Совершенно секретно - Петер Випп

Гартман ответил коротко:

— Об этом меня уже спрашивал ваш предшественник. Это всё сплошное безобразие. Я рабочий и говорил с рабочими. Это всё. Для этого меня не нужно было кому-то посылать.

— Всё? — Лицо Хансена было совершенно холодно. Он наконец-то полностью взял себя в руки.

— Вы были посланы, Гартман. Не забывайте, мы напрактикованы в этих делах. Почему вы не хотите признать хотя бы того, что являетесь орудием, только орудием? Инструментом…

— Если в этой комнате и находится какой-либо инструмент, то только вы, господин следователь!

Хансен прищурил глаза.

— Это наглость, господин Гартман. Не забывайте, что вы арестованы военной полицией. Ваше положение кажется мне прескверным…

— А вот мне кажется, что ваше положение хуже, господин следователь!

Неплохо парировал старый приятель! Внутренне Хансен даже улыбнулся.

— Гартман, ведь вы интеллигентный человек. Вы сможете сделать у нас отличную карьеру. И единственное, чего мы от вас хотим: учтите свои шансы. Разве мы требуем очень многого?

Гартман улыбнулся плотно сжатым ртом.

— Благодарю вас… Конечно, я был в своё время дураком, посчитав вас коммунистом. Но я не полный идиот. Думаю, такой ответ вас вполне устраивает.

— Но это просто нелепо! — Голос Хансена зазвучал дружелюбно. — Идиот или не идиот, этим мы сейчас не занимаемся, Гартман! На Западе лучше дело обстоит с идеями, на Западе лучшие перспективы, уж это слово вы хорошо понимаете. Но, видно, нужно время, чтобы все это поняли.

Хансен замолчал, а Гартман сказал, наклонив голову чуть набок:

— Парень, парень! Ты ещё хотел когда-то переделать весь мир!..

Хансен вскочил на ноги, будто возмущённый этим ответом.

— Бросьте ваши шуточки! Извольте точно отвечать на мои вопросы. Вы сами препятствуете тому, чтобы с вами говорили человеческим языком. Хорошо, у нас есть и другие возможности.

Он взял со стола трубку для подводного плавания, будто забавляясь, провёл по ней ладонью. Потом направил безобидную вещицу в лицо Гартману.

— Это было найдено в ваших вещах, Гартман. Трубка…

В глубине сознания Гартман нашёл этот вопрос забавным. Он даже подумал: «Знал бы ты, подлец, что ты держишь в руках!»

— Да это детская игрушка, — сказал он громко.

— Вы в этом уверены?

Хансен встал и обошёл стол кругом. Ему трудно было выносить взгляд Гартмана.

— С такой трубкой умелый человек может проплыть под водой значительное расстояние. К примеру, вблизи установок военного значения.

Гартман разозлился.

— Эту чепуху мне говорил и ваш предшественник.

Хансен швырнул трубку на стол.

— Послушай, ты! Это тебе просто так не сойдет, это твоё упрямство… Да мы можем за военный шпионаж дать тебе два года отсидки, а то и больше!

Хансен изнемогал. Там на стуле сидел его самый близкий друг, заменивший его Манфреду отца.

И в то же время малейшая ошибка с его стороны — и он погиб. Но и это не всё… А его задание?

Кто, кроме него, сможет достать эти проклятые планы операции «Е»? Но и жизнь Гартмана в величайшей опасности! А Манфред? Он будет совсем одинок… Может быть, как раз в этот момент прозвучал голос Гартмана:

— Мне жаль только того мальчика, для кого куплена эта игрушка…

Хансен услышал свой голос как будто бы со стороны:

— Мальчик? Какой мальчик? Мальчик из Федеративной республики? Или оттуда?

— Лучше не спрашивайте, господин следователь…

Хансен почувствовал, что его силы иссякли. Он стал искать способ прекратить допрос. Но потом понял: он должен вести этот допрос до конца, на то есть очень важные основания. Это не Гартмана проверяют. Проверяют его, Хансена. И вполне вероятно, что за зеркалом-окном стоит сейчас кто-нибудь из управления и следит за каждым его словом, за каждым жестом. А кто это может быть, кроме полковника Рокка? Нет, нужно продолжать, нужно продолжать…

— Так что это за ребёнок? Откуда? Откуда он?..

Гартман поднял голову так угрожающе, что военный полицейский бесшумно подошёл к нему сзади и стал за его стулом.

— Со мной вы можете делать, что вам угодно, господин следователь! Но у мальчика с вами нет никаких дел!

«Промывка мозгов»

Эта последняя фраза Гартмана прозвучала ещё один раз, в кабинете генерала во Франкфурте. Всё остальное не интересовало полковника, и он выключил магнитофон. Генерал, прислонясь к широкому окну, наблюдал за уличным движением. Солнце заходило, и какой-то заблудившийся лучик коснулся его седины. Генерал обернулся. В раздумье взглянул на полковника. «Молод ещё, — думал о нём генерал. — Завидно молод! А пойдёт далеко. Лет через пять будет генералом, если всё пойдёт гладко. А вообще неприятный тип. Такой и последнюю рубашку снимет, только зазевайся». Генерал подошёл к столу, достал трубку, коробку с табаком.

— Так… Ну и что же было дальше? — опросил он, закуривая.

Полковник Рокк снял очки и принялся тщательно протирать их чистой тряпочкой.

— Так шло ещё два часа. Человек этот всего лишь мелкий коммунистический агитатор. Сам по себе для нас интереса никакого не представляет. Передадим его судебным органам боннской республики, и дело с концом, отсидит свой срок. А хотелось мне показать эти записи допроса вот почему. Не могу избавиться от чувства, что с Хансеном что-то неладно.

Генерал глубоко засунул руки в карманы пиджака и принялся вышагивать вокруг длинного стола для заседаний. «Наконец-то!» — подумал Рокк, хорошо знавший эту привычку генерала.

— Вы не забыли, полковник, что Хансен — одна из способнейших наших голов? И человек он с идеями, особенно когда дело касается Востока…

Полковник недовольно оттопырил губы.

— Но за последний год мы как раз там потеряли около ста человек. Я не думаю, чтобы сотрудники управления государственной безопасности набирались там из ясновидящих.

Генерал перестал маршировать и принялся рассматривать носки своих ботинок. Он гордился своими маленькими ступнями и в глубине души не сомневался, что в любой обуви и любом костюме производит сильное впечатление на окружающих. В управлении бродил слушок, что ещё тогда, когда он был полковником у Эйзенхауэра, он самовольно отложил на день выполнение какого-то важного задания, так как у него не было подходящей обуви. Было это будто бы в Нормандии, и из-за этого одного дня ему пришлось ждать пять лишних лет производства в генеральский чин. Рокк был убежден, что этот слушок близок к правде. Он знал, что настроение генерала находилось в теснейшей зависимости от иной раз смехотворных мелочей.

— Ну, что вы заметили в этом допросе, полковник? — спросил между тем генерал. — Я не вижу никакого доказательства тому, что Хансен ведёт двойную игру, никакого…

— Доказательств нет, но есть вот какой факт… В Вюрцбурге, помимо бюро майора Коллинза, есть ещё тридцать пять руководителей подобных групп. В основном бывшие гестаповцы, есть из СД, несколько человек из СС. Все проверены и найдены безукоризненными работниками. А вот Хансен был во время войны в пехоте, обер-ефрейтором. Попал в плен под Сталинградом. И он единственный из всех руководителей групп, вернувшийся из восточного плена.

Генерал поднял руку, будто хотел защититься.

— Но вы учли, что Коллинз этого Хансена лично отыскал? Коллинз-то нас не обманывает, это исключено!

Брови Рокка недовольно поползли вверх. Внутренняя безопасность аппарата находится в его ведении. Он, Рокк, несёт ответственность в тех случаях, когда что-нибудь идёт не так, как нужно. Особенно сейчас, когда наступает фаза последних приготовлений, когда нужна удвоенная, может быть, утроенная бдительность. А генерал слишком мягок. Говорит просто наивные вещи. Может быть, стоит со временем продумать доверительное заявление.

— В нашем деле подозрительны все. Это основное правило. Я отвечаю за состояние внутренней безопасности управления, и я считаю нужным предпринять кое-какие действия.

Генерал вновь принялся маршировать вдоль стола. Потом подошёл к окну и уставился на улицу. Он любил вид Франкфурта, открывающийся из этого окна. Здесь ему в голову приходили порой лучшие мысли. Он часто удивлялся, почему это его дела в Германии развиваются с таким трудом, а то иногда и просто стоят на месте. По временам ему казалось, что здесь, во Франкфурте, явно недооцениваются силы тех, в Восточной Германии. Разумеется, он опасался высказывать подобные мысли вслух.

— Собираетесь применить «детектор лжи», полковник? — спросил он через плечо. Ему и не нужно было оборачиваться, он знал, с каким рвением полковник Рокк кивнул ему в ответ.

— Весь Вюрцбургский центр?

— Всех. Не исключая и Коллинза. Если Хансен не виновен, это обязательно выяснится. Но главное внимание мы обратим на Хансена.