Акварели любви. (в рассказах) - Светлана Рассказова

По возвращению на Родину всех работавших на фашистскую Германию проверяли на предмет лояльности к своей стране и рекомендовали помалкивать о прошлом.

Затем сёстры отправились домой. А дома…

Отец с фронта не вернулся. Мать всю войну прожила в своём городе. Уж как выжила… Одному Богу известно! Сильно горевала, узнав о смерти своего любимого Юрочки.

Галя показалась матери немного чужой и очень серьёзной. Было как-то неловко смотреть в её большие серые глаза, с затаившейся там тоской.

А Вера порадовала: весёлая и здоровенькая! Теперь бы женихов хороших её дочкам!

Галю сразу взяли на завод бригадиром, а Веру определили ученицей к парикмахеру. Учили ремеслу недолго: всех тогда стригли под «одну гребенку».

Вот здесь-то, на своём рабочем месте, она и встретила Геру. Так старалась тогда и даже почти не смущалась. Постригла, побрызгала одеколоном, он расплатился, нежно коснулся её руки, попрощался и ушёл.

Весь остаток дня Вера пробыла под очень приятным впечатлением. Домой шла нехотя…

А там мать с Галей предавались суете, готовились к встрече желанного гостя. Оказывается, старшая сестра ждала жениха, который обещал прийти, чтобы познакомиться с семьёй невесты и попросить благословения у её матери.

На стол собрали всё, что можно было найти в это трудное послевоенное время. Была бутылочка молдавского вина, картошка со шкварками и селёдочка с лучком. Так что в грязь лицом не ударили! Принарядились, пусть в единственное, но выстиранное и выглаженное. Вера сделала дамам причёски, накрасили по моде ярко губки.

Галя старалась скрыть волнение, а мать даже не пыталась. Неужели её такие красивые и ладные дочки найдут своё женское счастье? И по праву первой должна быть именно она – её старшая дочь Галинка.

В дверь постучали. Вошёл Гера… Все заметили его удивлённо-восхищённый взгляд, но устремлённый не на невесту, а на Веру! От приятной неожиданности она зажала рот рукой, а глаза лучились от нескрываемого удовольствия и счастья! Кроме них двоих, никто ничего понять не мог.

Гость поздоровался и замолчал. Казалось, он что-то обдумывает. Затем решительно, и не спрашивая, взял Веру под локоток, подвёл к матери и попросил руки младшей дочери. Мать от неожиданности охнула и присела на единственную в доме кровать. Сначала у неё мелькнула мысль, что и младшенькая нашла себе кавалера, и так всё славно сошлось! Но, увидев потемневшие Галины глаза, оценила эту жуткую ситуацию и обомлела: ну, Верка! Ну, розмаринчик!

Галя медленно и очень спокойно взяла со стола бутылку вина, молча налила в рюмку, молча выпила и пошла к двери. Но перед самым выходом оглянулась и тихо молвила:

– Живите…

И ушла из своей семьи навсегда.

Мать сидела на кровати да качала головой: так жалко Галю… Только Веркино бы счастье не разрушить!

Гера взял инициативу в свои руки, налил всем вина и по-хозяйски уверенно, обращаясь к матери, сказал:

– Я полюбил Веру с первого взгляда и буду ей хорошим мужем! А Галя – сильная и добрая девушка. Пусть простит меня, если сможет… Но Вера теперь моя!

Вечер закончился тем, что он увёл свою новую невесту к себе в общежитие. Там началась их совместная жизнь.

Мать осталась одна.

Про Галю вскоре стало известно из местных газет. Её перевели или она сама уехала в одно из украинских сёл. Там в колхозе работала бригадиром, потом агрономом, потом председателем и даже избиралась в местные советы депутатов. Но личная жизнь не сложилась: семьёй и детьми не обзавелась.

А Вера всегда чувствовала свою вину перед Галей. Получилось, что именно младшая сестра добавила старшей горящих углей на уже обожженную войной судьбу…

Теперь Гера был не один, а потому желал, чтобы его семья жила в собственном доме: о нём давно мечтал и грезил!

– Уедем отсюда! Руки крепкие сейчас везде нужны! Однополчанин зовёт на Волгу, будем там строиться, моя русская «гретхен», – предложил он молодой супруге.

Вера согласилась, и они приехали в этот город…

***

…Теперь у неё есть дом, и есть сад. В доме живёт она с детьми. Им хорошо и спокойно вместе. Только рядом нет Геры. И никто ей его не заменит. Никогда! В этом она глубоко уверена. А натруженные руки – не самое страшное! Главное – жизнь и здоровье её детей.

Скрипнула калитка и Вера увидела, вернувшегося с улицы сынишку.

– Мам, я пришёл, – он улыбнулся и помахал ей рукой. – Мам, там Людочка проснулась и плачет.

– Я слышу, сынок! – Вера встала, огладила стол в беседке и пошла к дому. – Сейчас бабушка из магазина придёт, принесёт хлебушек, и будем обедать.

– А ты сегодня работаешь?

– Да! Во вторую смену. Как покушаешь, обязательно почитай что-нибудь! Избегался напрочь! Буквы не забыл ещё?

– Не забыл! Мам, ты опять плакала? У тебя глаза красные.

– Нет, сынок, не плакала. Мошка в глаз залетела, я и натёрла…

Был месяц май, цвела сирень

Как жаль, что цвет меняют паруса,

Изнашиваются, рвутся, выгорают…

Вот так же поменяется душа,

Которую никто не выбирает…

РАССКАЗ ЛЕСИ

Мечта сбывается… Я еду в Италию!

В самолёте, когда народ успокоился и расселся по местам, заметила у впереди сидящего молодого человека огромный букет сирени. Ничего себе! В Италии и своей цветущей красоты полно! Может, парень хотел кому-то напомнить о родных местах, или вёз его любимой девчонке, которая некстати задержалась на чужбине. Всё может быть!

Какой большой и красивый букет! Я закрыла глаза… И сразу вспомнила… Когда-то… Давным-давно…

…В первый свой отпуск мне предложили путёвку в пансионат. Он представлял собой несколько старых корпусов ещё с довоенного прошлого. Рядом текла Волга, росли сосны, бабки торговали белым наливом, среди отдыхающих мелькала молодёжь. И было ощущение свободы, лёгкости и чего-то неизведанного. Наверное, любви!

Я быстро нашла себе подружек. Девушки из медучилища отдыхали здесь целой группой. Через пару дней заметила их сокурсника – невысокого худенького будущего фельдшера. Поймала ищущий взгляд его серо – зелёных глаз, но сама не подходила – выжидала. Сумели разговориться только, когда состоялась экскурсия на большом белом теплоходе. А после расставались только на ночь, отправляясь спать по своим многоместным комнатам. Любовь любовью, но я понимала, что это просто отпуск, да и паренёк выглядел слишком молоденьким. Так и не сказал тогда, сколько ему лет…

Днём загорали, купались и, сидя на берегу, я читала другу Есенина, а он напевал мне «Синий иней». По вечерам танцевали на площадке пансионата, потом целовались в сквере на каждой лавочке, и поцелуи походили на затяжной полёт в бесконечной ночи.

Поздними вечерами, наблюдая за кустами и высокой травой, мы хихикали, понимая, что те шевелились не от ветра. Оттуда раздавался смех и шёпот. Сквер жил своей ночной жизнью, народ отдыхал и телом, и душой. По молодости казалось, что таким старым дядькам и тёткам уже стыдно шарахаться по кустам: они-то там явно не только целовались. Наступало утро, и у всех вчерашних любовников сияла блажь на лицах!

Двенадцать дней буквально промелькнули. Становилось тоскливо, расставаться не хотелось. Определённости в отношениях быть не могло. Ему ещё нужно было взрослеть и учиться. Всё понимала, и делалось ещё тяжелее. Сплошная безнадёга, как будто теряла навсегда. Договорились пока писать друг другу.

И начался почтовый роман… Его письма мне не нравились. Огромное количество восклицательных знаков после каждого «люблю», совершенно безграмотные, полудетские «типа стихи» были полной противоположностью субъекту. Вроде приятный, неглупый парнишка, а выражается так примитивно – «по—деревенски». Эта ущербность умаляла приятеля. Я не знала тогда, что таланты у людей разные, что прекрасный хирург может делать кучу ошибок в написании эпикриза. Потом привыкла к такой орфографии, простила ему этот маленький недостаток и просто радовалась каждому посланию.

Он явился неожиданно через два года ранней весной. Оказывается, призывался на военную службу сразу после праздника 9 Мая и догадался приехать проститься. Немного погуляли по парку. Снег почти стаял, кое-где пробивалась травка. Душа моя тихо страдала от неизвестности. Я не обещала ждать, это как бы подразумевалось само собой. Мы простились, и он уехал.

А в канун праздника Победы, неожиданно для себя, села на электричку и рванула к нему. Дверь открыли двое: он и его мама.

– Моя Леся приехала, – были его слова. (Почти «Ирония судьбы» в зачаточном варианте).