Спарринг со смертью - Платон Обухов

— Сереж, ты бы лучше нашел себе кого-нибудь в собственной весовой категории…

— Так нет никого, с кем бы мне было интересно биться…

Быков поморщился: действительно, в секции не было хороших тяжеловесов, это и позволило Петрову столь нагло вести себя.

— Ну что? — напирал Петров. — Тебе, тренер, слабо самому? Стар стал, курилка… — Он ухмыльнулся.

Быков напрягся. Соглашаться на поединок было опасно, но и оставить открытый вызов Петрова без ответа — значило спасовать, а этого Виктор допустить никак не мог.

— Завяжи, — бросил он одному из учеников, протягивая руки в перчатках. — До шестидесяти лет все — пацаны, верно? — повторил Быков старую поговорку.

— Так только говорят, — губы Петрова раздвинула улыбка сытого волка, — на самом деле возраст сказывается, и очень сильно…

Они перелезли через канаты. Петров запрыгал в своем углу, разминаясь. Пол ринга подрагивал под тяжестью его тела. Он нанес несколько резких и хлестких ударов по воздуху.

Не слишком технично, но уже много лучше, чем несколько недель назад. Надо отдать должное Сереге — тренируется с полной отдачей, правда, не всегда слушает, что ему говорят, значит, пойдет более трудной дорогой.

— Ну что, готов, тренер? — воинственно осведомился Петров.

Быков махнул рукой — отсчет времени пошел.

Петров сразу бросился вперед. Сделав ложное движение, Быков увернулся. Удары Сергея пришлись в пустое пространство.

Быков видел злобный блеск в его глазах, ощущал фанатичную решимость Петрова расправиться с ним. Сломить, сокрушить, растерзать. Для него это был бой, в котором он собирался одержать победу, доказать свое превосходство. В Петрове было то, чего так остро не хватало перспективному Андрею Чехову, — он действительно вкладывал всю силу в каждый удар. Тяжело дыша, тяжеловес гонялся за порхающим Быковым по всему рингу.

Быков не понимал, откуда у Петрова столько глухой и безграничной злобы против него. И почему он вдруг возненавидел его и хочет уничтожить. Похоже, у этого Петрова было много комплексов — он был упертый, как животное. Его невозможно было ни остановить, ни обуздать. Время от времени точные удары Быкова на мгновение останавливали его, но после этого Петров пуще прежнего пер вперед.

— Ты сильно разошелся! — крикнул Быков. — Это же спарринг!

— Это — бокс! — с вызовом ответил Петров, и его правый кулак просвистел в воздухе над присевшим Быковым. Петров попытался тут же достать его левой, но Виктор был начеку и парировал удар, выставив вперед перчатку. А Петров все лез и лез на него… Ученики, почуяв, что это не обычный спарринг, что на ринге происходит нечто экстраординарное, столпились вокруг канатов. Их присутствие еще больше раззадорило Петрова.

«Он носит имя животного, от которого пошла моя фамилия, — пронеслось в голове Быкова. — Но он — не бык, а гибрид быка с человеком. От человека у него — безграничная злоба, мстительность, нетерпимость, коварство, жестокость». Он пятился к углу ринга, отступал… Надо было заканчивать этот спарринг и остановить Петрова!

А Петров словно ощутил запах крови, рвался вперед, ему казалось, что еще немного — и он сокрушит Быкова, растопчет его. Его лицо было перекошено, глаза стали почти безумными… Он был готов разорвать Быкова на куски и, похоже, жалел, что на его руках толстые, неуклюжие перчатки — без перчаток сделать это было бы сподручнее. Петров проводил серию за серией, его кулаки колотили то воздух, то перчатки, то плечи Быкова, а Виктор выжидал, когда противник откроется для встречного удара. И когда Петров на мгновение зазевался, Быков хлестко и точно поразил его правым боковым в челюсть. Петров замер… Он стал похож на механизм, внутри которого что-то сломалось…

Быков мог бы добавить Сергею и левой. Но он не стал этого делать. Одного удара было вполне достаточно. Он послал Петрова в нокдаун.

Тяжеловес постоял немного, унимая мелькание «звездочек» в глазах, тем временем ученики аплодировали своему тренеру.

— Хватит? — поинтересовался Виктор.

Отрицая поражение, атлет помахал рукой. По понятным причинам мотать головой у него не было никакого желания, лучше уж ручкой взмахнуть.

К чести Петрова, надо сказать, он восстановился за положенные десять секунд.

Оценив состояние подопечного, Быков решил, что для его соперника не все потеряно. Но только с менее опытным противником.

Он должен был не только победить, но и научить Серегу думать. Если он после нокдауна кинется вперед, не дав себе несколько секунд на восстановление, то с мозгами, можно считать, совсем плохо. Если постарается сменить нахрап на более продуманную тактику — будет толк.

Петров оказался умным мальчиком и не бросился отыгрываться. Это тренеру понравилось. Но последовавшая за этим атака оказалась затяжной и очень мощной.

Петров теперь не забывал о защите и не раскрывался. Он, словно заводная игрушка, отрабатывал на тренере серию за серией. Быков уже пожалел, что успел серьезно нагрузиться до боя. Его соперник тем временем наращивал темп и не думал останавливаться.

«Только бы продержаться до конца раунда, только бы…»

Словно тяжеленный молот опустился на правое полушарие. В глазах стало темно. Виктор не чувствовал, как падает вниз…

— С воскрешением, Виктор Михайлович.

Мелехов стоял над Быковым с полотенцем в руках.

— Долго меня не было? — поинтересовался боксер.

— Минут пять. Тебе не кажется, что пора заканчивать подставлять свою голову под удары здоровенных парней?

— Старость — не радость.

Быков попробовал подняться, но помощник остановил его.

— Лежи пока. Тебе сегодня торопиться уже некуда.

Осетия

Мать мыла посуду, отец смотрел телевизор.

— Нина, сходи-ка в хлев, посмотри, что там с коровами. Чего-то они размычались.

Нина прислушалась. Похоже, отцу просто хотелось, чтобы кто-то продолжал заниматься делом даже после того, как он сам уселся перед телеэкраном. Чтобы мать мыла посуду, Георгий, самый старший из братьев, вытачивал новые балясины на токарном станке, Сосо выпиливал детали для ремонта водопровода… И ее он тоже решил чем-то загрузить. Отец полагал, что его хозяйство будет крепким лишь до тех пор, пока никто из родственников и членов его семьи не будет лодырничать. Он старался каждому найти работу и проследить, чтобы она выполнялась тщательно.

Нина поплелась в коровник. Ей не хотелось возиться с большими грузными коровами, которые постоянно хотели то есть, то пить. Она не понимала свою мать, которая так радовалась, когда поголовье увеличилось на восемь новых животных, — отец дешево купил их в соседнем селении, где в результате осетино-грузинского конфликта коров осталось больше, чем людей.

Хлев встретил ее теплом.

— Здравствуйте, коровы! — серьезно произнесла Нина. Она частенько разговаривала с этими глупыми животными, и, казалось, они начинали слушать ее, когда она говорила им, какие они толстые и бестолковые.

— Ну что вы раскричались?! — Нина с упреком посмотрела на коров. — У вас же все есть — и еда, и питье… спите лучше, набирайтесь сил!

Коровы ответили ей сонным мычанием.

— Ну вот… я так и знала… — Нина топнула ногой по пропахшему навозом полу. — Вы слишком много едите, и оттого вам не спится!

Неожиданно она услышала звон разбиваемого стекла и несколько вскриков. Потом рядом разорвалась граната. Этот звук нельзя было перепутать ни с каким другим.

«Неужели осетины?!» — похолодела Нина.

Она приоткрыла дверь и увидела темные фигуры, метнувшиеся к дому. Нина хотела крикнуть, хотела предупредить о надвигающейся опасности — может, отец успеет схватить ружье и защитить себя и домочадцев… но крик застрял у нее в горле.

Через минуту дверь коровника скрипнула.

— Ест здэс кто? Выходытэ, нэ бойтэс… опасность миновала… выходытэ, всэ бандыты разогнаны, вашей жизни ничто нэ угрожаэт. — Незнакомец говорил по-русски с заметным акцентом, но с каким — Нина не могла разобрать. — Выходытэ, нэ бойтэс!

Нина подняла голову, но в это время раздались автоматные очереди. Несколько коров стали оседать на пол. Смерть носилась в воздухе в каких-то сантиметрах от Нины. Она, затаив дыхание, переползла к яме, где парился навоз, и медленно погрузилась в нее. Навозная жидкость накрыла ее с головой, она оставила лишь губы на поверхности, чтобы дышать. «Что же они сделали с папой… с мамой… и с братиками?!» — пронеслось в ее голове.

Похоже, дома ее ждали мертвецы…

«Нет, нет, нет…» — беззвучно шептала Нина, думая о родных. Но ее мозг монотонно и зловеще повторял: «Да, да, да».

Кто был тот человек, который обещал не стрелять, а сам устроил бойню? Провокатор, который хотел стравить осетин с грузинами? У Нины не было ответов на эти вопросы.

Навоз начал жечь кожу.