Верлойн - Роман Папсуев

Но также правители знали, что один Странник стоит дюжины обученных рыцарей, ибо воинским искусством Странники владели в совершенстве. У них был свой кодекс чести, они шли на службу только к тому правителю, чья война, по их мнению, была благородна, они никогда не воевали на стороне захватчиков, презрительно отвергая даже самые безумные деньги, если дело, за которое они собирались сражаться, было, по их мнению, недобрым.

Как уж они определяли, за правое они дело сражаются или нет, – то было известно одним лишь Странникам. Их вынужденные поступления на службу к тому или иному властелину служили лишь для добывания денег. Странники не любили, когда им отдавали приказы посторонние, всегда держались особняком.

Чтобы попасть в отряд Странников, пришлому человеку следовало доказать свою храбрость и силу, новички обычно сами рвались в бой, в первых рядах сражаясь с противником; многие погибали в первой же битве, самые сильные выживали и становились братьями по оружию.

Люди за глаза называли Странников «волчьей стаей». Те знали о прозвище и не торопились опровергать деревенские слухи о суровых порядках, царивших в отряде, которые отбивали охоту у сопливых сосунков к ним соваться. Правда же заключалась в том, что внутри отряда царила согласованность и дисциплина, основанная на взаимном уважении. Каждый год выбирался временный предводитель, человек, покрывший себя славой в ратных делах, которому Странники доверяли безоглядно.

Поговаривали, что нынешний предводитель отряда избирается уже пятый год. Кажется, его звали Асландом. Он был мудрым, сильным, отважным, великолепным воином, он обучался воинскому искусству с детства, сам участвовал в десятках битв, сотни раз был ранен, прекрасно знал военную историю континента, и равных ему не было. Странники любили его как отца, слушались его беспрекословно и знали, что Асланд, не раздумывая, готов за отряд и жизнь отдать.

Все это Верлойн слышал от одного человека в Эвулде, тот вместе со Странниками воевал, подружился с несколькими, хоть и не привечали те чужаков. Придумывал, наверное, а может, и правду говорил – кто ж его разберет?

Теперь уже все в трактире внимательно смотрели на Странника, даже местные, которые внезапно позабыли о своем разговоре. Алдруд кашлянул и сказал:

– Верно. Странник я. Странствую.

– Понятно, – кузнец кивнул и осушил кружку эля.

Вскоре появился слуга с дымящимся ароматным куском оленины. Верлойн кивнул, потирая руки. Проголодался он что-то. Уже начав есть, Верлойн увидел, что пятеро запыленных путников молча встали, кивнули кузнецу и хозяину и вышли из таверны. Алдруд проводил их взглядом, нахмурился и вновь уставился на свою кружку.

Верлойн же подозвал трактирщика и справился, куда подевался Хайма. Выяснилось, что тот умер в прошлом году от болезни и трактир перешел к нынешнему хозяину – брату покойного. Звали трактирщика Гайр, по прозвищу Секач. Верлойн выслушал трактирщика, кивнул и продолжил трапезу.

Вскоре и Странник поднялся, неспешно пошел к выходу, мерно звеня шпорами на черных сапогах. Верлойн так и не заметил у него оружия, хотя был уверен, что оно есть. Кузнец подсел к местным и о чем-то с ними вел беседу. Верлойн понял, что вряд ли здесь узнает еще что-то интересное, поэтому доел оленину, допил эль и покинул трактир.

Выйдя из трактира, Верлойн забрал коня и поехал прочь. В Гмиэре ему делать больше нечего. Сначала он хотел зайти во дворец, повидать королевского сенешаля Инра, с которым давным-давно, еще в детстве сдружился крепко, но потом передумал. Не хотелось ему встречаться с двором короля. Потому как, если и примут его радушно, могут упросить остаться, рассказать о чужих землях, в которых побывал, а у Верлойна, хоть и повидал он много за эти пять лет, душа не лежала к долгим рассказам о своих приключениях.

Да к тому же наверняка начнут плести интриги, узнав о возвращении владельца Фолкского замка. Весточки долетали до Верлойна в дальних землях, что, мол, уже собирались замок его к рукам прибрать недобрые люди, да помешали злодеям его верные слуги во главе с управляющим, Скардидом, которому оставил Верлойн замок на попечение пять лет назад. «Перед королем предстану, когда разберусь во всем», – рассудил Верлойн, направляя коня в противоположную от дворца сторону.

Пять лет назад он покинул свое родовое гнездо, отправившись странствовать. Занесла его судьба в деревню, где жила Беллар. Влюбился Верлойн без памяти, провел он с Беллар два прекрасных месяца, а вот рот на замке держал, так и не рассказал ей, что баронский титул у него, крепость и земли возле реки Джанайм. Отчего не открылся он Беллар, не знал. И почему не увез ее в свой замок, перед тем как отправиться на юг пять лет назад, тоже до сих пор понять не мог. Ведь, оставь он ее у себя в замке, под присмотром верных слуг, глядишь, и не пропала бы она... Проклятье. Верлойн корил себя, мучился, но время вспять не повернуть, поэтому надо было думать, что ему дальше делать.

В столице наверняка не сыскать следов его возлюбленной, ибо Верлойн полагал, что если бы Беллар похитили черные люди, то не стали бы они заезжать в крупный город.

Однако решил он, прежде чем покинуть Гмиэр, заехать к старому книжнику Стриру, у которого жил в свое время. Старик был добр к нему, и повидать его нужно было обязательно. К тому же книжник умен и знает многих мудрецов страны, может, сумеет помочь Верлойну в поисках? Потому, не доезжая до главных ворот, Верлойн свернул на узкую улицу, проехал вдоль крепостной стены и остановил коня у большого двухэтажного дома.

На крыльце сидел лопоухий Вульдан, слуга Стрира. Ничуть не изменился: такой же рыжий, веснушчатый и сонный. Сидит, греется на солнышке, веки опустил, дремлет. Тень Верлойна легла на слугу, тот приподнял голову, приоткрыл один глаз, глянул на всадника снизу вверх. Медленно поднял руку, пытаясь разглядеть того, кто заслонил ему солнышко. Потом раскрыл широко глаза и, поднимаясь, удивленно сказал:

– Охма, приветствую вас, мессир Верлойн! Давненько вы не заезжали.

Верлойн хмыкнул, спешился и бросил поводья Вульдану.

– Присмотри за конем, лентяй. Хозяин твой дома?

– Да где ж ему еще быть-то? – Вульдан взял поводья и почесал в затылке. – Все в книжках своих копается. Запылился весь, иссох, что твоя мумия. На солнышко не выходит.

Верлойн вновь хмыкнул и поднялся по ступеням к высоким дубовым дверям. Они были не заперты, потому он, легонько толкнув одну из створок, беспрепятственно вошел в помещение.

В большой комнате на первом этаже пахло пылью, причем не обычной, а книжной. У нее особый аромат. Кроме того, чувствовался слабый запах воска и лака. В комнате царил полумрак, даже толстые свечи и маленькие оконца не рассеивали темноту пыльного помещения.