Золотой поросенок для Дуремара - Катя Чудакова

— Ладно, будем думать. Не паникуй раньше времени.

Олег Гарий бросил трубку на стол: «Не паникуй, не паникуй! Легко тебе там с твоими стальными бицепсами, бронежилетами и автоматами… К тому же за две тысячи километров отсюда. А я тут что? Подставляю себя не за хрен собачий!»

Олег выкурил сигаретку, немного успокоился и опять взял в руку телефонную трубку:

— Стас, ты? Это Олег Гарий! Не спишь?

— Нет, что ты, я в такое время никогда не сплю, не беспокойся. Как твоя язва?

— Плохо! Врач сказал, надо срочно пройти курс лечения, иначе придется оперировать. Так что я пока дома побуду. Что там слышно нового по поводу Полины?

— Сегодня всех наших опрашивали, а Пащука отвезли в полицейский Комиссариат. Больше он не появлялся. Кажется, его жена тоже там.

— И что, их не отпустили?

— Понятия не имею. Может, отпустили, и они поехали домой. Во всяком случае, в редакции их не было.

— Ну, а о чем остальных расспрашивали? Меня завтра вызывают на беседу, поскольку не застали на рабочем месте.

— Точно не знаю, со всеми беседовали отдельно. Но, судя по всему, спрашивали примерно одно и то же: когда последний раз видели, о чем говорили, ни с кем ли она не ссорилась, были ли конфликты с шефом и его женой. Кстати, к нам приходила сегодня новая журналистка, кажется, бывшая москвичка, замужем за немцем. Так вот она была переводчицей, когда полицейские опрашивали некоторых наших. Ну, кто плохо понимает по-немецки. Она-то шпрехает будь здоров! И вообще, толковая бабешка. Получилось, что мы с ней должны «латать» дыры в «Лине», хотя сегодня впервые, что я, что она, в него заглянули. Ты мне никаких указаний не оставил, смылся — и все…

— Ох, извини, прихватило сильно, обо всем забыл…

— Ну, понятно. А Полина уже никаких указаний никогда не даст…

— Эх, жалко девку. Ни за что ни про что пропала. Неужели, это Пащук или его мадам? Может, ревновала она его к Полинке? Так Полину он как мужчина явно не интересовал. У нее ведь друг-любовник знаешь, кто был? Зубной врач. Он из прибалтийских немцев, родом из Риги. Живет в Германии двадцать пять лет, классный мужик и далеко не бедный. Правда, женат, но вроде разводится и хотел жениться на Полинке. Но больше всего отца ее жалко. Он ведь инвалид и остался теперь совсем один…

— Кстати, это он и обнаружил ее… труп.

— Как? Он же в инвалидной коляске сидит!

— Он звонил ей все утро, а потом, видно, понял: что-то не так. Вызвал такси, попросил какую-то соседскую старушку, чтобы она его сопровождала, и поехал на квартиру к Полине. Открыл дверь своим ключом, а там она лежит на диване мертвая. Вроде, никаких следов насилия, все стоит на своих местах. Столик накрыт на трех человек. Пащук у нее был вечером с женой, поэтому и приперли его.

Олег Гарий обрадовался неожиданной разговорчивости своего коллеги. Обычно его это ужасно раздражало, но сегодня оказалось очень кстати. Как бы между прочим он узнает все, что ему необходимо, и так уже легче будет строить тактику дальнейших действий, в которую неожиданно влезла эта чрезмерно любопытная журналистка Алина. Ну и тесен же мир! Нигде невозможно затеряться, чтобы не всплыли «хвосты» из прошлого. Размышляя, Олег походя продолжал свой «допрос»:

— Ну, а причина смерти?

— Пока результатов судмедэкспертизы нет. Или мы просто не знаем.

— Да, дела… А как поработали с этой… новой… Как ее зовут?

— Алина Вальд.

— Ты смотри, как звучит: Полина Берг и Алина Вальд. Имя Лина подходит и одной, и другой. Журнал ведь был назван в честь Полины: она его основала, как я знаю, а Пащук и предложил назвать журнал «Лина» — вроде как краткое имя от «Полина». И от «Алина» тоже. Судьба, что ли?

— Видно, Пащук был все-таки неравнодушен к Полине, если журнал назвал не именем своей жены, а именем своей служащей.

— И что теперь, эта Алина будет работать на фирме?

— А кто знает, может завтра фирмы вообще не будет, если Пащука арестуют.

— Ну, ты держи меня в курсе, пока я болею. О`кей?

— Само собой! Выздоравливай!

Доктор Эдгар Пауль медленно намазывал подсушенный кусочек хлеба шоколадным кремом. Через пятнадцать минут начинается прием в его стоматологическом кабинете. Но торопиться нечего — рабочее место максимально приближено к месту проживания. Ближе некуда — кабинет находится на первом этаже трехэтажного дома, владельцем которого является доктор Пауль.

— Тебе кофе налить? — спросила жена.

— Налей, я еще успею выпить пару глотков до начала рабочего дня.

— Какие у тебя сегодня планы на вечер? Я хотела пригласить Мюллеров на чашечку чая с пирожными. Сегодня семнадцать лет со дня нашей свадьбы. Конечно, тебе это безразлично, но надо соблюдать приличия, раз уж мы решили мирно сосуществовать на одной территории. Кстати, что-то подружка твоя вчера не звонила. Или я не слышала?

Эдгар оставил без ответа последний вопрос:

— Да, семнадцать лет назад ты не была такой брюзгой. Конечно, пусть Мюллеры приходят. Я буду дома. Инга Мюллер ведь, кажется, была твоей дружкой на свадьбе.

— Хорошо, что ты хоть это помнишь. А что же ты со своей русской журналисточкой второй день не встречаешься? — попыталась повернуть разговор в интересующее ее русло Мартина Пауль.

— Ну ладно, мне пора. Первый пациент записан на восемь тридцать, а уже восемь двадцать пять.

— Что приготовить на обед?

— На твое усмотрение. Пока!

Доктор Пауль надел белый халат и отправился на первый этаж своего дома. Там его уже ждали служащие — регистратор и две медсестры.

— Готовьте первого пациента! — бросил он на ходу медсестре Жаннет.

— Господин доктор! К вам из полиции. Я не стала беспокоить вас дома, попросила подождать здесь.

Эдгар вздрогнул:

— А по какому вопросу, не сказали?

— Ничего не знаю. Они вас ждут во втором кабинете, я их туда впустила, чтобы не пугать людей.

— Спасибо. Развлеките чем-то пациентов. Предложите им кофе. Я постараюсь побыстрей. Хотя, это не от меня зависит…

Он отправился во второй кабинет.

— Эдгар Пауль! — представился он, входя в кабинет.

— Комиссар полиции Штраух! — полицейский протянул ему руку для приветствия.

— Сержант Вакульски! — привстал со своего места второй полицейский.

— Извините, что отвлекаем вас от работы, — начал комиссар, — но дело не терпит отлагательства.

— Вам известно имя — Полина Берг?

— Да! А что такое?

— Она была убита в своей квартире позавчера поздно вечером или ночью. Где вы были позавчера после девяти вечера?

— Ка-ак… убита? Мы с ней не разговаривали несколько дней. Поссорились. А в тот вечер я был дома. Это могут подтвердить все домашние. Около одиннадцати я принял снотворное и лег спать. Встал в семь утра. С половины девятого я, как всегда, на своем рабочем месте.

— Хорошо. Не буду вас отвлекать. Подъезжайте после работы в Комиссариат, поговорим подробнее. Может, припомните что-то важное из событий последних дней, что могло бы быть связано с гибелью госпожи Берг.

Рано или поздно любой эмигрант приезжает в город, где он родился и вырос. Даже если это было очень давно, даже если он был совсем крошечным ребенком и знает о своей родине только по рассказам родителей, его тянет посмотреть на тот самый дом или песочницу возле дома, которые с неизменным упорством всплывают у него в подсознании или мелькают во сне. Бывшие граждане Прибалтики, которые и раньше-то были не совсем такими, как их сограждане по социалистическому лагерю, приезжают на свою родину вообще без проблем — имея подданство других западных стран, они не нуждаются даже во въездной визе.

Рига вернула себе статус настоящего европейского города, хотя и в советские времена для приезжавших из других республик СССР она смотрелась как кусочек недоступного Запада.

В затемненном углу ресторанного зала сидел мужчина в дорогом костюме и, глядя прямо в глаза своей спутнице, медленно подбирая слова, рассказывал:

— Вы знаете, Полина, каким счастливым чувствую я себя в Риге! Я не был здесь девятнадцать лет, а помню каждую улочку, каждый дом… Хотя очень многое изменилось с тех пор. Мне было шестнадцать лет, когда родители приняли решение о переселении на свою историческую родину.

Судя по всему, они только-только познакомились. Девушка, явно польщенная вниманием столь респектабельного господина, пыталась держать себя непринужденно, она с готовностью поддерживала разговор:

— Мой отец — тоже немец и родом из Риги. Мы готовим сейчас документы на выезд в Германию, и я приехала сюда, чтобы собрать необходимые бумаги. А вообще, мы с отцом живем в Алма-Ате.

— И когда вы собираетесь переезжать?

— Как только документы будут готовы. Единственное, о чем я жалею — никогда уж мне не придется заниматься любимой работой.