В поисках истины - Матвей Медведев

Всегда, когда в Ленинграде случается какое-либо особенно серьезное, из ряда вон выходящее преступление, связанное с убийством, расследование обычно поручается или старшему следователю прокуратуры города Антифееву, или Марченко. Стало уже тривиальным, рассказывая о следователях, вспоминать знаменитого сыщика Шерлока Холмса, его ястребиный нос, твердый подбородок и проницательные глаза, либо старика Мегрэ с его неизменной трубкой. Однако в данном случае сравнение с героями Конан-Дойля и Сименона не годится еще и потому, что, во-первых, Марченко не сыщик, а следователь, что не одно и то же, а во-вторых, женщина.

Представьте себе молодую женщину в очках, со светлыми пышными волосами, собранными в большой тяжелый узел, смелую, решительную, умеющую легко входить в контакт с людьми, и вы получите портрет младшего советника юстиции Нины Федоровны Марченко. Еще про Нину Федоровну можно сказать, что следовательская хватка у нее цепкая, чисто мужская — настоящий прирожденный криминалист. Ей поручается расследование именно таких преступлений, которые направлены против личности и здоровья людей. Обычно в этих делах бывает мало доказательств, и их приходится собирать по крупицам, проявляя настойчивость, упорство, терпение.

Особенно трудными для следователя являются убийства, случившиеся где-нибудь на улице или во дворе. Все следы при этом бывают затоптаны множеством ног. Пойди определи, какие из них принадлежат преступнику, а какие тем, кто побывал на месте преступления после него. Когда же убийство совершается в квартире, то все предстает перед следователем в неприкосновенности, так, как оставил преступник. Но найти убийцу и в таком случае нелегко.

Вот и сейчас, сидя в мчавшейся на улицу Достоевского машине, позади начальника следственного отдела, Марченко думала: с чем-то ей придется столкнуться теперь? Сразу удастся получить в руки нужную нить или же дело перейдет в разряд тех, что носят у следователей название «глухие»? «Глухими» называются преступления, которые остаются некоторое время нераскрытыми. Их совсем немного, но они все же есть. Аккуратно перевязанные папки хранятся на полках сейфов, но это не значит, что ими не занимаются. Наоборот, каждое такое дело не выходит из поля зрения работников прокуратуры.

...У ворот дома № 14 на улице Достоевского стояли машины милиции, скорой помощи, несмотря на то что вмешательство последней уже, к сожалению, было бесполезным. Здесь же собралась довольно большая толпа, состоявшая из жильцов дома и просто прохожих, шедших мимо и узнавших о происшедшем. Как всегда в таких случаях, строили всевозможные догадки и предположения. Когда к воротам подъехала еще одна машина, толпа замолчала и с любопытством устремила взоры на выскочивших из нее людей, в том числе на женщину в красном пальто, с портфелем в руке, хотя никому и в голову не приходило, что именно этой женщине и принадлежала теперь главная роль. Это ей надлежало разобраться в случившейся трагедии и дать ответ на вопрос: кто же ее виновник?

Марченко и ее спутники быстро пересекли тротуар, прошли под аркой и поднялись на четвертый этаж.

Здесь, в отдельной двухкомнатной квартире под номером 26, все еще, носило следы совершенного злодеяния. На полу в передней-коридоре, около батареи центрального отопления, касаясь левой рукой плинтуса, лежала убитая девочка. На кухне — ее мать. Головы обеих были размозжены каким-то тяжелым предметом, скорее всего молотком. В комнатах все было перевернуто, как это обычно бывает при грабеже, производимом поспешно, когда преступник боится, что его застанут на месте преступления, и торопится. Шкафы взломаны, и посуда из них выставлена на пол. Одежда, белье брошены где попало. Будильник с разбитым стеклом валяется под стулом, остановившиеся стрелки показывают 8 часов 30 минут. Среди этого хаоса осторожно, чтобы ничего не сдвинуть с места, ходили работники уголовного розыска. Они фотографировали квартиру, убитых. Комнаты то и дело озарялись яркими вспышками блица.

— Что вы установили? — спросила Марченко у одного из оперативников.

— Судя по всему, преступление совершено около недели назад. Соседи, правда, давно обратили внимание, что никто из обитателей квартиры номер двадцать шесть не подает признаков жизни, однако тревоги не забили. Полагали, что они уехали за город — в пансионат или санаторий.

— Кто первым обнаружил преступление?

— Зять убитой. Это произошло сегодня, девятнадцатого апреля. Он пришел вместе со своей женой — старшей дочерью погибшей. Они стали звонить, стучать, и, так как им никто не открыл, зять взломал дверь, вошел в помещение и обнаружил трупы. Он же вызвал милицию и скорую помощь.

Подошел начальник следственного отдела:

— Я распорядился, чтобы прислали Андрея Борисовича Антифеева. Сейчас он приедет и поможет вам осмотреть место преступления. Пока же займитесь вместе с медиками осмотром трупов.

Хотя у следователя и вырабатывается известный «профессиональный иммунитет», однако он никогда, наверное, не в состоянии подавить в себе все эмоции. Особенно — женщина-следователь. Вот и сейчас, осматривая убитую десятилетнюю девочку, Нина Федоровна не могла справиться с охватившим ее волнением, с чувством негодования к тому извергу, который погубил ребенка, лишил его жизни. Даже насильственная смерть не смогла обезобразить миловидное лицо девочки. Марченко расстегивала на ней одежду, осматривала ее тело, раны на голове: длинные волосы девочки были обильно смочены уже подсохшей кровью. Так же подробно осмотрела Марченко и ее мать. Затем санитары положили трупы на носилки и повезли в морг. А Нина Федоровна и приехавший к тому времени Андрей Борисович Антифеев приступили к осмотру квартиры.

Если бы тот, кто незнаком с работой следователей, почитал хотя бы только протоколы осмотра мест происшествий, он бы понял, какой это сложный и кропотливый труд. Он длится часами, порой даже сутками. Ничего, ни одну мелочь не пропускает следователь, от входных дверей шаг за шагом продвигаясь в глубь осматриваемой квартиры. Марченко и Антифеев тоже не пропускали ни одного предмета, находившегося в квартире на улице Достоевского. Они осматривали тарелки и чашки, салатницы и сахарницы, кофейники и чайники, одеяла и простыни, рубашки и купальники, часы и книги, вазочки и карандаши, флаконы с духами и тюбики с губной помадой, все, что имелось в шкафах, на полках и на столах. При этом были сделаны неожиданные открытия.

Особенно любопытной оказалась находка, обнаруженная в банке с гречневой крупой. Запустив в нее руку, Марченко нащупала сверток. Она вынула его, развернула и обнаружила три полиэтиленовых мешочка, внутри которых находились сберегательные книжки. Две со вкладами по 1000 рублей, третья — на 5000, четвертая — на 1450. Далее Марченко извлекла из-под слоя крупы детские безразмерные носки, красные, с синими ромбиками, и детский же гольф белого цвета. В одном из носков находился массивный золотой портсигар, а в нем, в марлевой тряпочке, драгоценные камни. В другом носке и в гольфе хранились золотые наручные часы разных марок, обручальные кольца, броши, цепочки, браслеты, серьги.

Несколько предметов, найденных на кухне, особенно заинтересовали следователей. В ведре с мусором Нина Федоровна обнаружила штекер и кусок толстого синего телевизионного провода, а в тарелке на столе — билет на проезд в электричке до 4-й зоны и два окурка.

— Окурки... Откуда они в квартире, обитателями которой были только женщина да десятилетняя девочка? Не они же курили! — вслух, в раздумье, произнесла Марченко, разглядывая окурки с таким видом, словно они могли заговорить и дать ответ на вопрос.

Антифеев сразу понял, что имеет в виду его коллега.

— Да, конечно, эти окурки мог оставить тот, кто побывал в квартире и совершил убийство. Предположительно...

— А я разве утверждаю, что это именно так? Я ведь тоже только предполагаю. Что же касается штекера и этого куска провода, то они свидетельствуют о том, что здесь недавно чинили антенну...

«Немые свидетели!» Они, как правило, всегда фигурируют при расследовании таких преступлений, как убийство. Человеческая память не так уж совершенна. Порой она подводит. Человек может ошибиться в определении, скажем, цвета глаз или пальто, а вот «немой свидетель» точно наводит на след. Марченко могла бы вспомнить примеры из своей практики. Как-то раз ей поручили расследовать одно из «глухих» дел, и именно «немые свидетели» — окурки со следами зубов, а также пломба, сорванная убийцей с похищенного беличьего манто и брошенная на месте преступления, — превратились в руках следователя в доказательства, заставившие преступника сознаться.

Памятуя об этом, Марченко не торопилась прекращать поиски. Ей удалось найти общую тетрадь, полистав которую, она прочитала на одной из страниц загадочную запись: «Папа умер, учить больше некому» — и, наконец, в темном углу коридора, за дверью, обнаружила пластмассовую пуговицу, черную, круглую, плоскую, диаметром 2 сантиметра.