Пропавшие - Джейн Кейси

— Энтузиазм молодости, — заметил он. — Еще научится. Быстрее — не всегда лучше, не так ли?

От грубости его тона по спине у меня поползли мурашки.

Макэвой спустился с холма и уже заглядывал за упавшее дерево.

— Здесь действительно что-то есть! — крикнул он, его голос слегка дрогнул на слове «что-то».

— Рассмотри получше, Мэтти, а затем поднимайся сюда, — пророкотал Энсон. Он уже взялся за рацию, чтобы выйти на связь.

Я наблюдала, как Макэвой обходит спутанные корни дерева и наклоняется, чтобы взглянуть на то, что лежит за ним. Даже на расстоянии я увидела, как он побледнел. Резко отвернувшись, он сделал несколько глубоких вдохов.

— Бога ради, — с отвращением произнес Энсон, — это же место преступления, Мэтти. Мне не хватало только объясняться по поводу здоровенной лужи блевотины.

Не отвечая, Макэвой отошел на пару шагов. Через несколько секунд он стал взбираться по склону, тщательно избегая смотреть в сторону тела Дженни.

— Это девочка. Можете подтвердить, — сказал он, выкарабкиваясь наверх и не отрывая глаз от земли. Выглядел он более чем пристыженным. Я понимала почему: сомнительно, будто Энсон быстро забудет о проявленной им слабости, — но, к моему удивлению, старший полицейский не отпустил никаких замечаний, а просто отослал Макэвоя дожидаться у их машины, чтобы провести других полицейских к месту преступления.

— Я не собираюсь снова проделывать весь этот путь. Слетай, сынок.

Энсон добродушно следил за поспешно удалявшимся Макэвоем.

— Дайте ему время, и он привыкнет к подобным вещам, — сказал он, скорее самому себе. — Он хороший парень.

— Трудно винить его за этот срыв.

Энсон холодно на меня посмотрел.

— Боюсь, вам придется подождать. Старший инспектор захочет с вами побеседовать. Они из меня душу вытрясут, если я позволю вам смыться.

Пожав плечами, я вернулась туда, где сидела в ожидании, и устроилась в максимально удобной позе у ствола знакомого дерева, хотя удобной назвать ее можно было весьма условно. Настроения разговаривать с Энсоном у меня не было, и через минуту-другую он отошел в сторону и повернулся ко мне спиной, сунув руки в карманы. Он без перерыва тихонько насвистывал себе под нос одну и ту же мелодию. Всего секунда потребовалась мне, чтобы вспомнить соответствующие ей слова.

«Если ты пойдешь сегодня в лес, ждет тебя большой сюрприз…»

Очень к месту.

Констебль Макэвой хорошо справился с заданием. Не прошло и часа, как они собрались здесь во множестве: полицейские в форме, мужчины и женщины в одноразовых костюмах из белой бумаги с капюшонами, сотрудники в синих комбинезонах, один или двое — в повседневной одежде. Большинство принесли с собой разное оснащение: сумки, коробки, брезентовые ширмы, дуговые лампы, носилки с мешком для тела, генератор, который, кашлянув, ожил и наполнил воздух противным механическим запахом. Некоторые останавливались рядом со мной, чтобы задать вопросы. Как я нашла тело? К чему прикасалась? Видела ли кого-нибудь еще во время своей пробежки? Заметила ли что-нибудь необычное? Я отвечала не раздумывая; рассказала, где шла, где стояла, к чему прикасалась, и мои мурашки сменились дрожью усталости. Энсон и Макэвой исчезли, отправленные к своим обычным обязанностям, их заменили люди, работой которых являлось расследование убийства, теперь они прочесывали этот участок леса. Что за странную работу они выполняли, не могла я отделаться от мысли. Они сохраняли профессиональное спокойствие, действуя организованно и методично, словно находились в офисе и перекладывали бумаги. Никто не выказывал ни спешки, ни огорчения, ничего такого — только сосредоточенность на работе, которую они должны были сделать. Макэвой оказался единственным, кто отреагировал на ужас того, что лежало на маленькой поляне, и я была благодарна ему за это. Иначе я засомневалась бы в силе собственных чувств. Но с другой стороны, они не знали Дженни. Я же видела ее живой, полной энергии, смеющейся над шутками в заднем ряду моего класса, настойчиво тянувшей руку, если имелся вопрос. Я видела брешь в рядах ее одноклассниц, отсутствующее лицо на школьной фотографии. Они же увидят папку с делом, пачку фотографий, вещественные доказательства в пакетах. Для них она являлась работой, и ничем больше.

Кто-то нашел грубое одеяло и накинул мне на плечи. Теперь я запахнула его на себе с такой силой, что побелели костяшки пальцев. От одеяла шел непонятный мускусный запах, но это не имело значения, оно было теплым. Я наблюдала за перемещавшимися вокруг полицейскими, их лица казались призрачными в резком серо-белом свете дуговых ламп, которые теперь разместили на стойках по периметру всей полянки. Странно выглядели все эти люди внизу: каждый из них знал свою роль и двигался в ритме, не совсем мне понятном. Я же очень устала и ничего так не хотела, как вернуться домой.

Женщина-полицейский в гражданской одежде отделилась от группы, собравшейся рядом с местом, где до сих пор лежало тело Дженни. Она поднялась по склону, направляясь прямо ко мне.

— Детектив-констебль Вэлери Уэйд, — сказала она, протягивая руку. — Зовите меня Вэлери.

— Сара. — Я вытащила руку из-под тяжелого одеяла, чтобы ответить на рукопожатие.

Она улыбнулась мне, блестя в холодном сиянии ламп голубыми глазами, круглолицая, полноватая, со светло-каштановыми волосами. Мне показалось, она старше меня, но не намного.

— Полагаю, все это сбивает вас с толку.

— Все выглядят такими занятыми, — с запинкой отозвалась я.

— Если хотите, могу рассказать, что они делают. Видите тех людей в белых костюмах — это эксперты-криминалисты. Они собирают вещественные доказательства — знаете, как в телесериале «Место преступления». — Она говорила несколько нараспев, словно объясняла ребенку. — А вон тот мужчина, присевший на корточки рядом с…

Она осеклась, и я, повернувшись, изумилась выражению ее лица, пока не поняла: она пыталась избежать любого упоминания о теле Дженни. Как будто я могла забыть, что там находится.

— Тот мужчина, присевший на корточки, патологоанатом, а двое позади него — детективы, как и я.

Она указала на двух мужчин, тоже в штатском, одному было за пятьдесят, другому — лет тридцать. Волосы старшего серебрились оттенками от серо-стального до белого. Наклонившись, он наблюдал за работой патологоанатома, сгорбившись и сунув руки в карманы мятых брюк. Он казался совершенно измотанным от усталости, его лицо имело мрачное выражение. Детектив помоложе — высокий, широкоплечий, худощавый, со светло-каштановыми волосами — был словно наэлектризован.

— Седовласый — старший инспектор Викерс, — почтительно сказала Зовите-Меня-Вэлери, — а второй детектив — сержант Блейк.

Перемена тона между первой и второй частями фразы прозвучала комически: вместо почтительности Вэлери прибегла к слегка замаскированному неодобрению, и когда я опять взглянула на нее, заметила порозовевшие щеки. Старая история, поставила я диагноз: он ей нравится, но он не знает о ее существовании, и даже произнесение его имени лишает ее самообладания. Бедная Вэлери.

Патологоанатом поднял глаза и сделал знак стоявшим рядом двум полицейским. Они взяли брезентовые ширмы, оставленные с одной стороны, и тщательно разместили их в нужном месте, скрыв от моего взгляда дальнейшие действия. Я отвернулась, стараясь не думать о том, что сейчас могло происходить в ложбинке. Дженни, напомнила я себе, давно уже нет. Оставшееся не могло чувствовать совершаемого над ней, ему стало безразлично любое оскорбление. Но от ее имени переживала я.

Я бы все отдала, чтобы вернуться назад, выбрать другой маршрут в лесу. И тем не менее… я прекрасно сознавала: хуже жить в надежде. Обнаружение тела Дженни позволило ее родителям по крайней мере узнать о случившемся с их дочерью. Теперь они будут уверены, что она уже не испытывает ни боли, ни страха.

Я откашлялась.

— Вэлери, не знаете, я скоро смогу уйти? Просто я уже давно здесь и хотела бы вернуться домой.

Вэлери встревожилась.

— Ой, нет, мы бы хотели, чтобы вы подождали, пока у старшего инспектора появится возможность поговорить с вами. Обычно мы как можно скорее беседуем с теми, кто находит тело. А в этот раз тем более, поскольку вы знали жертву. — Она наклонилась ко мне. — На самом деле я бы не против немного узнать о ней и ее родителях. Я буду прикреплена к этой семье. При возможности всегда лучше заранее узнать, с кем предстоит иметь дело.

У нее это хорошо получится, машинально подумала я. Ее плечи созданы для того, чтобы на них выплакаться, — пухлые и мягкие. Заметив ее выжидающий взгляд, я продолжала молчать. Мне вдруг совершенно расхотелось с ней разговаривать — я совсем замерзла, одежда на мне была слишком легкой, я испачкалась и нервничала. Распустив забранные в хвост волосы, я спросила: