Литературная Газета 6578 ( № 48 2016) - Литературная Газета

Огромную роль в продвижении данной премии играет благотворительный фонд «Дорога жизни» во главе с предпринимателем и литератором Дмит­рием Мизгулиным, а также жюри, в которое входят такие известные литераторы, как Андрей Шацков, Владимир Хохлев, Наталья Гранцева, Виктор Линник, Валерий Дударев.

Соб. инф.

И Венеция камнем идёт ко дну...

И Венеция камнем идёт ко дну...

Литература / Литература / Таврида

Теги: современная поэзия

Екатерина Агеева

Родилась в 1992 году. Живёт в Самаре. Пишет стихотворения с семи лет. Автор двух поэтических самиздатовских сборников. Член Самарской областной организации молодых литераторов.

Достижения: лауреат Всероссийского литературного фестиваля им. Михаила Анищенко в 2013, 2014, 2015 гг. Лауреат 3-й степени в ежегодном конкурсе поэзии среди студентов «Узнай поэта!»-2014; лауреат Всероссийского открытого фестиваля молодых поэтов «Мцыри»-2015; лауреат 2-й степени во Всероссийском молодёжном конкурсе малых литературных форм в 2015 году; победитель 10-го Большого городского поэтического фестиваля-2016 в Санкт-Петербурге. Участник фестиваля «Таврида-2016».

* * *

Каждый год сообщается весть о том,

Что Венеция снова упрямо тонет,

Что кита неизвестного взмах хвостом

Пригвоздил её к гибели в каждом слове.

Эта смерть, вероятно, близка к другой,

Проникающей утром во взгляд Помпеи,

Византии, Олимпа, да Боже мой,

Поступающей в рану любого зверя

После дикой охоты. Ведь смерть везде.

И Венеция ищет успокоенья,

Доживая сей век не конем в узде –

Видной птицей из клетки размером в день. Я

Никогда не смотрела на жизнь людей,

Прожигающих деньги на карнавале,

И на дно каналов в сезон дождей

Не глядела. Из страха уснуть в печали.

Не каталась в гондоле и серенад

Отголосков не слышала подле балкона.

Даже если, слукавив, взглянуть назад,

То и прошлая жизнь протекала сонно

Без мостов, паромов, цветущей воды,

Неизведанных улиц в районе окраин.

Только это не важно, коль знак беды

Нас обоих пометил. И мы познаем,

Всё, что раньше пугало Ноя. Тень

Моей тощей фигуры опять запляшет

На разрушенных стенах. Я – Диоген,

Но не в бочке, а в древних развалинах башен.

Город знает, конечно, что я приду

Встретить гибель до самой последней точки.

И Венеция камнем идёт ко дну,

С убежденьем: так надо. Хотя не хочет.

Я тону вместе с ней. Но совсем в ином,

Не в воде, столь же мутной, как чей-то разум, –

В этой жизни, что лучше сравнить с огнём,

Чем с водой. И этот потоп раз за разом

Всё мощнее, опаснее и быстрей,

Он включает людей, разговоры, встречи,

В общем, те элементы обычных дней,

От которых избавит лишь поздний вечер.

Вы однажды услышите новость о том,

Что потопленным быть существует опасность

Своей жизнью. И это наш кит с хвостом.

Я же, как и Венеция, буду согласна.

Иван Ефремов, двуликий гений жанра

Иван Ефремов, двуликий гений жанра

Литература / Литература / Русская фантастика

Иван Антонович Ефремов в монгольской экспедиции, 1948 год. Именно там родился замысел создать произведение о космическом будущем

Теги: Иван Ефремов

Главный труд писателя вызвал бурю эмоций

Иван Антонович Ефремов двулик. Или, вернее, в отечественной культуре существуют как будто два Ефремова – столь сильную метаморфозу претерпела его писательская манера за несколько десятилетий творчества… Иной раз, читая Ефремова 1940-х, а затем открывая его же книгу 1970-х, с трудом веришь, что всё это создано одним автором.

Известность пришла к Ивану Антоновичу весьма быстро. Первый рассказ напечатан в 1943 году, первый сборник – в 1944-м, первый роман – в 1956-м. По меркам советского времени для литератора это поистине стремительная карьера.

Строгая логика, склонность видеть чётко выстроенную систему в художественном произведении – вот главные приметы ефремовского стиля. Профессиональный геолог и палеонтолог, доктор биологических наук, он принёс в изящную словесность поэзию дальних экспедиций, забытых окраин, где человека порой ожидает чудо открытия или неожиданная страшная гибель. Учёные только-только добираются до этих «незнаемых» земель и вод. Там можно встретиться с чудовищем, которое не вошло ни в одну из научных классификаций («Олгой-Хорхой»), и с тайной древнего искусства («Голец Подлунный»). Рассказы «Бухта Радужных Струй», «Путями Старых Горняков» и «Ак-Мюн-гуз (Белый Рог)» – это настоящие стихотворения в прозе.

Но в дальнейшем всё же возобладал философ, историк (автор исторических романов «На краю Ойкумены», «Таис Афинская»), а поэту пришлось от­ступить.

В 1958 году вышел его роман-утопия «Туманность Андромеды», написанный в 1956 году. Это фантастическое сочинение похоже на учёный труд. Каждая глава романа как бы раздел в монографии: здесь – об искусстве будущего, здесь – о космических полётах, здесь – о том, какие сохранятся к тому времени преступления и как их научатся пресекать, а здесь – из чего будет состоять образование и воспитание детей… Во всей русской и советской литературе нет примера более масштабной и более фундаментальной утопии.

Незадолго до смерти, в романе «Час Быка», Ефремов предложил новую утопию – значительно более тонкую, чем «Туманность Андромеды». В последнем произведении писателя сталкиваются два общества: служители света и приверженцы тьмы. Но конфликт между ними ничуть не похож на битву социализма и капитализма. Это вечное противостояние двух начал, прошедшее через всю историю человечества и унаследованное далёким будущим. «Час Быка» во многом опирается на восточные религиозные и философские традиции. Автор подробно выстроил этику, философию и весь образ жизни идеального человека – человека света.

Главный труд Ефремова – роман «Лезвие бритвы», над ним Иван Антонович работал около пяти лет, и в год завершения работы появилась первая его публикация. Всё, что Ефремов создавал как писатель, привлекало внимание огромных читательских масс, оказывалось в фокусе общественного интереса. Но именно «Лезвие бритвы» вызвало настоящую бурю. Многие читатели, ознакомившись с текстом, увидели в авторе духовного наставника, своего рода гуру. Сам Ефремов был этим недоволен, ему больше нравилось аналитическое отношение к любимому произведению.

«Лезвие бритвы» было одновременно и фантастикой… и не фантастикой. Имело научную основу… но не особенно близкую к традиционной науке. Более того, «Лезвие бритвы» оказалось ещё и литературой, которая… не вполне литература. Это один из самых загадочных текстов советского времени, произведение, идущее поперёк всех стандартов и форматов, даже конфликтующее с понятием «роман» – как его видели тогда, полстолетия назад.

Автор этих строк очень хорошо помнит, сколь трудно было достать «Лезвие бритвы» – хоть за самые безумные деньги. А украсть эту книгу из библиотеки не представлялось возможным, поскольку из большинства библиотек этот роман оказывался украденным задолго до того, как у тебя впервые появлялась такая мысль…

В 1971 году Ефремов писал: «Лезвие бритвы» и по сие время считается высоколобыми критиками моей творческой неудачей. А я ценю этот роман выше всех своих… Публика уже его оценила – 30–40 руб. на чёрном рынке, как Библия...»

Это роман-трактат, средоточие философии, публицистики, научных гипотез, идей, высказанных в виде наброска и самого краткого обоснования.

Иллюстрация к роману «Туманность Андромеды»

Тут все «обслуживают» нескольких героев, в свою очередь, служащих, устами Ивана Антоновича. Из них главное лицо – врач Гирин. Эти персонажи, и Гирин прежде всех прочих, дают книге основную «плоть», наполняют её главным смыслом. Иван Антонович позволяет основным действующим лицам читать большие лекции, изредка прерываемые репликами оппонентов. Например, тот же Гирин в самом прямом смысле этих слов читает лекцию, по ходу которой представляет основным критерием красоты (в данном случае красоты человеческого тела) биологическую целесообразность. Он же в других местах романа произносит монологи – например, о пользе психофизиологии, о язвах современной цивилизации и необходимости их лечения за счёт ускоренного развития знаний о психике человека, или, скажем, о возможности проникнуть в «генетическую память» – «память поколений». Все эти монологи, по сути, те же лекции. Ефремов-учё­ный, как видно, не находил адекватной аудитории для публичных выступлений на подобные темы, и он сумел превратить роман в сборник непрочитанных лекций, скреплённых сюжетом, приключенческой составляющей и т.п.