Анжелика. Тени и свет Парижа - Анн Голон

Маркиза Ангелов выказывала нищему знаки внимания, которые тот принимал как должное с видом злобного бульдога.

В тот вечер, обнюхав колбаску, калека взглянул на Анжелику и сказал:

— И куда ты сейчас направляешься?

— В Нельскую башню.

— Не ходи туда. Иди к трактирщику Рамезу, что у Нового моста. Весельчак там со своими дружками и Полькой.

Деревянный Зад подождал минутку, как будто бы для того, чтобы она осмыслила сказанное, а затем настойчиво спросил:

— Поняла, что должна сделать?

— Нет.

Анжелика опустилась перед ним на колени, как делала обычно, чтобы оказаться на одном уровне с калекой. Пол и стены его логова были глинобитными. Никакой мебели — лишь сундук, обтянутый дубленой кожей, в котором Деревянный Зад хранил свои четыре куртки и три шляпы. Этот огрызок человека всегда тщательно следил за своей внешностью.

Его убежище освещалось ворованной старой церковной лампадой, прикрепленной к стене: изысканное ювелирное изделие из позолоченного серебра.

— Войдешь в трактир, — наставлял Деревянный Зад с видом ученого профессора, — и когда увидишь Весельчака с Полькой, возьмешь первое, что попадется тебе под руку: горшок, бутылку, и треснешь его по черепушке.

— Кого?

— Весельчака, черт подери! В этих случаях с девушкой не связываются.

— У меня есть нож, — заявила Анжелика.

— Брось, ты все равно не умеешь им пользоваться… И потом, чтобы преподать урок бандиту, который обманывает свою маркизу, лучше всего подходит удар по голове, уж поверь мне!

— Да мне наплевать, что этот мужлан мне изменяет, — произнесла Анжелика с высокомерной улыбкой.

Глаза Деревянного Зада вспыхнули из-под густых бровей. Он очень медленно проговорил:

— Ты не имеешь права. Я скажу больше: у тебя нет выбора. Весельчак среди наших — важная шишка. Он тебя выиграл. Он получил тебя. И отныне ты не имеешь права им пренебрегать. И ты не имеешь права позволять, чтобы пренебрегали тобой. Это твой мужчина.

Анжелика содрогнулась, испытывая одновременно гнев и тайное наслаждение. Ее горло сжалось.

— Я не хочу, — сдавленно прошептала она.

Безногий горько расхохотался.

— Я тоже не хотел, чтобы ядро под Нёрдлингеном[8] оторвало мне обе ноги. Но оно почему-то не поинтересовалось моим мнением. Мы не можем изменить такого рода вещи. Мы можем лишь приспособиться к ним. Вот и все… Надо учиться передвигаться на деревянной тележке…

Огонь лампады подчеркивал рубцы на крупном лице Деревянного Зада. Анжелика подумала, что он похож на огромный трюфель — гриб, растущий в темной и сырой земле.

— Так что учись жить среди всяческого отребья, — продолжил он низким и настойчивым голосом. — Делай, как я тебе говорю. Или ты умрешь.

Женщина надменным жестом откинула назад длинные волосы.

— Я не боюсь смерти.

— А я и не говорю о смерти физической, — сказал калека. — Я совсем о другой смерти, о той, что много хуже: о смерти души, о потере самого себя…

Внезапно он разозлился.

— Ты заставляешь меня болтать всякую чепуху! Я пытаюсь объяснить тебе самые простые вещи, черт возьми! Ты не имеешь права позволить какой-то Польке раздавить себя! Ты не имеешь права… Тебе нельзя. Поняла?

И он взглянул прямо в глаза Анжелике. Его взгляд был полон огня.

— Давай, поднимайся и вперед! Ну-ка, дай мне бутылку и стакан, они вон там, в углу.

Налив полный стакан водки, калека скомандовал:

— Выпей это залпом и иди… И не бойся, бей сильнее. Я отлично знаю Весельчака. У него крепкий череп!..

Войдя в трактир Рамеза Овернца, Анжелика остановилась на пороге. Внутри помещения, как и снаружи, стоял густой туман. В печи почти не было тяги, и комната наполнилась дымом. Несколько работяг сидели, опершись локтями на хромые столики, и молча пили.

В глубине зала, у очага, Анжелика заметила четверых солдат, составлявших обычную охрану Весельчака: Пиона, Гобера, Рике и Шоссе, рядом на столе примостился Баркароль. Еще ближе к очагу сидели Хвастун, Осторожный, Толстосум, Крысобой и, наконец, сам Николя, державший на коленях непристойно развалившуюся и полураздетую Польку с обнаженной грудью, горланившую застольные песни.

Это был тот Николя, которого она ненавидела, Весельчак с лицом, скрытым под безобразным гримом.

Вся эта сцена, а еще и водка, которую ее заставил выпить Деревянный Зад, пробудили в Анжелике боевой задор. Она подхватила с одного из столов тяжелый оловянный кувшин и двинулась прямиком к развеселой компании. Все присутствующие были слишком пьяны, чтобы заметить и узнать ее. Подойдя к Весельчаку со спины, она собрала все свои силы и ударила почти вслепую.

Баркароль издал нечленораздельный крик: «Ух!» Николя Весельчак покачнулся и стал падать головой в угли очага, увлекая за собой вопящую Польку.

Поднялся страшный гвалт. Случайные посетители трактира кинулись на улицу. Было слышно, как кричат: «Караул! Убивают!» «Рыцари удачи» выхватили свои шпаги, а Хвастун, придавленный тяжестью Николя, пытался оттащить его от очага.

У Польки вспыхнули волосы. Баркароль пробежал по столу, на котором до этого сидел, схватил кувшин воды и вылил его содержимое на голову женщине.

Вдруг раздался тревожный крик:

— Братья, уносим ноги! Здесь враги, стража…

Снаружи послышались шаги. На пороге с пистолетом в руке появился полицейский сержант из Шатле и закричал:

— Всем ни с места, бродяги!

Но из-за густого дыма и почти кромешной темноты, царившей в комнате, он потерял несколько драгоценных секунд.

Схватив тело своего бесчувственного главаря, бандиты потащили Николя к кладовке и сбежали через черный ход.

— Пошевеливайся, Маркиза Ангелов! — заорал Толстосум.

Перепрыгнув через опрокинутую скамью, Анжелика попыталась присоединиться к убегающим, но ее перехватила чья-то сильная рука. Раздался голос:

— Я поймал девку, сержант!

Неожиданно Анжелика увидела, как перед ней выросла Полька. Нищенка занесла свой кинжал.

«Сейчас я умру», — в смятении подумала Маркиза Ангелов. Лезвие ножа сверкнуло, рассекая тьму. Стражник, державший Анжелику, согнулся пополам и с хрипом рухнул на пол.

Полька толкнула стол под ноги подбежавших полицейских, потянула соперницу к окну, и они обе выпрыгнули на улицу. Вслед громыхнул выстрел.

Через несколько секунд женщины догнали своих около Нового моста. Там они остановились, чтобы отдышаться.

— У-уф! — вздохнул Пион, вытирая рукавом потный лоб. — Не думаю, что они станут преследовать нас здесь. Но чертов Весельчак, он из свинца отлит, право слово!