Город двух лун. Первая книга романа «Завет Нового времени» - Лернер Анатолий

Воображение рисовало картины, где он был клочком газеты, подхваченным штормовым ветром и несущимся в неизвестность над бескрайней, ужасающей стихией воды. Но, едва открыв глаза, Михаил понимал, что тюрьма не отпустит его, не уступит никому – даже разбушевавшейся стихии. Навечно врубившись колуном в сопку, тюрьма легко переносила любые перемены, и никакие стихии ей были нипочём.

Михаил открывал глаза лишь для того, чтобы убедиться, что всё не так уж и плохо. Оглядевшись, он снова смежил веки, прислушиваясь к шуму шторма. Ветер наседал на тюрьму, и намерения его были более чем круты. Лишь временами он затихал, чтобы набраться новой силы. А потом долго и пронзительно свистел и скрежетал.

Михаилу показалось, что сквозь дремоту он услышал голос ветра:

– Завидуешь?

Михаил открыл глаза. Над ним стоял крепкий мужик в стильной майке и рваных джинсах. Судя по тематике наколотых на руках отличий, он был совсем не новичок в уголовном мире. И его погоняло Бывалый, принималось без лишних слов.

Перед Бывалым лежал несколько полноватый мужичок, с явно выраженным интеллектом. Глядя сверху вниз, Бывалый снова спросил:

– Завидуешь?

– Чему? – не понял Михаил.

– Ветру! – рассмеялся Бывалый. – Тому, что он по ту сторону забора!

– Завидую, – улыбнулся Михаил. И Бывалый, обескураженный прямым ответом, крякнул:

– Ну да. Вот ты, Кандидат, мужик умный. Что-то даже преподавал. Скажи, что с людьми происходит? Почему бардак такой?

– В мире нарастает глобальный кризис, – ответил Кандидат, и сокамерники застыли, раскрыв рты.

Чего? – спросил худой и шустрый мужичонка неопределённого возраста. Из-под ворота его рубахи виднелась вылинявшая тельняшка. – Кандидат прикалывается?

Говори проще, – кивнул Бывалый, поглаживая лысину и садясь на шконку Кандидата. – Будь проще, и люди к тебе потянутся. Да, Морячок?

Морячок согласно кивнул, подойдя к Бывалому.

– Куда уж проще? – спросил Кандидат, вставая со шконки и зябко потирая руки. – Сами посмотрите. Рушатся все законы, созданные людьми.

– Это какие такие законы рушатся? – полюбопытствовал парень лет двадцати, лежащий на верхних нарах. Он только что проснулся и решил поучаствовать в беседе.

– Тише ты, дизентерийный, – цыкнул Морячок, – молодой ещё! По понятиям…

– Не дизентерийный, а дезертир.

– Что, ссышь за Родину воевать? – рассмеялся Морячок.

– А почему «по понятиям»? – поинтересовался Кандидат, и Морячок охотно ответил.

– Потому, что он – в тюрьме, и он – вор, хоть и прикидывается фрайерком.

– И что из этого?

– А то, что вор, – Бывалый смотрел на Молодого, – живёт по понятиям.

– Это значит, что вор не признаёт закона? Так?

– Так, – кивнул Бывалый.

– А «понятия» – это то, что вор признавать должен?

– Вор живёт по понятиям, – чеканил каждое слово Бывалый.

– Хорошо. Выходит, понятия – это тоже закон? – спросил Кандидат.

– Это воровской Кодекс.

– Кодекс для тех, кто не признаёт законов?

– Смекаешь, – впервые улыбнулся Бывалый.

– Вот я и спрашиваю, – продолжил Кандидат. – Что происходит, когда воры отказываются жить по «понятиям»?

– Так и я о том же! Бардак!

– Согласен. И у нас в наличии – семь миллиардов человек, которые ради своего живота рвут зубами своё, нарушая все законы: божественные, уголовные… и даже воровские понятия. Человеческая жизнь обесценилась. Люди за гроши продают себя себе подобным, а те словно возомнили себя богами и стали посягать на законы природы. И это уже не бардак, нет. Это – глобальный кризис. Когда ни на кого нельзя положиться, когда врагами становится государство, банки, кредитные кампании, когда весь мир ополчается против тебя, и помощи ждать не от кого. Тогда каждый отвечает за себя сам. И многим кроме ножа или выстрела – увы, больше ответить нечем. Вот это и есть глобальный кризис.

– Точно. Глобальный, – согласился Бывалый, – но что же взамен?

– Взамен будет генерация «Пи».

– Это как?

– Это когда деньги перестанут иметь цену.

– Ты гонишь! – вскричал Морячок. – Это же – всем тогда…

– Точно!..

– И кто это всех так опустил?

– Тамплиеры, – неожиданно для всех ответил Бывалый.

Кандидат улыбнулся, а Морячок громко сглотнул слюну.

– Тамплиеры! – повторил Бывалый. – Один умный мужик, вроде тебя, рассказывал, что тамплиеры владели несметными сокровищами, которые приумножали тем, что перемещали их с места на место.

– И каким образом? – поинтересовался Морячок.

– Как в напёрстках. Сначала они подряжались в качестве охраны и перевозили целые состояния. Смекаешь? А потом придумали чеки.

– Это было удобно, – согласился Михаил, – и намного безопасней. С тех пор, как тамплиеры стали применять первые чеки, путешественникам не нужно было брать в дорогу опасный груз – золото. Тамплиеры принимали его, выдавая бумагу, по которой её предъявитель мог получить золото в любом месте, где находилось представительство ордена.

Бумага стала популярной, а тамплиеры очень богатыми. Из обихода стали изыматься золотые и серебряные монеты, на смену которым пришли деньги из бумаги.

– И что?

А то! Множественное количество бумажных денег не всегда отражает реальное количество золота, стоящего за ними.

– Бывалый, а ты, часом, сам не из этих? – спросил Морячок. – Как их там?..

– Тамплиеров, – подсказал Молодой.

– Нет, – подумав, ответил Бывалый, – но с твоей мамой я мог бы ещё сделать маленького тамплиерчика. – Все, кроме Молодого, рассмеялись, и под общий хохот услышали:

– А вот он – готовый тамплиер, – Бывалый пальцем указал на Кандидата.

– Нет, – сказал Кандидат, отмахиваясь. – Тамплиеры – дети в сравнении с теми, кто их обучил делу и позволил разбогатеть. Всем своим положением и богатством они были обязаны нашим паханам.

– Эй, Мужик! – окликнул Бывалый затаившегося на нарах мужчину лет пятидесяти. – Слыхал?

Мужик всё слышал и теперь улыбался. Но, когда он взглянул на Кандидата, тому показалось, что Мужик обнажает зубы. Связки на его шее сильно напряглись, а сам он хоть и лежал, а был – как взведённая пружина. Он легко для своих лет отжался от нар и в прыжке перемахнул через них. По-кошачьи приземлившись на четыре конечности, он выпрямился и, потерев ладони, выдохнул:

– Х-хто такие?

Михаил смотрел на Мужика и видел, как у его виска пульсирует вена.

– Неужели никогда не слышали? – спросил он, как можно естественнее разыгрывая удивление. – Очень известные личности.

– Говори, – произнёс Мужик, продолжая скалиться.

– Самый крутой, – сказал Михаил, – Моше Ребейну.

Мужик кинул взгляд на Бывалого, и тот кивнул:

– Был такой крутой, – сказал он, – из принцев Египта. Кинул братца-фараона на золото и увёл из рабства целый народ, с которым говорил от имени Бога.

– Считается, – сказал мужик, загибая палец, – кто ещё?

– Шимшон. Ну, то есть, Самсон, – назвал имя Михаил.

Мужик продемонстрировал полное непонимание.

– Самсон и Далила! – подсказывал Михаил Бывалому, а тот лишь морщил лоб и качал головой. Наконец, он спросил:

– Это тот, с длинными волосами?

– Тот! – обрадовался Михаил эрудиции Бывалого.

– Ну-у-у-у! – зарычал Бывалый. – Этот Самсон был зверем. Он в натуре пасть льву порвал!

– А когда на него напала тысяча филистимлян, – подхватил Михаил, – он ослиной челюстью отбился от преследования.

– Погорел на бабе, – сказал Бывалый Мужику.

– Да, – сочувственно кивнул Мужик и закурил.

– Потом был Давид, – сказал Михаил. – Он был подростком-пастухом, когда попал в армию царя Шауля. Как раз, когда предводитель филистимлян предложил решить исход сражения поединком двух лучших воинов и выслал для состязания трёхметрового великана Голиафа.

– Выберите человека, – крикнул тот, – и пусть он подойдёт. Если он убьёт меня, мы будем вам рабами, если я убью его – будете служить нам!

Никто не решился противостоять великану, вооружённому дротиком, мечом и луком. И тогда Давид принял вызов. Он вышел на бой с филистимлянином, вооружённый палкой и кожаным ремнём, мгновенно превращавшимся в пращу, и пятью камнями.

– Разве я собака, что ты идёшь на меня с палкой? – закричал Голиаф… и получил камнем в лоб. Поверженный от первого же камня великан рухнул замертво, а юный воин отрезал голову врага и поднёс её царю. Филистимляне в панике бежали. Давид стал царём и отцом Соломона, мудрейшего из людей.

– Ну, про мудрость Соломона я тоже слышал, – улыбнулся Мужик, – когда он двух проституток с байстрюком развёл, – он довольно хмыкнул.

– Было много других, но я называю только самых известных, – обратился за поддержкой к Бывалому Михаил, – и, конечно, Иисус.

– Как, – удивился Морячок, – и его тоже вы себе забираете? Он же – наш.