', потеснив Свенторжецкого. Семёнов, многократно повторяясь, рассказывал всё новым и новым офицерам с броненосцев и крейсеров, прибывающим на доклад и беседу к командующему, о деятельности первой эскадры, давал подробные характеристики японских морских сил, много времени уделял тактике противника. Несмотря на обидное прозвище – 'граммофон с одной пластинкой', данное кавторангу теми из офицеров, кому довелось, прослушать лекцию Владимира Ивановича дважды, а то и более раз, Семёнов на подначки не обижался, считая доведение до офицеров нужной в бою информации, делом наиважнейшим.