Столетняя война. Том V. Триумф и иллюзия - Джонатан Сампшен

Советом. Лорды, в чьи обязанности входило решение этого вопроса, поручили изучить прецеденты прошлых лет и проконсультировались с юристами. Они пришли к выводу, что требования Глостера "ничем не обусловлены, не основаны ни на прецедентах, ни на законах страны", но признали, что покойный король вполне мог намереваться сделать Глостера регентом. Но, по их мнению, Генрих V не имел права распоряжаться правительством иначе, чем в соответствии с законом, а английское право ничего не знает о опеке или других подобных концепциях римского права. Лорды согласились с мнением своих лидеров, что полномочия короля должны быть переданы Совету, правящему коллективно. По сути, это был регентский Совет. Чтобы власть не попала в руки какой-либо группировки, должны были осуществляться постоянные правила, которые требовали наличия кворума на каждом заседании и большинства голосов при принятии любого важного решения. Герцог Бедфорд должен был стать "покровителем и защитником королевства" и возглавлять Совет, когда он находился в Англии. В качестве ублажения самолюбия Глостера, ему предоставили право исполнять эти обязанности, когда Бедфорд находился во Франции, но лорды тщательно объяснили, что они не наделяют его никакими вице-королевскими полномочиями. Однако Глостер не смирился с поражением и представил меморандум, в котором мнение лордов отвергалось как юридически и исторически несостоятельное. Он ссылался на авторитет Палаты Общин, которая, по его мнению, должна была наделить его значительно больших полномочий, чем эти. Но его возражения были отклонены. 5 декабря 1422 г., после трехнедельных препирательств, лорды объявили свое окончательное решение. Глостер был вынужден подчиниться. Он, несомненно, надеялся, что отлучки Бедфорда во Францию будут частыми и достаточно продолжительными, чтобы оставить всю полноту власти в его руках. Но и в этом его ждало разочарование. Когда вскоре после этого лорды объявили состав нового Совета, оказалось, что в нем главенствуют братья Бофорты и их приближенные, а также люди, имеющие самое непосредственное отношение к ведению войны во Франции, чьи приоритеты во многом совпадали с приоритетами герцога Бедфорда[19].

* * *

Англия XV века была державой с населением около двух с половиной миллионов человек. Кроме того, она могла использовать население Уэльса и, иногда, Ирландии, которые были отдельными княжествами под властью короны. Англия была менее промышленно развита, чем Нидерланды, и менее населена, чем Франция или даже та ее часть, которая признавала власть Дофина. Страна, как и вся Европа, пострадала от сильной депопуляции во время эпидемий предыдущего века. Ее население продолжало сокращаться, хотя и более медленными темпами. В 1422 г. Англия находилась в тисках затяжного сельскохозяйственного спада, продолжавшегося с небольшими перерывами с 1370-х годов. Предыдущие годы были трудными, а последующие будут еще хуже: заброшенные поля, снижение цен на сельскохозяйственную продукцию, сокращение ренты, падение стоимости земли, дефицит и дороговизна рабочей силы. Эти изменения хоть и были постепенными, но от этого не менее разрушительными. Они привели к значительному перераспределению богатства от землевладельцев к наемным работникам. "От плуга никто не выигрывает, кроме того, кто ежедневно прикладывает к нему свои руки", — писал историк XVII века о семье Беркли из замка Беркли, изучив счета их владений за этот период[20]. Особенно сильно пострадали дворяне и зажиточные джентри. Некоторые из них смогли сохранить свое состояние благодаря успешной военной карьере, умелому управлению поместьем, слиянию с другими землевладельческими семьями или беспардонному использованию политической власти. В целом же власть землевладельцев, традиционной основы английского военно-политического общества, снижалась.

Длительные войны между государствами в конечном счете являются состязаниями в экономической мощи. В серии французских войн, начавшихся в конце XIII века, главным преимуществом Англии была развитая государственная машина, позволявшая королям более эффективно, чем противникам, распоряжаться ограниченными ресурсами страны. Способность королей собирать налоги, набирать войска и реквизировать корабли была впечатляющей. Граф де Сен-Поль, проведший несколько лет (XIV век) в качестве военнопленного в Англии, был, конечно, не единственным, кто "удивлялся, как англичане смогли собрать силы для достижения тех завоеваний, которые они имели". Но эта система зависела от авторитета и личности короля, и прежде всего от его отношений с дворянством. Дворяне были капитанами его армий, рекрутами его войск и его главными кредиторами, они часто служили годами, прежде чем получить жалованье. Кроме того, дворяне фактически являлись промежуточным звеном в управлении самой Англией. В мире, где влияние и статус были главными инструментами политической власти, именно развитые сети клиентелы и взаимной зависимости, поддерживаемые дворянством и крупными землевладельцами, обеспечивали базовый уровень общественного порядка в английских графствах.

Однако в конечном итоге это шаткое равновесие зависело от их общей потребности в благосклонности монарха. Проницательный северянин Джон Хардинг сказал о Генрихе V, что его тень падала на всю Англию, даже когда он вел кампанию во Франции.  В преклонном возрасте, оглядываясь на его правление, он считал, что способность короля поддерживать порядок внутри страны была "руками и головой" всех его внешних завоеваний. Подтверждением мнения Хардинга является внезапное возрождение ряда старинных аристократических распрей, как только весть о смерти Генриха V достигла Англии. В течение нескольких лет нового царствования Совету удавалось сдерживать худшие проявления этого возобновившегося беззакония. Но в силу природы вещей советники никогда не могли полностью заменить твердую руку умершего короля. В более отдаленной перспективе институты английского государства захлестнет волна разбоя, пиратства и войн аристократов  — классических симптомов политического распада и социальной обособленности[21].

Финансовый крах стал первым симптомом бедственного положения Англии. Существовавшая система государственных финансов хорошо служила стране, но она не могла сравниться с расходами на содержание постоянной оккупационной армии во Франции. К моменту смерти Генриха V постоянные доходы английского правительства составляли около 67.000 фунтов стерлингов в год. Из них около трети составляли "обычные" доходы короля, то есть доходы от земельных владений короны, доходы от отправления правосудия и доходы от феодальных прав того или иного рода. Остальные доходы короны поступали от таможен, которая на протяжении многих лет была их крупнейшим источником. Они включали в себя различные пошлины, взимаемые в основном с экспорта, которые предоставлялись королям в качестве постоянного дополнения к их доходам, а также субсидию на шерсть, или мальтот ("дурной налог"), — дополнительную экспортную пошлину на шерсть, которая зависела от регулярных парламентских субсидий, но стала рассматриваться как постоянный налог. Из финансовых отчетов, представленных Парламенту в мае 1421 г., следовало, что постоянные доходы короля полностью поглощались расходами на содержание королевского двора, повседневное управления Англией и Ирландией, содержание гарнизонов в Кале и на шотландской границе, а на военные действия во Франции не оставалось вообще ничего[22].

Проблемы преемников Генриха V были гораздо серьезнее. Во-первых, им досталось тяжелое долговое наследство умершего короля. Генрих V оставил после себя массу неоплаченных долгов на погашение которых ушло более двадцати лет. Недостаток средств покрывался частично за счет обычных