Сердце старого Города (СИ) - Софья Вель

доме призрения — дикарку из «Проклятого леса» чурались, а сама Солео все пыталась убежать обратно к бабушке. Дурную репутацию она заслужила благодаря хождениям во сне и странной привычке при этом бормотать на неведомом языке. Насельницы монастыря видели в ребенке демона из Темных Миров… И при первой же возможности от «бесноватой лесовички» избавились, отослав в соседний город. Так Солео начала странствия из приюта в приют.

«Вот бы найти родной лес! — поначалу часто мечтала девочка, — вернуться к бабушке и ее красочным сказкам про лесных фей, тинтинет, урлов и, конечно же, эльфов, живших некогда в мире и согласии с людьми». Но шло время, воспоминания о фантастическом детстве меркли, менялись. Солео уже не помнила имени первого города, так много их сменилось. Она поверила в правоту надзирательниц — не было никакой избушки и бабушки. Как можно жить в чаще леса, да чтоб звери дикие не съели? И

печений «имбирных» не было, попросту не могло быть! Откуда у нищей старухи, живущей в лесу, мука, масло и пряности для такого лакомства?

Только вот на кончике языка все держался терпкий аромат и сливочный вкус. Солео не пробовала ничего вкусней. Даже когда ухитрялась выклянчить рогалик или плюшку у доброго пекаря, лакомство не шло ни в какое сравнение с воспоминаниями о печенье, а приютская жизнь никак не напоминала бабушкины сказки из волшебных снов.

Монотонные дни тянулись бесконечной лентой, складываясь в годы. Уже несколько лет Солео провела в приюте, где терпели и непонятную абракадабру чужого языка, и ночные хождения. Солео привыкла считать приют домом, окончательно разуверившись в воспоминаниях о полубезумной старухе, живущей где-то в лесу.

А потом случилась беда. Солео до сих пор не понимала, как так вышло? Но факт оставался фактом — Солео украла.

Преступница была уже достаточно взрослой, чтобы понести наказание, но еще слишком юной, чтобы быть отданной в руки светских властей. Мать-настоятельница с позором отлучила Солео и от любимых ею занятий в школьных классах— единственной радости в приюте, и от посещений служб, в которых Солео нуждалась всей душой — воровке негоже думать о подвиге монашества. Настоятельница благословила девушку присоединиться к «переселенцам» — ссылаемым в пустующие земли отрокам и отроковицам: малолетним ворам, путанам и даже убийцам. Настоятельница напутствовала пионеров — новая жизнь, новое имя, прощение и отпущение всех прежних грехов.

Когда переселенцы отъехали от Большого Тракта, Солео почудилось как некогда раньше, когда не смогла вернуться к бабушке, она пересекла черту. Солео потеряла направление. Спроси ее, и она не ответила бы, где Большой Тракт — за лесом, или перед ним. Места казались вырванными, отрезанными от всего остального мира. Большой Тракт огибал их петлею, дорога заросла ковылём. И тем сильнее было удивление по прибытию на место.

К горизонту, на сколько хватало глаз, тянулись пологие холмы. Их густым ковром разнотравья покрывала степь. Невероятный, реликтовый лес подступал к полям зеленым морем, шуршащим на ветру. На границе холмов и леса серебряной змеей вилась река, достаточно широкая и полноводная, чтобы не пересыхать летом, и в меру глубокая, бегущая с юга.

Казалось, край благословлен Создателем быть возделанным человеком. Однако, нигде не было видно и следа плуга. Только внимательный глаз мог приметить чрезмерную правильность очертания степи, едва читаемый след от межи, или заросшее травой пепелище, некогда бывшее домом.

Если о «Проклятом лесе», где нашли Солео, ходили небылицы, то о местах новой ссылки слагались настоящие легенды. Сюда боялись заглядывать даже разбойники. По неясным слухам, последними на этих землях жили кочевые народы. Но их станицы были уничтожены. То ли демонами ада — за плохую службу, то ли, напротив, кочевников постигла кара небес за поклонение поганым богам. Версии разнились в зависимости от воли интерпретатора. Но в одном варианты сходились — все жители ушли в одну ночь.

На новом месте сироты кое-как поставили шалаши, в которых не было даже очага. Единственная печь находилась в походном домике сестры-надзирательницы. Но сестра Бригитта, женщина крупного сложения и необычайной грубости души, не пускала греться даже младших: двух мальчишек лет десяти, да прибившуюся по дороге цыганскую девчушку, прозванную Волчонкой. На пути в край поселения цыганская девчонка целыми днями сидела у костра и бормотала что-то на неведомом языке, зыркая исподлобья ярко-синими глазами, над ней смеялись все, кроме Солео.

«Бесноватая» жалела дикарку, казалось, никогда прежде не евшую хлеба. Девочка делила скромный паек с цыганским найденышем. Пайка было мало даже на одного. По словам Бригитты, у них было целое лето, чтобы вырастить себе пропитание. Солео не понимала, как горстка подростков сможет это сделать? И плодоносный край здесь не поможет — время сеять давно прошло, да и семян им почти не дали.

Голодное урчание в животе и близость леса натолкнули Солео на мысль, что она может научиться охотиться. Лес простирался до самого горизонта, зверей там видимо-невидимо. Только вот оружия у Солео не было.

Сестра Бригитта смертельно бледнела при одном только упоминании о ноже. Два матерых охранника, нанятые Бригиттой еще в дороге, каждый день «шмонали» подростков на предмет самодельных заточек. И Солео ненавидела эти досмотры больше всего: что один, что другой всякий раз бесстыдно облапывали тощенькие кости сироты. На счастье, в отряде были девушки, сосланные за любовь к «легким» деньгам. Юные чаровницы без труда нашли общий язык с охраной, поэтому ели сытнее и спали в тепле. Но Солео выворачивало от мысли о подобном, даже голод не мог заставить покориться чужой прихоти.

Девушка смастерила лук из ветки, сложность возникла с тетивой. Помог случай.

Её маленькая подружка, цыганка, всегда была предметом насмешек. Охранники считали Волчонку отродьем ведьмы, согрешившей с болотным чертом. Чтобы доказать свою правоту, лихие работники сестры Бригитты то кидались в цыганку камнями, соревнуясь в большей меткости, то привязывали жестяные банки к изодранному подолу, потешаясь над страхом ребенка. В последний раз лиходеи поймали цыганку и с радостным улюлюканьем бросили в реку, уверяя, что ведьмы, как и их выводок, в воде не тонут, в огне не горят.

То ли Волчонка не была отродьем ведьмы, то ли на маленьких девочек это не распространялось, но она в самую взаправду начала тонуть под громкий хохот мучителей. Солео кинулась спасать.

Волчонка со страху едва не угробила спасительницу, крепко вцепившись ей в плечи. Солео никак не удавалось высвободиться из смертельных «объятий», тянувших на дно. От этого наблюдающим за ними охранникам стало особенно весело. Они одобрительно улюлюкали и сыпали бранными шутками. На счастье, речка летом обмелела, и Солео все-таки