КРИМИНАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ХРИСТИАНСТВА - КАРЛХАЙНЦ ДЕШНЕР

Едва представим по разрушительности ущерб в сфере воспитания Старое всеобщее образование будет все больше изгоняться из школ, богословское образование стало просто преподаванием. В течение всего Средневековья любая наука была нужна постольку, поскольку подпирала церковную проповедь. На Халцедонском соборе заседали 40 епископов - неграмотных Папы следующих столетий кичились своим невежеством, не знали греческого, плохо говорили по-латыни Григорий I «Великий», наряду со Львом I единственный учитель церкви из пап, сжигает, по преданию, на Галатинском холме богатейшую библиотеку. Даже не все папы IX и X столетий могли в действительности читать и писать.

Artes в Средние века были просто instrumentum teologiae, были даже периодически проклинаемы как «глупость и злая шутка» («Моя грамматика - Христос»). И в орденах «illiterati et idiotae»1 были многочисленны От процветающей в Античности книжной торговли больше ничего не осталось, деятельность в монастырях чисто рецептивная Еще 300 лет спустя после смерти Алквина и Рабанса школьников наставляли по тем самым учебникам, которые те написали. И по-прежнему, согласно Фоме Аквинскому, официальному церковному философу, стремление к познанию «грех», если оно не имеет целью «познание Бога».

Образование в общем получает тающая прослойка. Даже сегодня большая часть мудрости клира заключается в глупости мирян. Сами христианские князья, до времен Гогенштауфенов2 не были искушены в письме - уверенное проведение черты считалось по императорскому акту исполнением необходимых требований Средневековое дворянство являлось долгое время «thumb»3 и тем легче позволяло клерикалам надувать себя. И народные массы прозябали до нового времени в состоянии неграмотности Известно, что еще после Первой мировой войны, когда почти две трети всех испанцев страдали от эндемического недоедания, а в 1930 г в самом Мадриде 80 000 детей были без образования, католический министр образования Браво Мурилльо так санкционировал школу для 600 рабочих «Нам нужны не люди, которые думают, а волы, которые могут работать».

1 обольщенные и невежды (лат)

2 Династия германских королей и императоров «Священной Римской империи» в 1138-1254 гг.

3 подвластно (англ)

В университетах гипертрофированный аристотелизм существенно парализовал возможности самообразования. Не только философия и литература находились под далеко идущим влиянием теологии, но и история как наука не была известна Эксперимент и индуктивное исследование были изгнаны, опытные науки задушены Библией и догмой, естествоиспытатели загнаны в тюрьмы и на костры. В 1163 г папа Александр III (он имел, дабы еще раз об этом напомнить, четырех антипап) запрещает всем клирикам изучение физики. В 1380 г французский парламент, ссылаясь на декрет папы Иоанна XXII, запрещает всякое занятие химией. И если в арабском полушарии - в соответствии со словами Мухаммеда «Чернила школьника священней, чем кровь мученика» - наука, например, медицина, расцветает, то основы католического мира по сути не меняются более тысячи лет - до XVI столетия Больные должны искать спасения в молитве, а не у врачей Вскрытие трупа церковью запрещено Употребление натуральных лечебных средств часто считалось наказуемым вмешательством в область божественной власти. Даже большие аббатства в Средние века не имели врачей. В 1564 г инквизиция приговорила врача Андрея Везалия, основателя новейшей анатомии, к смерти, так как он расчленил труп и установил, что у мужчины ребро, из которого сотворена Ева, вовсе не отсутствовало.

С образовательно - политическим попечительством соединяется церковная цензура, которая часто - со времен чудес Павла в Эфесе - доходила до сожжения враждебных книг, языческих, еврейских, сарацинских сочинений, уничтожения (или запрета) христианской конкурирующей литературы - Ария, Нестория, вплоть до Лютера. Но и протестанты время от времени подчиняли цензуре даже надгробные речи, да и все нетеологические работы, как только они касались вопросов церкви, религии, нравов.

Таковы лишь некоторые важные темы, которые я затрагиваю в этой криминальной истории. И все же моя история здесь - лишь тонкий срез всей истории.

История.

Наполеон называл ее анекдотом, Генри Форд болтовней, Карлейль дистиллятом слухов, Сьюм - столь заслуживающий чтения и так редко читаемый - большей частью позором человечества. И я бы добавил убедительнейшим доказательством его ложного воспитания.

Бесспорно это самый комплексный и самый сложный процесс, так как окружающие и интегрирующие нас феномены человеческого мира, история индивидуумов и народов, в каждое мгновение гигантский поток, современники как грядущий мир по большей части неведомых обстоятельств, мыслей, событий, предвидение событий, воспроизведение событий, даже недоступный предчувствию кавардак былых процессов, запутанная вязь общественных и правовых форм, представлений о нормах международного права, ролевых ожиданий, образов самосознания и поведения, множество разнородных и антагонистических жизненных ритмов, мыслимых влияний, геополитических факторов, экономических процессов, классовых структур, климат и его колебания так же принадлежат ему, как концерт Баха, Варфоломеевская ночь, счастливая игра, равно как и катастрофическое падение цен, религиозные неврозы, проституция, парламентские дебаты и вивисекция, папские энциклики и приведение приговора в исполнение, коммуникация, мода, а еще вскрытые психоанализом бессознательные потоки мотивировок, аналитическая социология или историография, равно как история исторической науки, короче, по Максу Веберу, - «чудовищно хаотический поток случившегося, который катится во времени», и, по Дройзену, - история всех историй.

Есть ли во всем этом, продолжающем клубиться человеческом хаосе что-нибудь устойчивое? Какой-нибудь недвижный пункт в потоке явлений? Есть ли что-то, что всегда возвращается, остается неизменным?

Нет, наверняка это не роль, на которую уже Цицерон однажды предназначил historia как magistra vitae1. Или это нечто противоположное? И единственное, чему учат опыт и история, это «то, что народы и правительства никогда ничему не научились у истории и не вели себя согласно урокам, которые должны были извлечь». Почти каждое веское слово Гегеля побуждает меня возразить, что это верно лишь относительно народов. Ибо правительства учились у истории, и столь успешно, что единственное искусство, до сих пор не нуждающееся во вмешательстве, это искусство управления государством - насколько мы можем взглянуть назад.

1 Историю как учительницу жизни (лат)

Отойдем немножко от современности.

Каждый человек может не только прочитать историю, но даже быть ее свидетелем и воочию, конечно, меньше всего посредством опять же непосредственного общения с «действительностью», чем через тексты коммуникации, - благодаря информации, речам, проповедям. Он может узнать ее «с сотнями лиц» (Бродель). Но каков ни есть распутываемый дикий клубок исторических событий, соотношений интересов, подверженности влиянию, как ни сложен организм общества, один факт, к примеру, может определить каждый, и факт этот кажется не только не оспоренным, но и неоспоримым во всем мире имелось и имеется маленькое меньшинство, которое царит, и огромное большинство, которым командуют, имелась и имеется маленькая клика коварных барышников и гигантская масса униженных, оскорбленных «Пока мы будем различать государство и общество, до тех пор останется противоположность между массой управляемых и маленьким числом управляющих» (Ранке). Это имеет силу как для времени космических путешествий и индустриальной революции, так и для эпохи колониализма, или всего западного торгового капитализма, или античного рабовладельческого общества. Так обстоит дело по крайней мере в те 2000 лет, которые нас занимают, это было всегда возможно, не как закон, а как закономерность. Никогда не царил народ. Всегда царили так называемые опоры власти и порядка Господствовало меньшинство, которое подавляло большинство, истощало, вырезало как скот, и с их помощью вырезало, больше или меньше, допустим, но обычно скорее больше История, которой мы заняты, конституируется во все времена из господства и подавления, эксплуатирующего верхнего и эксплуатируемого нижнего слоя (сегодня это называется «ответственностью правительства»), но это также и история человеческой цивилизации, значит, человеческой культуры, и «культурные народы» здесь, даже по праву, ведущие.

«История не повторяется», - это повторяется часто - как история во времена социального напряжения, восстаний, хозяйственных кризисов, войн, то есть в главных и государственных акциях (которые, конечно, отражаются и в самых малых, частных рамках), в отношениях господ и рабов, друзей и врагов. Так увиденное «случилось» принципиально совсем не новое, качественно оно остается тем же самым, использует ли власть стрелы и луки, оружие, заряжающееся с дульной части, пулеметы или атомное оружие История - спектакль со многими актами, прежде всего силы, постоянный прогресс от охотника за черепами до хотя бы промывателей мозгов, от духового ружья к ракете, от кулачного права к праву, кулачному праву в параграфах, в маске силы, от заключения мира к заключению мира, от метастазы к метастазе, от грехопадения к грехопадению.