Любовь священна - Барбара Картленд

— Зачем? — ответил Николай Власов. — Уверяю тебя, это очень выгодный бизнес, и шейхи готовы платить за рабынь огромные суммы. Кроме того, те, кто занимается работорговлей, не распространяются об этом.

— Интересно было бы самому посмотреть, что же происходит в действительности, — сказал герцог, надеясь, что его друг сильно преувеличивает.

Он не верил, что девушки, о которых шла речь, были у себя на родине отбросами общества.

Лондон, по статистике, становился рассадником порока. Рост проституции подвергся суровому осуждению церкви и неоднократно был предметом дебатов в палате лордов и палате общин. Два года назад был принят закон о защите прав женщин и детей и закрытии домов терпимости. Закон прошел 179 голосами против 71. Это был первый бой настоящему рабству, но герцог знал, что предстоит еще много сделать для того, чтобы закон начал действовать и контролировать, казалось бы, безнадежную ситуацию, сложившуюся в больших городах.

Остаток дня герцог провел на вилле Шалимар со своими друзьями. Ему очень интересно было услышать об успехах Николая Власова и его планах на будущее. После изысканного завтрака мужчины пошли в сад, а госпожа Власова осталась в доме.

В тени цветущих акаций стояли широкие удобные кушетки. Сад был напоен ароматом цветов, пели птицы, а внизу простиралась величественная панорама голубого моря. Лежа на спине и глядя на небо сквозь ветви акаций, герцог по-настоящему отдыхал и впервые после отъезда из Монте-Карло был в ладу с самим собой. Ему всегда не хватало Николая Власова, его обаяния, верности, а больше всего житейской мудрости, на которую герцог в свое время мог рассчитывать в любую минуту. С Николаем можно было как ни с кем другим серьезно и откровенно поговорить. Они дружили крепче, чем родные братья, с тех пор, как герцог поступил в Оксфорд. Николай Власов тогда уже кончал университет, но они привязались друг к другу, и теперь уже ничто не могло их разлучить.

— Что ты пишешь? — спросил Этерстон несколько ленивым голосом, но вопрос не был праздным: герцога это действительно интересовало.

— Я пишу повесть, — ответил Николай. — Это история паломничества одного человека в поисках самого себя!

Герцог знал, что его друг склонен к мистике, и спросил:

— Это то, что ищем все мы?

— Конечно, — согласился Николай Власов. — Мы все хотим найти свою Мекку, но на этом нелегком пути встречаем слишком много препятствий.

— А ты нашел свою Мекку?

— Я нашел свою жену, что одно и то же, — ответил Николай. — Я всегда считал, что в жизни мужчины обязательно должна быть женщина, которая является неотъемлемой частью его самого.

— В моей жизни было много женщин, — с несколько циничной улыбкой заметил герцог.

— Я это знаю, — ответил его друг, — но среди них не нашлось ни одной, которая была бы создана для тебя.

— Откуда тебе это известно? — удивился герцог.

— Потому что это предельно просто. Это половинка твоей души.

Герцог был так поражен, что не мог произнести ни слова, а Николай Власов продолжал рассуждать:

— Я пытаюсь показать в своей книге, что женщина подобна цветку на дороге одинокого путника. Страсть, если за нею не стоит нечто более глубокое, умирает так же быстро, как увядают цветы.

— Но она может доставить большое удовлетворение, — сказал герцог, подумав о леди Милли.

— Ну конечно, — согласился его друг. — Физическая любовь мужчины и женщины — это выражение небесной воли к созиданию. Но в жизни есть вещи гораздо более важные.

— Встреча душ! — иронически заметил герцог. — Существует ли она в действительности, Николай?

— Разве можно сомневаться, что любовь к женщине, ставшей частью тебя самого, дана нам Богом, а суррогат подлинного чувства — не что иное, как козни дьявола? Но мужчина обязательно должен раскрыть себя в своем паломничестве, — помолчав, добавил Власов.

Герцог подумал над словами друга и спустя минуту спросил:

— А если мужчина так и не встретил женщину, которая была бы половинкой его души, хотя это выражение мне кажется чересчур высокопарным?

— Тогда он должен быть готов к суррогатам, подделкам, бледным копиям настоящей любви, — сказал Николай, — и всегда сознавать, что он ущемлен и обманут.

— Мне кажется, ты слишком многого хочешь! — оживился герцог.

— А разве мы не искали самого красивого в жизни? — спросил Николай. — В Оксфорде мы были уверены, что весь мир будет принадлежать нам!

— И ты не был разочарован? — в голосе герцога звучал вопрос, а не утверждение.

— Я одарен Богом, как никто другой, — ответил Николай, — но, к своей чести, могу сказать, что сразу, как увидел Фелицу, я понял, что это она.

— Неужели это действительно так и было? — удивился герцог.

— Я увидел ее на балу в Зимнем дворце среди великолепия, блеска и необычайной изысканности одного из самых богатых дворов мира. Мне показалось, от нее исходит чистый белый свет. Ты думаешь, я преувеличиваю, но я уверен, вокруг нее была аура, по которой мне стало ясно, что это женщина, созданная для меня. Она принадлежала мне, — добавил он, помолчав.

— Ты в этом был абсолютно уверен? — спросил герцог.

— Уверен так, как ни в чем еще не был уверен в своей жизни, — ответил Власов. — Я подошел к ней, не видя никого и ничего, кроме ее лица, и она потом призналась мне, что как только взглянула на меня, сразу же поняла, что я мужчина, о котором она всегда мечтала.

— Почему же со мной такого не случается? — задумчиво произнес герцог.

— Ты должен верить, — улыбнулся Николай Власов, — и это свершится!

— Сомневаюсь! — сказал герцог.

— Ты только должен задать себе вопрос, готов ли ты, если это произойдет — а я убежден, что так и будет, — готов ли ты бороться за свою судьбу?

— Ты-то, конечно, свое счастье выстрадал, — спокойно заметил герцог.

— Это не совсем так, — возразил Николай. — Просто я сбросил с себя старые лохмотья и надел доспехи, в которых готов бороться не только со всем миром, но и с самим небом за свою любовь.

— Я завидую тебе, — признался герцог. — Черт возьми, Николай, я завидую тебе! Почему я не могу найти женщину, которая подняла бы меня до таких высот восторга, которые я слышу в твоем голосе?

— Вероятно, ты не туда смотришь, — сухо заметил его друг.

— По дороге сюда, — сказал герцог, — я думал о невольничьем рынке, который существует в нашем так называемом обществе.

Николай Власов удивленно посмотрел на друга, а тот продолжал:

— Если девушек насильно выдают замуж за богатого и влиятельного «покупателя», а мужчин вроде меня всеми правдами и неправдами вынуждают стать этими «покупателями», — не тот же ли это самый невольничий рынок?