Клеймо - Филип Хоули

— Воздух циркулирует нормально, — чуть смущенно сказала Меган. — Отдельные слабые хрипы, а так — легкие чистые.

Анестезиолог озадаченно сдвинула брови.

На устах у всех был один вопрос. То, что всегда считалось хорошим признаком, на этот раз почему-то ничего хорошего не предвещало. Несмотря на свободную циркуляцию воздуха в легких, пациент страдал от недостатка кислорода.

Сьюзен, насупившись, посмотрела на Люка, хмуро перебирая пальцами стетоскоп на шее.

Люк отмахнулся. Причин для узурпации роли Меган как лидера команды не было. Пока.

— Анализ газов крови готов? — спросила Меган терапевта.

— Сейчас будет. Одну минуточку.

Результаты анализа газового состава артериальной крови расскажут значительно больше, чем показатель насыщения кислородом. Станет ясно, сохраняется ли баланс углекислого газа, и если нет, то не опасен ли уровень кислотности в крови. Но причину они все равно не узнают.

Люк надеялся, что Меган не слишком усердствовала, размышляя о неизвестном. О вопросах, на которые она не в состоянии ответить. Гораздо лучше сосредоточиться на знаниях и действовать по алгоритму.

— Кто-нибудь, позвоните в рентгенологию, — потребовала Меган, — а заодно и в приемный покой. Попросите подготовить койку в отделении интенсивной терапии.

— Меган, мы не можем поставить капельницу, — пожаловалась Сьюзен, глядя на Люка. — Очень слабая перфузия.

Тело мальчика действовало в точности как положено — направляя кровь от кожи и мышц к жизненно более важным органам.

«Давай же, Меган, пора включаться в работу».

Сьюзен бросила на Маккену еще один разочарованный взгляд. Люк поднял ладонь, и медсестра, покачав головой, смиренно потупила взор.

Широкий импульс на экране монитора для акустической диаграммы сердца внезапно распался на несколько коротких беспорядочных штрихов. Люк изучающе посмотрел на ломаные электрические линии. Частота пульса составляла сто восемьдесят ударов в минуту, давление крови угрожающе падало.

— Подготовьте центральный венозный катетер. И эндотрахиальную трубку для интубации.

Если центральный венозный катетер глубоко ввести в крупную артерию, это позволит быстро оперировать значительными объемами лекарственных препаратов. Часто ли Меган вводила катетер, подумалось Люку. Скорее всего ни разу.

Анестезиолог протянула Меган полоску бумаги.

— Готов ваш газовый анализ. Быстрым темпом движемся к краю пропасти. CAT колеблется на уровне семидесяти процентов, содержание углекислого газа возрастает. Переключаюсь на мешок Амбу.

Терапевт сдернула с мальчика кислородную маску и заменила на утолщенную, соединив ее с резиновым мешком-резервуаром.

Во время замены масок Люк посмотрел мальчику в лицо: страх исчез, взгляд остекленел. Маленький пациент больше ничего не чувствовал.

Ш-ш-ш. Двери отворились. Пять пар глаз разом оторвались от работы.

Помещение наполнилось высокочастотным жужжанием моторизованной рентгенологической установки. Люк жестом вытянутой руки попросил рентгенолога немного подождать. Техник устало и понимающе кивнул, приготовившись ждать, сколько потребуется.

— Кровяное давление падает, — доложила Сьюзен. — Пульс нитевидный.

— Кто-нибудь, разыщите Маккену! — не выдержав, вскричала Меган. — Тащите его сюда как только, так сразу!

— Да здесь уже, — отозвался Люк и вышел вперед.

Меган выглядела раздраженно-озадаченной.

— И как долго…

— Давай-ка лучше разделять и властвовать, — предложил Люк и шагнул к хирургическому столику. — Вводи трубку, я займусь катетером.

— Я собиралась…

— Справишься с интубацией?

Разбирая инструменты на подносе, Люк ощущал ее пристальный взгляд. После продолжительной паузы Меган сказала:

— Да… конечно.

Люк быстро растер верхнюю часть бедра мальчика, нашел феморальную вену, провел местную анестезию и вонзил катетер.

Меган распорядилась:

— Как только доктор Маккена до конца введет центральный венозный катетер, дайте триста кубиков обычного физраствора. Давление крови фиксировать ежеминутно, пока не поднимется до девяноста.

Люк еще раз взглянул на мальчика: тот был без сознания. Времени на то, чтобы вводить пациенту седативные и обезболивающие препараты, не оставалось. Хорошо, если Меган тоже это понимает.

С ларингоскопом в левой руке она выкрикнула:

— Готова!

Терапевт отсоединила мешок Амбу от респираторной маски и уступила место.

Меган ввела ларингоскоп пациенту в рот и глубоко вздохнула.

— Дайте трубку.

Анестезиолог исполнила приказ, и Меган одним движением ввела эндотрахиальную трубку в глотку пациента. Терапевт присоединила к трубке мешок Амбу и левой рукой стала сжимать и отпускать резервуар — ритмично и со знанием дела.

Меган пробежалась стетоскопом по груди мальчика.

— Трубка на месте, — доложила она, тяжело дыша. — Начинаем гипервентиляцию.

Теперь они полностью заменяли легкие Хосе.

Меган обратилась к Сьюзен:

— Как только из центрального катетера удалите остатки крови, начинайте вводить антибиотики. Восемьдесят миллиграммов уназина и, — тут она призадумалась, — восемьсот цефотаксима.

Люк кивнул Сьюзен и подумал: а заметила ли Меган, что медсестра ждала подтверждения с его стороны?

Меган повернулась к рентгенологу:

— Пожалуй, все. Мы готовы.

Техник профланировал к столу, держа в руках рамочки с пленкой. Рентгенолог демонстрировал энергию и энтузиазм человека, который стоит в длинной очереди на почту.

— Между прочим, ребята, у нас в холле грандиозная заварушка: какой-то парень подрался с нашим доктором. Поговаривают, что один из них, возможно, умер.

— Никто не умер, все живы-здоровы, — возразил Маккена. — Соберитесь с мыслями, и — за работу.

Меган внимательно посмотрела на Люка. Точнее, на отворот его халата.

Генри Барнсдейл, руководитель Университетской детской больницы, сидел в глубине кабинета за старинным ореховым столом «под мрамор». На экране монитора висел список пациентов больницы.

За номером 134 значился пациент Хосе Чака.

— Сейчас он в отделении неотложной помощи, — сказал Барнсдейл в трубку. — Какие будут указания?

— Никаких, — ответил исполнительный директор компании «Зенавакс».

— Но…

— Повторяю: вас это больше не касается. — В трубке шумно вздохнули. — И на будущее: забудьте о наших испытательных участках. Мир велик, и для благотворительной деятельности ваша больница вполне может подыскать другое место.

Длинная тень от фигуры Барнсдейла плясала на противоположной стене, окруженная бирюзовым ореолом от светильника на шкафчике-кредензе за спиной. Как правило, властными полномочиями обладал только он, и роль холопа ему не пристала. Генри не сумел помешать мальчику из гористой местности и его матери преодолеть расстояние до больничной клиники, но докладывать об этом никому не собирался.

Исполнительному директору «Зенавакса» явно не понравилось, что Генри не владеет ситуацией в гватемальской клинике. Да и самому Генри не нравилось, но его мнения никто не спрашивал. Вот уже пять лет клинику посредством внешних дотаций финансировал Калеб Фаган, глава отделения иммунологии в Университетской детской больнице. Это была единственная статья бюджета, которой Барнсдейл не распоряжался.

Вероятно, клиника стала для Фагана частью «кризиса среднего возраста». Облачившись в мантию заботы о здоровье в развивающихся странах, он взялся за дело с небывалым усердием, которое в свое время и принесло ему славу в области иммунологии. Генри, несмотря на свою вроде бы гуманистическую направленность, людям не доверял. Для него Калеб был ничтожеством с высоким самомнением.

— У нас появилась еще одна головная боль, — продолжил исполнительный директор. — Это Тарталья.

Шея Барнсдейла взмокла под крахмальным воротничком рубашки.

— О Боже!

— Она упрямится. Похоже, всерьез намерена сделать свои небылицы достоянием гласности.

— А это действительно небылицы?

Пока на том конце провода молчали, Барнсдейл почувствовал в желудке острую боль, как вспышку петарды.

Когда директор вновь заговорил, в голосе звучала сталь:

— Наши вакцины вне подозрения. Очень жаль, Генри, что ты мне не доверяешь.

Барнсдейл достал из нагрудного кармана носовой платок и вытер пот со лба.

— Прошу: забудьте, что я только что сказал.

— Видите ли, — продолжил исполнительный директор, — через две недели, не раньше и не позже, мы должны пересечь финишную ленточку. И я никому не позволю — слышите, никому — перейти нам дорогу.

Барнсдейл поспешно вернулся к теме Тартальи:

— Откуда вы знаете, что она контактирует с людьми?