Мужская работа (СИ) - Казаков Дмитрий Львович

— Ко мне обращаться по званию, вопросы начинать с «разрешите обратиться», — вещала Лиргана: ну точно, армейские порядки везде едины, что в первом веке до нашей эры, что в двадцать первом нашей.

Или я в будущем? Куда меня перенесла дуга, заполненная лилово-голубым огнем?

Первый испуг прошел, ощутил я себя увереннее, и обнаружил, что Лиргана очень даже ничего: фигура стройная, ноги длинные, под форменной курткой заметны тяжелые выпуклости, только какие-то странные… три груди, как три глаза, одна под правую руку, другая под левую, третья под язык? Интересно было бы попробовать, да и попробуем еще.

Я облизал губы, ощутил напряжение в паху.

Ну вот, не успел расстаться с женой, уже собираюсь вдуть трехглазой и трехгрудой бабе!

— Слюни подбери, кусок дерьма! — Лиргана, похоже, заметила, куда я смотрю. — Смирно!

Тело отреагировало так, словно я дембельнулся вчера, а не семь лет назад.

Презрения во взгляде центуриона с самого начала было хоть отбавляй, но теперь к нему прибавилась откровенная ненависть, тонкие губы исказила кривая усмешка, глаза сузились. Это меня удивило — обычно женщине приятно, когда в ней видят красивую женщину и ее хотят, но тут все иначе.

Лесбиянка? И вообще, у них в армии что, гендерное равноправие?

— Зачем ты пошел к нам на службу? — спросила Лиргана.

— Деньги нужны. Для семьи, — я осознал, что слышу вовсе не звуки русского языка, что мои собеседники говорят на каком-то ином наречии, но я все понимаю до последнего слова: это было страшно, удивительно, и неожиданно.

Переводчик в затылке?

— А точнее? — подал голос верзила и впервые посмотрел на меня.

Центурион метнула в него раздраженный взгляд, а потом вновь уставилась на меня. На миг, только на миг маска из презрения опустилась, и я увидел в ее взгляде похоть, нескрываемую, жадную.

Если бы было можно, то она бы повалила меня на пол прямо тут, уселась сверху и сама засунула мне в рот все три груди!

— Дочь у меня болеет, — я вздохнул. — Нужна операция, и очень дорогая. Срочно.

Говорить о том, что не знал, куда отправляюсь, я не стал — зачем, поздно уже.

Похоть с лица Лирганы ушла, ее место заняла ненависть, еще более сильная, чем раньше — теперь она смотрела на меня так, словно я изнасиловал ее ребенка у нее на глазах, потом убил его, пожарил и сожрал. Я даже отшатнулся — такой вулкан из злобного напора и желания уничтожать закипел в трех голубых глазах.

Да что же не так с этой бабой? Что я такого сказал?

— Это твой десятник Йухиро, — процедила центурион через стиснутые зубы, а потом этими зубами заскрежетала так, что я вздрогнул.

Вот свезло мне с командиршей!

Эта психованная меня в гроб вгонит не за пять месяцев, а намного быстрее. Проклятье! Может быть удрать, отступить, вернуться домой без денег, но живым и здоровым?

Но я вспомнил Сашку на больничной койке и отогнал трусливую мысль.

— Десятник, — подтвердил верзила, и провел ладонью по обритой макушке, где пробивалась алая поросль, и я вновь застыл с открытым ртом, поскольку на руке у него было шесть пальцев!

Да кто они такие? Инопланетяне? Мутанты?

Лиргана развернулась, затопала в сторону двери под гербом-кулаком, и я проводил взглядом ее крепкую задницу — вполне человеческую на вид, как раз потискать.

— Вижу, облик наш тебе непривычен, — Йухиро тоже говорил не на русском, уши кололо от необычных созвучий, но я все понимал. — Но ничего, милостью Гегемона и по мере вращения Священного Колеса разумные ко всему привыкают. Привыкнешь и ты. Пойдем.

И я пошел за ним, пытаясь справиться со страхом и недоверием.

Переходы, лестницы, стены, и ни единого окна, так что у меня даже голова закружилась. Йухиро привел меня на склад, где мне выдали такую же, как у него форму, только без знаков различия, зато с тем же черным кулаком в окружении золотых языков пламени на правой стороне груди.

Свои шмотки я запихал в рюкзак.

— Сейчас как раз обед, — сказал десятник, когда мы выбрались в коридор.

— Посторонись! — рявкнули за спиной.

Я прижался к гладкой металлической стене и в ужасе уставился на двоих типов уже в серой форме, которые тащили нечто вроде фонарного столба, завернутого в плащ-палатку, а тот шипел и извивался. Меня задели локтем, и мне же достался злобный взгляд от обладателя курчавой шевелюры, откуда торчали маленькие рожки, как у козленка.

У лестницы мы наткнулись на двух мужиков в небесно-голубом, куртки сплошь в нашивках и эполетах.

— Пилоты-атмосферники, — пояснил Йухиро. — Корабельные были бы в темно-синем. Пока не разобрался, что к чему, отдавай честь всем. Пока ты никто здесь, пустое место. Нулевой класс.

Я кивнул, но не слишком бодро — голова шла кругом.

Пилоты напоминали людей, разве что кожа слишком красная, словно оба только что обгорели, и волос совсем нет — ни бровей, ни ресниц, ни следов того, что они бреют головы, как тот же десятник. Есть ли вообще люди там, где я оказался, и где я оказался? Подземелье? Упрятанная в толще скалы военная база?

— А откуда они знают, что я нулевой класс?

— По браслету видно, — он поднял руку, и я увидел такой же браслет, и парящую над ним цифру «семь», полупрозрачную, словно из тумана или дыма. — Но не тревожься. Последние, чьи души пройдут чрез пламя очищающее, будут первыми в конце пути…

Последнюю фразу Йухиро произнес нараспев — явно цитата.

Очень хорошо, центурион, у которого я в подчинении, ненормальная и меня возненавидела с первого взгляда, десятник вроде неплохой мужик, но похож на религиозного фанатика, а еще мне придется ходить по струнке, отдавать честь всем подряд и шугаться громких звуков, поскольку я салага, и каждый может дать мне пинка…Красота, «приятная» работа меня ждет, но что для настоящего мужчины — это точно.

Ладно хоть честь тут отдают так же, как у нас.

На следующем повороте под ноги мне бросилось что-то маленькое, черное, то ли крыса, то ли кот.

— Брысь! — Йухиро махнул рукой, и мохнатое существо, у которого оказалось слишком много лап, взбежало по стене и юркнуло в вентиляционное отверстие без решетки. — Паразиты. Спасу от них нет, травим периодически, а их все равно тут тысячи.

Еще одна лестница, коридор, в нос ударили запахи жареного мяса, специй, и мы оказались в большой столовке. Никогда бы не подумал, что так обрадуюсь, увидев типичное армейское помещение для принятия пищи, но хоть что-то знакомое, обычное — подносы, стеллажи, длинные столы и пластиковые стулья.

Мне чуть полегчало.

— Делай как я, — велел Йухиро, и я вслед за ним встал в хвост очереди.

Вот только жратва тут оказалась куда лучше, чем я ожидал — сочащиеся жиром куски свинины, облитые соусом вроде брусничного, соленая рыбка пластами, розовая плоть блестит и просится на язык, тушеные овощи вроде баклажанов, засыпанные черными семенами. У меня в желудке заворчало так громко, что стоявший перед Йухиро невысокий парень оглянулся.

Моргнул блеклыми глазами, облизал пухлые губы.

— Десятник, это новенький? — спросил он. — Вапще!

Йухиро кивнул.

— Ух как клево, ха-ха, блин! — он схватил поднос. — Разрешите, десятник, я к нему! Все покажу и расскажу!

Йухиро кивнул снова, и мы двинулись вдоль стеллажа, набирая с него тарелочки с печеными яблоками, что были все в сахаре, и с чем-то вроде сливок красного цвета с разными ягодами внутри.

— Я Макс, — заявил обладатель блеклых глаз и пухлых губ. — А тебя как зовут?

Меня словно током ударило — Макс? Никаких рогов, два глаза, кожа розовая? Неужели человек?

— Ег… Егор, — сказал я. — Тут еще люди, кроме нас с тобой, есть?

— В нашей центурии никого, ха-ха. Но как сказал Ленин — уникальность это супер! Бери больше, все на халяву! Я из Москвы, сюда три дня назад угодил, уже со всеми познакомился, тут хорошо… вапще!

Он болтал, не переставая, а я думал, что если из меня вояка аховый, то из этого мягкотелого хлюпика еще хуже — я-то хоть служил, а он, судя по замашкам, ошивался по барбершопам, крафтовым пабам и клубам. Зачем Гегемонии такое пушечное мясо?