Совершенно секретно - Петер Випп

— И, разумеется, вы его перепродали дальше, майор?

Коллинз вздохнул.

— Разумеется, Хансен… Эти древние пеньки — любимая игрушка наших миллионеров. Я бедный майор, Хансен, не буду же я украшать вот такими апостолами свой комод.

Коллинз снял апостола со стола и бережно запер его в стенной шкаф. Повернулся к Хансену и наставительно заявил:

— Каждый, кто хоть сколько-нибудь разбирается в делах, может по меньшей мере столько же заработать на распаде какой-либо древней культуры, как и на строительстве новой.

Хансен пожал плечами, он казался чем-то расстроенным.

— Сожалею, майор… Я в этих делах не разбираюсь.

— Это не каждому дано, Хансен, — Коллинз дружелюбно обнял Хансена за плечи и провёл в соседнюю комнату, где на большом письменном столе лежали ещё влажные фотографии, одна рядом с другой.

— Подойдите ближе, тут вас кое-что заинтересует.

Фотографий было много. На одной Хансен сразу же узнал здание министерства связи ГДР. Затем следовали детально сфотографированные двери, лестницы, входы и выходы, интерьеры различных комнат, уставленных аппаратурой связи. Профану всё это собрание снимков неизвестного назначения могло бы показаться совершенно неинтересным, но Хансен не смог удержать восхищённого восклицания:

— Доннер веттер! Ну и работка!.. Хороша…

Хансен стал просматривать фотографии. Коллинз довольно улыбался.

— Вот это и есть телеграф восточноберлинского правительства, — сказал он. — Снаружи, изнутри… Личный состав работников, служба охраны, расположение кабелей питания, выключатели, бильдтелеграф… Да вы сами видите.

Коллинз взглянул на часы.

— Просмотрите всё это внимательно. Понадобится ещё что-нибудь — человек до шести часов в вашем распоряжении. Но только до шести часов, так как он уезжает на целых две недели.

Коллинз направился к двери.

— Как, Хансен, что-нибудь подходящее на сегодняшний вечер подыскали? — спросил он неожиданно.

Хансен подсел к письменному столу и, внимательно разглядывая фотографии, ответил с ленцой:

— Рекомендовали мне тут один кабачок… «Золотая подкова». Говорят, удачное соединение скакового манежа и бара…

«Выбирают дамы»

Вечер сверкал огнями неоновых ламп. Красными, зелёными, синими… Настоящий водопад света то отражался в асфальте, то молниеносно взбирался на тёмные стены зданий, чтобы рассыпаться в вышине, где-то над крышами, в оранжевом небе. Сквозь гостеприимно открытые двери многочисленных баров и пивных доносились дробные и визгливые звуки различных музыкальных устройств. В подъездах заведений стояли швейцары и вели охоту за колеблющимися клиентами.

— «Золотая подкова»! Новинка! Это невиданное зрелище, господа! Выпивка без всяких ограничений! Умеренные цены!

Дверь в бар своей формой напоминала большую подкову, да и швейцар в том же духе: по-кавалерийски кривоногий, в яркой жёлто-сине-алой униформе — прямо жокей с картинки.

Коллинз и Хансен подошли к двери. Швейцар вытянулся, приложил два пальца к фуражке.

— Прошу, прошу, господа! Проходите, господа! Вы найдёте здесь самых красивых женщин и лучших лошадей. О, вы никогда не разочаруетесь! — Он широко распахнул дверь, и страшный поток звуков вырвался наружу: к визгу джаза примешивалось ржание лошадей и взвизгивание женщин. В такт «музыке» хлопали кнуты жокеев. Лицо Коллинза сияло. Хансен угодил его вкусам с удивительной точностью. Это как раз то, о чём он и мечтал. Они прошли в глубь бара и присели за столик в самом углу, возле арены. На круглом манеже стояло штук пять лошадей. Все они нетерпеливо рыли копытами опилки. Кавалеры пытались помочь своим дамам занять сёдла. Высокий парень с размаху подсадил свою даму на спину покорно стоящей пегой лошади. Со стороны показалось, что дама прямо-таки перелетела по воздуху, её чёрные локоны рассыпались, Коллинз, округлив глаза, вдруг сказал:

— Чёрт возьми… — И замолк.

Вновь загремел джаз, и лошади пошли по кругу рысью, потом перешли в галоп. Дамы взвизгивали, мужчины кричали от восторга. Поднялся адский шум. Коллинз, не отрывая глаз от дамы с чёрными локонами, влил в себя три рюмки виски подряд.

Музыка заиграла медленнее, и лошади вновь перешли с короткого галопа на рысь. Вспрыгнув на барьер, Хансен подождал, пока с ним не поравнялась пегая лошадка, на спине которой восседала черноволосая дама. Её кавалер держался на своём рысаке рядом с ней.

— Тпррр… — закричал Хансен лошади. К его удивлению, пегая лошадка сразу же остановилась.

— А ты не будь любопытным, мой дорогой! — бросил Хансен кавалеру и с силой ударил по крупу скакового жеребца, на котором тот восседал; жеребец сразу же пустился вскачь.

Чёрненькая посмотрела на Хансена так, что трудно было понять, возмущена она или ей ужасно весело. Сверкнув глазами, спросила:

— В чём дело?

— Я хочу обратить ваше внимание… — настойчиво сказал Хансен.

— На что?

— На меня! — весело закончил Хансен и, легко подхватив даму, галантно вынес её на руках прямо на танцплощадку.

Вокруг одобрительно засмеялись, дама была в восторге. Лёгкая и грациозная, она сразу же уловила темп той какофонии, которую издавал оркестр. Возможно, что подобный способ похищения её вполне устраивал. Устраивала эта заполненная женщинами и лошадьми конюшня и Коллинза: во всяком случае, здесь можно было совершенно безопасно назначать любые свидания, что для него не было безразличным.

Во время танца дама занималась внимательным разглядыванием Хансена и, наконец, спросила его:

— Вы американец?

— К сожалению, нет… — с опечаленной миной ответил Хансен. — Но мой шеф, вон там, возле бара, прямо из богом благословенной страны… А вы? Вы берлинка?

Чёрненькая откровенно улыбнулась.

— Я из Баварии. Из самого Гармиша…

Тем временем кавалеру дамы удалось отделаться от своего жеребца. Его возмущённое лицо то там, то здесь мелькало между танцующими парами. Наконец он оказался рядом с Хансеном и крепко хлопнул его по плечу.

— Вас зовут к телефону! — сказал он.

Хансен сделал удивлённый вид, потом рассмеялся.

— Да, у меня заказан разговор-молния!

Глазами поискал Коллинза. Тот уже пробирался к нему, раздвигая своими широкими плечами толпу.

— Разрешите представить, — сказал Хансен, — директор Коллинз из «Конкордии». Не побудете ли вы одну минутку в обществе моего шефа, прелестная дама?

Чёрненькая кивнула. Её кавалер крепко взял Хансена за плечо.

— Ну, идём, покажешь мне телефон.

А когда они вышли в вестибюль, Хансен не дал парню даже как следует размахнуться: короткий удар — и парень уже лежал на полу, закатив глаза. Хансен поднял его за воротник и хорошенько встряхнул.

— Сожалею, мой малыш! — сказал он и сунул в его ладонь пять марок. — Вот купи себе пива. А дама эта не для тебя…

Парень всё ещё не мог успокоиться, но Хансен подтащил его к выходу и вручил швейцару.

— Шляпу и такси для молодого человека, — сказал он.

Хансен застал свою даму оживлённо болтающей с Коллинзом. Они уже почти пришли к согласию по многим жизненно важным вопросам. Коллинз косо взглянул на вернувшегося Хансена.

— А мы как раз договорились с Лиз немного поразвлечься, — сказал Коллинз.

— А я только хотел пригласить вас на танец, — с опечаленным видом сказал Хансен чёрненькой.

Лиз — так звали чёрненькую баварку — посмотрела на Хансена в нерешительности. Возможно, тут сыграли роль серебряные виски Коллинза или его положение (директор!), но Лиз прижалась к Коллинзу и виновато сказала:

— Выбирают дамы!

Хансен огорчённо пожал плечами.

— Это один из немногих отказов, мадам, который меня действительно огорчил.

Коллинз отвязал от шнурка автомобильный ключ.

— Берите машину, Хансен, и развлекайтесь. Где я найду вас?

— Поеду в «Рикси»… Спать…

Коллинз оглушительно расхохотался.

— Счастливой охоты! Ни пуха ни пера!

Ищейки

Ещё рано утром Хансену стало ясно, что его непосредственный начальник не предоставит его опасностям и соблазнам большого города без должного наблюдения. Три года пребывания Хансена в Вюрцбургском центре не прошли даром, с чем-чем, а уж с практикой тайного наблюдения он был хорошо знаком. Для него не представляло труда догадаться по натянутым улыбкам Коллинза: началась какая-то возня за его спиной. Тому были и прямые доказательства. Например, сегодня утром в самолёте: «Теоретически этим предателем являетесь вы…» И позже, когда они мчались в Берлин: «Больше я не хочу получать подобных открыток из Польши…» В военной разведке этого государства стало традицией при малейшем подозрении прикреплять для слежки пару ищеек. Сомнительно только, что Коллинз сам пришёл к этим подозрениям. Тут видна рука полковника Рокка, безусловно, полковник уже в игре. А, вот и они. Хансен сразу же узнал их автомобиль, когда подгонял «оппель» на стоянку перед отелем «Рикси». Он спокойно захватил свой чемоданчик, запер «оппель» и направился в слабо освещённый вестибюль отеля.