Неукротимая герцогиня - Жюли Галан

Не успели Жанна с Рене удивиться такому странному поведению барона, как на лестнице, ведущей к балкону, раздался топот сапог. Через минуту великолепный барон появился перед девушками, сжимая могучей дланью тощую шею трясущегося от страха слуги.

– Мое почтение, прелестные дамы! – густым красивым басом пророкотал де Риберак. – К моему негодованию, я увидел, что здешние мужчины – жалкие трусы! Они, как овцы в загоне, сбились за хлипкой загородкой и оставили двух самых очаровательных в мире дам погибать в одиночестве на полуразрушенном, просто опасном для жизни балконе! Пресвятая Дева, Заступница Пречистая! Одно ваше слово – и я вызову на бой всех, сколько бы их тут ни набилось!

– Могу я идти, господин барон? – просипел полузадушенный слуга. – Я же показал дорогу… Кхе... кхе… кхе…

– Можешь!

Барон, не глядя, разжал пальцы и выпихнул лакея в темноту коридора.

Вскоре отдаленный грохот костей возвестил, что слуга достиг конца лестницы.

Между, тем в зале нарастало нетерпение.

На скамьях уже успели перездороваться друг с другом и теперь все чаще поглядывали на сцену. В ложах дамы окончательно приуныли, видя, что красавчик сбежал к бесстыжим вертихвосткам на балконе.

Но досадная заминка случилась совсем не по вине артистов. Слуга, которому поручили наполнить лампы для сцены маслом, перебрал винца, кретин, и, споткнувшись на дрожащих ногах, разлил все масло, паразит! Пришлось срочно бежать за новым, а зрители томились в ожидании. Наконец все привели в порядок и начали гасить факелы.

Увидев это, барон де Риберак галантно предложил девушкам спуститься в зал. Ведя их по грубым ступенькам, он так хитро расточал веселые, хоть и грубоватые комплименты, что каждая занесла его в свой список сердечных побед.

Глава III

Огоньки ламп потрескивали, образуя вдоль сцены неровную сверкающую дорожку, отделяющую реальный мир от волшебного.

На авансцену мячиком выкатился расфуфыренный толстяк и торжественно – завывающим голосом объявил начало представления:

– Благородные дамы и господа! Сегодня вы, благодаря усилиям нашей скромной труппы служителей искусства, проведете незабываемый вечер! Не впадая в грех лжесвидетельства, скажу, что мы прославились своим умением творить прекрасное во многих городах Франции и Италии. От Тосканы до Брюсселя – везде нас встречали бурными восторгами. И восторги эти всегда оправдывались с лихвой! Сейчас мы покажем вам небольшое представление, во время которого акробаты, жонглеры и фокусники потешат вас своими удивительными трюками, а вслед за этим вашим благородным взорам предстанет новая, абсолютно неизвестная во Франции греческая пьеса «Ливистр и Ро-дамна» с драматическим сюжетом, трагическими сценами, но со счастливым концом!

Половина зрителей на скамьях (да и в ложах тоже) ни слова не поняла из этого завывания. Вторая половина догадалась, что сначала будут трюкачи, а потом сказка, но, глядя на махающего как мельница руками толстяка, все решили, что будет интересно.

Пока одетые в разноцветные трико акробаты карабкались по длинному красному шесту, катались колесом по сцене, ходили на руках, жонглировали шарами и горящими факелами, а цыганского вида фокусник оживлял жареную курицу, которая до этого мирно лежала лапами вверх на большом оловянном блюде в окружении слив и инжира, политая дивным бархатистым соусом, барон де Риберак ловко вклинил трехногий табурет (кресла для него не осталось) между креслами Жанны и Рене и громовым шепотом, слышным половине зала, принялся комментировать происходящее.

Жанна холодно-благосклонно воспринимала реплики барона, внимательно глядя на сцену, а Рене тихонько смеялась над его остротами в адрес актеров.

Наконец комедианты самыми причудливыми способами покинули сцену, и занавес закрылся.

Перед закрытым занавесом опять утвердился толстяк и теперь уже более человеческим голосом начал рассказывать завязку пьесы:

– Итак, благородные сеньоры, в одной далекой стране жил прекраснейший юноша Ливистр, который был чист душой, как родник, и смел сердцем, как сокол. Однажды он увидел во сне юную деву, красивую, как утренняя роза в росе. Ливистр полюбил ее всей душой и, проснувшись, затосковал по незнакомке. Самые прекрасные дамы той страны не могли рассеять печаль юноши. Отец его, сиятельный герцог, видя, как сын чахнет на глазах, разрешил ему отправиться в путешествие по свету, чтобы любящее сердце привело его к той, без которой он не может жить!

Заинтригованные началом зрители заворожено замерли, глядя в рот рассказчику, и над залом повисла благоговейная тишина.

– Два года странствовал по свету влюбленный юноша и, наконец, попал в благодатную страну. Там, в серебряном дворце Аргирокастрон, Ливистр увидел ту, что полонила его сердце!

Занавес разъехался, и взволнованные зрители увидели в углу сцены серебряный дворец Аргирокастрон в виде одинокой башни, увенчанной зубчатым парапетом сделанный из раскрашенной парусины, натянутой на реечный каркас. В другом углу возвышалась скала и торчало одинокое деревце. На втором этаже «дворца» было прорезано окошко; обрамленное широкой деревянной рамой. Из него выглядывала грубо раскрашенная девица – неземная любовь прекрасного Ливистра.

На сцену вышел все тот же толстяк в восточном полосатом балахоне и ярко – малиновом тюрбане с пером. За ним семенил смуглый слуга, тот самый, что показывал фокусы. Он обмахивал толстяка опахалом – Дочь моя, благородная принцесса Родамна! – воззвал толстяк к девице. – Я вынужден оставить тебя одну и на время покинуть наш серебряный дворец Аргирокастрон, дабы встретить в гавани египетский флот, с которым в нашу страну приплыл египетский король!

– Хорошо, отец мой, благородный король Крис! Дни нашей разлуки покажутся мне годами! – довольно равнодушно отозвалась девица.

Папочка-король, сопровождаемый слугой, важно удалился, а на смену ему вышел прекрасный Ливистр, довольно смазливый парень в обшитом кружевами коротеньком плаще и маленькой круглой итальянской шапочке. За плечом у него болтался небольшой колчан со стрелами, а в руке он сжимал крохотный лук.

В полном изнеможении Ливистр оперся о скалу и принялся вытирать несуществующий пот.

Увидев в башне свою долгожданную неземную любовь, он сначала бросился перед ней на колени, а затем принялся с помощью лука обстреливать красавицу записочками.

Прекрасная, но неприступная Родамна всякий раз инстинктивно вздрагивала, когда обвязанная бумажкой стрела вонзалась рядом с ее ухом в деревянную раму, а потом с величайшим презрением, не читая, рвала послание и выкидывала обратно стрелу.