Степная барышня - Авдотья Панаева

– - Ну что морочишь-то, не вижу, что ли, лошади! -- раздался снова уже сердитый женский голос.

Я смело пошел по берегу речки, которая круто изворачивалась, образуя миниатюрные мысы и полуостровки. На одном из таких мысов в виде сапога, по другую сторону реки, я увидел таинственную нимфу. Подняв высоко свое тиковое платье и заткнув конец за пояс, она словно напоказ выставляла свои красные и толстые босые ноги, следы которых тонули в мокрой траве. Лица не было видно, виднелся только загорелый затылок да белокурые волосы, причесанные на две косы. Возле нее лежала в корзине куча мокрого белья. Нимфа, нагнувшись, усердно полоскала какое-то белье.

– - Скажи-ка, пожалуйста, какая это речка? -- спросил я ее, неожиданно появись из-за кустов на краю противоположного берега.

Незнакомый голос так испугал деву, что она вздрогнула, выпрямилась и молчала, дико осматривая меня. Я повторил свой вопрос.

– - Брысь! -- резко произнесла дева и, подняв свое платье, бухнулась на колени в траву и вальком доставала белье, выпавшее у нее из рук при моем появлении.

Но белье, раздувшись, понеслось по воде; течение реки было довольно быстро.

– - Так не достанешь,-- сказал я, страшась, чтоб дева не упала в воду.--Лучше обеги к кусту.

Она кинулась бежать по берегу; я тоже, как бы влекомый течением речки.

– - Уйдет, уйдет! -- отчаянно завопила она после нескольких попыток поймать белье и заметалась по берегу, ища палки.-- Ах, помогите, помогите, родимый. Помогите! Прохор Акимыч!

Она совсем потерялась.

Я силился сломать большой сучок от первого попавшегося дерева, но второпях никак не мог этого сделать.

– - Барышня, голубушка, держите, держите! -- пронзительно вскрикнула несчастная прачка и как безумная пустилась бежать снова, простирая руки к белью.

Я перестал возиться с сучком и побежал тоже за бельем. Всего было досаднее, что крутые повороты реки беспрестанно подавали надежду поймать, но юбка не давалась, и бедная прачка испускала отчаянные вопли.

– - Что ревешь так! -- сказал я в сердцах.-- Бить, что ли, тебя будут за эту дрянь?

– - Больно жалко! -- всхлипывая, бормотала несчастная.

Я только тут рассмотрел ее лицо: это была уже знакомая мне служанка Зябликовых. Тронутый слезами бедной женщины, которых был я невольно причиной, я сбросил с себя мокрое пальто мое и бросился в воду.

Обрадованная горничная побежала за мной по верху берега и криками поощряла мое рвение.

Она беспокоилась не обо мне, а о барском белье. Речка была так быстра, что несла меня, как щепочку. Я проплыл так несколько сажень и стал чувствовать усталость, а главное, страх, потому что плавать я был не мастер, а речка становилась шире и бурливее. Я сделал большое усилие, чтобы приплыть к берегу, и испугался не на шутку. Дна я не мог достать ногами, а берег был обрывистый и глинистый, ни травы, ни сука, за что б удержаться. Я уже готов был кричать о помощи, как увидел вдали картину, которая заставила меня на минуту забыть страх. Впрочем, надо сознаться, что я в то же время заметил вблизи нависший над водою куст, за который удобно мог ухватиться. Мое внимание привлекла женская фигура, которая стояла или, вернее, почти висела на воздухе у крутого берега, держась одной рукой за торчащие кусты какой-то зелени; в другой руке она держала удочку, круто выгнувшуюся от тяжести -- только не рыбы, а белья. Занятая пойманной добычей, девушка не заметила меня, хотя я подплыл довольно близко; зато я чуть не вскрикнул, узнав в ней -- Феклушу!

– - Федосья, Федосья! Белье мое! -- кричала Феклуша.

– - Барышня, упадете! Упадете! -- умоляющим голосом, едва переводя дыхание, отозвалась босая служанка, бежавшая по берегу.

– - Удочку сломит! -- отвечала барышня и еще ниже опустилась.

Маленькая ее ножка скользнула по мокрой глине, куст вырвался из ее руки, и, верно, она упала бы в воду, если бы не Федосья, прибежавшая в эту самую секунду и ухватившая ее за руку. Феклуша, ловко цепляясь своими ножками о берег, добралась до верху и только тогда вскрикнула чуть не в слезах:

– - Моя удочка, ах! Моя удочка! Федосья вторила ей, приговаривая:

– - Барышня, ведь это ваше белье!

Я уже карабкался на берег, но отчаяние Феклуши так на меня подействовало, что я забыл свою трусость и вновь пустился плыть за удочкой.

Вероятно, Феклуша увидела меня, потому что страшно вскрикнула:

– - Назад, ради бога назад!

Я повернул голову и поблагодарил улыбкой. Феклуша манила меня к себе, топала ногами, то жалобно, то повелительно повторяя:

– - Назад, назад!

Федосья в это время дергала ее за рукав и говорила:

– - Ведь новое! Пусть его!

– - Там дальше водоворот, остановитесь! -- продолжала кричать Феклуша.

– - А ваша удочка, барышня,-- крикнула Федосья с досадою и махала мне рукой, чтоб я плыл дальше.

Но Феклуша сделала мне такой повелительный жест, указывая на берег, что я с большим удовольствием повиновался этому грозному приказанию. Пока я подплывал к берегу, пока карабкался, Федосья, вероятно, все успела передать своей барышне; она крикнула мне весело:

– - Я сейчас побегу домой и пришлю вам дрожки.

И она как стрела пустилась бежать.

Федосья встретила меня сердитым вопросом:

– - Измокли?

– - Барышня твоя не хотела, а я бы поймал белье.

И, смотря на речку, я прибавил:

– - Ишь, как ее тащит!

– - Прах ее возьми! -- плюнув, выразительно произнесла Федосья, провожая глазами плывущее белье.-- А ведь вас барышня признала. Сейчас за вами пришлют дрожки. Только надо вам выйти к дороге.

И я пустился в путь с Федосьей, которая шагала так скоро, что мокрое платье едва позволяло мне поспевать за ней. Желая завязать разговор, я сказал, глядя на другой берег:

– - Чтоб еще лошадь не пропала!

– - Не уйдет! -- сердито произнесла Федосья.

– - Почему ты думаешь? -- спросил я.

– - Всякий божий день ходит за водой! Как ей не знать дороги. Ведь и у скотины хватит разума найти дом свой.

– - Недалеко ваш барский дом? -- спросил я.

– - Недалеко.

– - И добрые твои господа?

Федосья как-то подозрительно и нехотя произнесла:

– - Не злые!

И потом посмотрела на меня с таким выражением, как будто хотела сказать: "Ну, что еще будешь спрашивать?"

– - Чего же ты так испугалась, что уплыла юбка?

При этом воспоминании все лицо Федосьи пришло в движение; она очень энергически сказала:

– - Леший бы ее взял! Не в добрый час вышла я из дому!

Мы приблизились к месту, где осталась корзинка с бельем, и Федосья, показав мне рукой вперед, сердито сказала:

– - Идите все прямо!

И она вновь принялась за свое дело и с каким-то ожесточением заколотила вальком белье. Я не торопился идти и опять заговорил с ней.

– - Я никак не ожидал, что ваши господа так близко живут от Ивана Андреича,-- сказал я.

Она молчала.

– - А что, бывает у вас Иван Андреич? -- спросил я.

Федосья, вместо ответа замахнувшись вальком, повернула ко мне голову и грозно осмотрела меня. Потом она грубо спросила:

– - А вам на что знать?

– - Я так спросил; я…

Не шутя, я смешался. Федосья презрительно посмотрела на меня и, взмахнув вальком, стала колотить им белье, заглушая свое ворчанье. Однако я слышал фразу:

– - Прах вас всех возьми! Провалились бы и с уткинским-то барином!

На рябом ее лице появились красные пятна, и я решил не досаждать ей больше вопросами, чтобы не приобрести слишком сильного врага в камеристке Феклуши. Уходя от нее, я сказал:

– - Все прямо надо идти?

Федосья кивнула головой и крякнула, выжимая мокрое платье, которое скрутила в жгут.

Обойдя мыс, где она мыла, я расположился за кустами, чтоб отдохнуть и потом идти далее. Кругом была тишина; ворчанье Федосьи и плеск белья разносились далеко. Не прошло десяти минут, как раздался на другом берегу резкий голос:

– - Федосья! А Федосья!

Я увидел из-за своей засады Прохора, появившегося с бочонком за спиной у берега. Прохор сбросил бочонок с плеч наземь и, подняв теплую шапку кверху, сказал с насмешливою учтивостью:

– - Наше вам, Федосья Петровна!

– - Ишь нечистая-таки тебя принесла! -- раздался сердитый голос Федосьи.-- Какой леший угораздил тебя отдать лошадь-то?

– - А что?

– - Пустая голова. Ведь я думала, ты ее выпряг. Смотрю, лошадь пощипывает траву наверху; кричу: Прохор! Глядь, чужой, я загляделась да и упусти новое белье барышнино, только что на ярмонке сшили.

– - Э, э, э! -- протяжно произнес Прохор.

– - Э, э, э! Козлиная борода,-- продолжала Федосья,-- вот теперь где ее искать. Так вот и понесло ее, словно кто ей обрадовался.

– - Ну что ж? Видно, ведьме какой понадобилось ваше белье! -- шутливо заметил Прохор.-- Так и не удержала? -- прибавил он с участием.

– - Ведь полез было в воду -- поймал бы, да струсила барышня!

– - Что ты?

– - Вот те Христос!

– - Вот как! А где он?

– - Пошел к нам. Барышня побежала домой, чтоб Оську прислать