Совершенно секретно - Петер Випп

— Что случилось, Франтишек? — спросил он. Франтишек кивком указал на машину шефа.

— Майор? Он что, приехал?

— Верблюд в конюшне, — в голосе Франтишка прозвучала враждебная нотка.

Хансен уже направился к дому майора, но, услышав замечание Франтишка, резко повернулся.

— Подобных вещей я не хочу слышать! — сказал он строго.

Франтишек по-военному вытянулся. Даже грабли прижал к себе вместо оружия. Пистолет-пулемёт выскользнул из-под куртки и с шумом упал на землю.

— Прошу прощения. Майор у себя! — отчеканил он.

Ещё на пороге Хансен услышал далёкое от мелодичности пение майора. Дверь оказалась незапертой. Хансен толкнул её и вошёл внутрь. Майор стоял под душем, подставив голое тело под хлещущие струи. Он высоко поднял руки и громко распевал какую-то воинственную песню. Было ясно, что у шефа отличное настроение.

— Хеллоу, майор!

Коллинз оборвал пение и попытался задвинуть клеёнчатую занавеску.

— Не утруждайте себя, майор, — сказал Хансен. — Это уже бесполезно.

Майор расхохотался.

— Что, уже вернулся? Ну как, всё в порядке?

— Всё о’кэй, шеф. Даже не знаю, что ещё сможет помешать.

— Чудесно! — донеслось из душевой. — Знаете, Хансен, с этим «шлюзом» мы когда-нибудь прославимся. Ну кто может себе представить самую обыкновенную трубу и что по этой обыкновенной трубе разгуливают наши люди туда и назад, туда и назад на протяжении нескольких лет!

Хансен кивнул.

— Я тоже об этом думал, шеф. Ну, а наш лесник? Он ведь в полном доверии у пограничников. Даже стал членом общества добровольцев, охраняющих границу.

— Лишь бы он не засыпался…

— Никогда! — Хансен сделал международный жест, сложив пальцы в щепоть и потерев их друг о друга.

— Денежки, шеф! Наш лесник родной папочка трём деткам в трёх разных деревнях. Помимо своего собственного в сторожке. Это чего-нибудь да стоит…

— Да, любовь — это не дёшево обходится, — философствовал Коллинз. Потом выглянул из-за занавески и обвёл комнату взглядом.

— Хансен, будьте так добры, в моём столике должен быть кусок мыла.

Хансен подошёл к столику шефа. Взгляд его упал на стоящее рядом кресло, через его ручку висели небрежно брошенные брюки шефа, а из кармана — вот удача! — выглядывала связка ключей. Два, три, четыре ключа, и среди них ключ поменьше… Этот, должно быть, от… у Хансена захватило дыхание.

— Ну как, нашли, Хансен? — пробулькал под душем Коллинз.

Хансен открыл ящик.

— Да, шеф, нашёл…

Здесь было несколько кусков мыла. Хансен развернул пластмассовую обёртку с одного из них и протянул брусок мыла шефу.

— Вот спасибо! — сказал Коллинз. — Знаете ли, Хансен, после работы нет ничего лучшего, чем горячий душ.

Хансен ответил совершенно инстинктивно:

— Да и я бы не прочь принять душ… Вот только у меня нет мыла.

Коллинз продолжал брызгаться под душем, как морж.

— Что за разговоры, Хансен? Возьмите у меня, дружище! Там должен быть ещё один кусок… — Майор снова запел что-то старинное. — «Слава! Слава! Аллилуйя!» — фальшиво выводил его громкий голос.

Хансен медленно огляделся. «А если попробовать…» — пронеслось в голове. Он быстро достал из кармана нож и разрезал кусок мыла пополам. Нужно было поддерживать разговор с майором, и Хансен уже открыл рот, как майор неожиданно предложил:

— Может быть, виски хотите, Хансен? Там, на холодильнике, должна быть почти полная бутылка.

— Благодарю вас, мистер Коллинз! Но мне ещё нужно сегодня кое-куда съездить.

Хансен сделал шаг назад и теперь стоял рядом с кроватью Коллинза. Из-за занавески выглядывала рука майора с зажатой в ней воронкой душа. Вот Коллинз вовсю повернул кран, и шум водяных капель стал ещё сильнее. Хансен мгновенно наклонился и, поместив самый маленький ключ из связки между половинками разрезанного бруска мыла, сильно сжал руки. Оттиск получился отличный! Теперь быстро счистить остатки мыла с ключа, вот и всё…

Майор неожиданно прервал своё пение.

— Послушайте, Хансен! Вы ту даму из «Золотой подковы» помните?

Хансен бесшумно вложил связку ключей в карман.

— Представьте, она нанесла мне сегодня визит! — Коллинз самодовольно захохотал.

Хансен ответил тотчас же:

— О, это мило!..

…Коллинз уже храпел, когда Хансен после великолепного душа на цыпочках покинул его комнату.

Но кто же второй?

Минут через десять в вестибюле казино крючконосый Чарли удивлённо восклицал:

— Ах, господин барон, да вы в самом деле ночной гуляка! В такой поздний час? Но готов служить, господин барон.

Странная усмешка скользнула по лицу Чарли, когда Хансен, наклонившись к нему, сказал:

— Слушай, Чарли, у тебя, кажется, есть братец?

Чарли покорно опустил плечи.

— Он сейчас здесь, в казино… У вас есть к нему дело?

— Срочная работа…

Чарли через плечо показал на главный зал.

— Он сидит за столиком в нише, направо от бара. Но погодите, господин барон, мы лучше всего подойдём к нему вместе.

Братец Чарли вёл непринуждённую беседу с тремя размалёванными дамами и недовольно взглянул на Хансена, когда тот с Чарли подошёл к столу. Братец оказался этаким крепким бычком лет тридцати, волосы в беспорядке, лицо грубоватое, но с хитрецой; сразу же бросались в глаза его руки: холёные, ловкие, они неспокойно вертели пустую рюмку.

Чарли роздал собеседницам брата жетоны.

— Ну-ка, исчезните на пару секунд, мои милые! Поищите счастья. Макс скоро освободится.

Женщины сразу же исчезли. Чарли подтолкнул Хансена, деловито подмигнул и скрылся в вестибюле. Хансен подсел к Максу.

— Хеллоу, Макс! — сказал он. Макс взглянул на него искоса.

— Давай покороче!

— Есть подходящая работёнка. Без всякого риска.

Макс иронически ухмыльнулся.

— Так все говорят. Давай выкладывай!

— Нужен ключ.

— А с чего делать?

Хансен развернул бумагу и пододвинул Максу разрезанный кусок мыла. Макс раскрыл половинки куска, мельком взглянул на оттиск. Потом аккуратно завернул в бумагу и положил перед собой.

— Двести пятьдесят, — сказал он.

Хансен присвистнул сквозь зубы. Макс тотчас же пододвинул ему свёрток.

— Как знаешь… — сказал он.

— О’кэй, — быстро ответил Хансен. — Но когда будет готово?

Макс наморщил лоб.

— Послезавтра. Сотню сейчас.

Хансен достал бумажник, отсчитал деньги и хотел было уйти, но почувствовал: ещё не всё… Макс налил себе рюмку, предложил:

— Выпьешь одну?

— Сейчас нет… Позже.

Макс опрокинул рюмку в рот и, наклонившись над столом, сказал:

— Точно такую вещичку я уже разок сделал дня два назад. — Он неодобрительно покачал головой. — Двое на один сейф! И под разными фирмами. Ничего не выйдет, старик.

— Двое…

Хансен почувствовал, что не может двинуться с места. Чёрт возьми, но кто ещё затесался в игру? Да правда ли, что есть ещё кто-нибудь другой? А если это так, то кто именно мог интересоваться сейфом Коллинза? Шукк?.. Возможно, но только возможно…

— Макс! Пять бумаг, только скажи мне, кто второй?

Но у Макса была своя профессиональная честность. Он демонстративно перевернул пустую рюмку и поставил её кверху ножкой на стол. С ним было бессмысленно разговаривать. Макс улыбнулся сочувственно.

— Поищи сам…

…Кто же второй?.. Хансен провёл эту ночь без сна, впрочем, Коллинз послал за ним Франтишка в бог знает какую рань. Майор сидел за своим письменным столом совершенно трезвый и отдохнувший. С некоторой важностью он просматривал бумаги.

Майор указал Хансену на стул и продолжал копаться в бумагах.

— Садитесь, садитесь, Хансен… Да, скажите-ка мне, знаете ли вы некоего Гартмана? Вильгельм Гартман… Вы когда-нибудь слышали это имя?

«Вилли Гартман! — Хансен почувствовал, как сразу же пересохло в горле. — Только хладнокровие, — думал он, — только спокойствие! Что это всё означает? Испытание? Подозрение? Или провокация?» За все три года опасность ни разу так не была близка. Взглянул на руки: жилки на руках набухли. Это состояние продолжалось какую-то долю секунды. Почувствовал твёрдый взгляд Коллинза.

— Вильгельм Гартман… Знал когда-то такого, и даже хорошо, хорошо знал…

Коллинз шуршал листками телеграмм, что-то разыскивая.

— Прибыл он из Берлина и выступал со всяким политическим вздором перед рабочими. — Коллинз вдруг утратил бюрократический тон. Да какие основания у него не доверять Хансену? Потом вспомнил разговор с полковником Рокком и его предупреждение: «В нашем деле подозрительны все. Это основное правило…» У него было неприятное чувство, когда он читал эту телеграмму из Франкфурта… И страх. Хансен смотрел на него испытующе.

— Так в чём дело? Я-то тут при чём?