Доктор Проктор и великое ограбление - Ю Несбё

— Надо! — закричал Булле и запрыгал. — Пытать! Но немножко!

— К сожалению, ООН постановила, что пытки, даже легкие, незаконны, — вздохнул король и оттянул слишком тесную орденскую ленту. — Поэтому единственный способ найти золото — это проникнуть в их банду. То есть выдать себя за одного из них, подружиться с ними, заручиться их доверием. И тогда уж — может быть, за кружкой пива в баре, когда им захочется немножко расслабиться, — тогда уж выведать, где находится золото.

— Но ведь это могут сделать полицейские агенты в Англии, — сказала Лисе. — К тому же они говорят по-английски.

— Мы уже связывались с полицейскими агентами, как ты их называешь, — ответил Хельге.

— Или со Скотленд-Ярдом, как мы их называем, — подхватил Халлгейр с чувством превосходства.

— И они сказали, что у братьев Хруст отличный нюх: они сразу могут узнать английского полицейского. Дело в том, что от полицейских пахнет…

— Кажется, капустой.

— И тогда Скотленд-Ярд предложил отличную идею: обмануть братьев Хруст с использованием детей или чокнутых профессоров. От них-то уж наверняка ничем не пахнет.

— Вот-вот! — сказал король. — Задание понятно?

— Так точно! — Булле расправил плечи и отдал честь. — А если понадобится чуть-чуть применить пытку, у нас есть на это лицензия? Защипать? Довести до истерики? Защекотать?

— Завтра утром вы едете в Лондон, — сказал король. — Вы встретитесь с секретным агентом Скотленд-Ярда около фигуры Майкла Джексона в Музее восковых фигур мадам Турет ровно в восемь минут девятого. У агента будет новая информация о братьях Хруст. И помните, что это секретное задание. Поэтому, если вас схватят…

— …то никто нас не спасет! — восторженно закричал Булле. — Вот такое я ЛЮБЛЮ! ЛЮБЛЮ!!!

Лисе сделала большие глаза, а доктор Проктор посмотрел на Булле серьезным, озабоченным взглядом.

— Еще вопросы? — сказал король.

— У братьев есть какие-нибудь особые приметы, по которым их было бы легче узнать? — спросил Проктор.

Король посмотрел на гвардейцев, те переглянулись, пожали плечами и покачали головой.

— Никаких примет? — уточнила Лисе.

— Никак ничего не вспомнить, — сказал Халлгейр. — Кажись, у каждого на лбу татуировка из одной буквы.

— Но мы не знаем, из какой именно, а потому енто не очень поможет, — сказал Хельге.

Король пожал каждому из наших героев руку и с улыбкой пожелал им удачи.

Но как только троица вышла, он отошел к окну. Улыбка исчезла с его лица.

— У меня создается ощущение, что вы рассказали мне не всю правду о братьях Хруст, — заговорил он.

— Э-э, — сделав наивное лицо, сказал Хельге. — И почему?

— Я никогда не замечал, чтобы от полицейских пахло капустой. Мне кажется, вы солгали. Так?

Хельге поежился:

— Может, и так.

— Но совсем чуть-чуть, — добавил Халлгейр.

— Мы не хотели пугать молодежь и потому не сказали, что в Скотленд-Ярде вообще никто не приближается к братьям Хруст. А уж тем более никто не приближается к… — Хельге понизил голос и что-то прошептал.

— Что? — спросил король.

Хельге снова что-то прошептал.

Король обернулся к Халлгейру:

— Что он говорит?

— Он говорит… — Халлгейр понизил голос и что-то прошептал.

— Бросьте эту ерунду! — прогрохотал король. — К кому не приближается Скотленд-Ярд?

Хельге подошел к королю вплотную и прошептал ему прямо в ухо:

— Да к мамаше.

— Хруст, — прошептал в другое ухо Халлгейр.

— К мамаше? — переспросил король. — Хруст?

— Тсс! — сказал Хельге.

— Двойное тсс! — сказал Халлгейр.

— Это их мамаша! — прошептал Хельге и испуганно огляделся по сторонам. — Она — это самое плохое, что появилось в Лондоне после великой чумы тысяча шестьсот шестьдесят пятого года.

— Она все видит и все слышит, ее нельзя обмануть, и она такая жестокая, что никто не смеет громко называть ее имя, — прошептал Халлгейр.

— Э-э, извините, что я спрашиваю, — вмешался директор банка. — Но какую, собственно говоря, жестокость могут проявить три грабителя банков и их мамаша?

— Они играют в покер на битье по костяшкам пальцев со всеми, кто к ним попадет, — сказал Халлгейр и слегка закатил глаза.

— В покер на битье по костяшкам пальцев? — хором повторили директор банка и король и вопросительно посмотрели на двух гвардейцев из секретной службы, которые сложили руки на груди и мрачно кивнули.

— Наверное, это не очень страшно, если проиграешь четыре или пять ударов, — сказал Халлгейр. — Ну, стукнут тебя колодой карт, ну, ясное дело, башка закружится, ну, покраснеешь чуток.

— Но если проиграешь десять тысяч ударов… — продолжил его мысль Хельге и закатил глаза так сильно, что осталось только одно белое… и немножечко красного.

— И что же тогда? — спросил директор банка.

— Один агент Скотленд-Ярда попытался проникнуть в банду. Мамаша разоблачила его, они сыграли с ним в покер, и он проиграл десять тысяч ударов колодой карт.

Гвардейцы синхронно покачали головой.

— Так что с ним случилось? — спросил директор банка.

— К сожалению, тем, кому не исполнилось восемнадцать лет, этого говорить нельзя, — ответил Халлгейр.

— Могу поклясться, что мне намного больше восемнадцати лет, — сказал король, грозно хмуря брови.

— А как быть с теми, кто сейчас читает эту книгу?

— Что? — удивился король. — Какую такую книгу?

— Он просто болтает языком, — поспешно сказал Хельге. — Ты же знаешь, что это секрет, Халлгейр.

— Извиняюсь, я забылся.

Король набрал воздуха и прокричал:

— Король приказывает: ГОВОРИ!

— Они раздолбали беднягу в хлам этой колодой карт. От него осталась только кучка чего-то похожего на тертый сыр пармезан.

Король и директор банка, потеряв дар речи, уставились на гвардейцев из секретной службы.

— Так куда… на что же мы их послали? — простонал король.

— Ну, у этой-то троицы все будет нормалек, сами увидите, — сказал Халлгейр. — Глядишь, и не поймают их.

— Ага, — сказал Хельге. — Не берите в голову.

Глава 6

Искусство упаковывать багаж перед поездкой, например, в Лондон

— ЭТО НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО — уметь упаковывать багаж, — сказал доктор Проктор и принес из подвала потертую сумку для гольфа. — Речь в первую очередь идет не о том, что ты не берешь, а о том, что ты берешь. Расскажите-ка мне, что вы с собой взяли, мои дорогие друзья.

— Я беру вот этот рюкзак. — Лисе показала на красный рюкзак для прогулок в горах. — В нем лежат предметы туалета, шесть смен нижнего белья, непромокаемая одежда, перочинный нож, пара шерстяных носков на случай холода, пластырь, маленький карманный фонарик и запасная пара очень хорошей обуви на случай, если мы будем ходить долго.

— Ага! — сказал доктор Проктор. — Вот как рассуждает опытный турист, который совершал путешествия не только в пространстве, но и во времени. А ты, Булле?

— Я еще более опытный турист! — заявил Булле. Он показал на пластиковый пакет с надписью «РЕМА 1000»[14], лежащий на столе рядом с пробирками, в которых булькало и дымилось что-то голубое. — Пара почти не ношенных трусов, жидкость для снятия лака с ногтей, игра «Монополия» на случай дождя и коробка таблеток от малярии, оставшаяся от дедушки.

— Таблетки от малярии? — удивился доктор Проктор. — В Лондоне нет малярийных комаров, Булле.

— Значит, лондонского малярийного комара уже уничтожили? Это хорошо, потому что я не очень уверен в сроке годности. На коробке написано: «12 марта 25», и у меня есть подозрение, что подразумевается тысяча девятьсот двадцать пятый год.

— А зачем тебе жидкость для снятия лака с ногтей? — спросила Лисе. — Ты ведь не пользуешься лаком для ногтей!

— В этом все и дело, — сказал Булле. — Если вдруг у меня на ногтях появится лак, я постараюсь как можно скорее его удалить.

— А где зубная щетка и еще хотя бы одна пара трусов про запас? — спросила Лисе.

— Зубная щетка в заднем кармане брюк, пасту я попрошу у тебя, а лишние трусы опытному туристу ни к чему. Кроме того, я оптимист.

— Как это понимать?

— Я уверен, что мы справимся с нашим заданием раньше, чем нужно будет менять трусы во второй раз.

— Хороший настрой — это тоже полезный багаж, — заметил профессор. — А как вы думаете, что возьму я, помимо всего самого необходимого? Помните прищепки на нос, которые я изобрел, чтобы мы могли говорить по-французски? Теперь я создал кое-что получше. Мультиязычную пилюлю, благодаря которой мы сможем говорить и понимать по-английски целых четырнадцать дней. К тому же у нее вкус малины.

— Одну пилюлю надо дать Булле, — сказала Лисе.