Избранный. Печать тайны - Валерий Атамашкин

Над площадью зависла тишина…

Цок-цок-цок-цок. Стук копыт эхом разнесся по главной площади. С секунду все прислушивались. Взгляды людей вопреки обычаям впились в аллею и когда на вымощенной искусно обработанным камнем полоске земли появились три великолепных жеребца…

«Ур-а-а-а-а-а!» — взревел народ.

Толпа приветствовала повелителя. Многие из присутствующих видели владыку впервые и поэтому с трудом сдерживали свое волнение. Некоторые люди в толпе рабочих и бедняков, пустились в пляс. Юноши, засунув пальцы в рот, оглушительно свистели, за что впрочем, сразу получали крепкого тумака от стражи. Люди, расположившиеся под навесами, сдержанно хлопали, дабы соответствовать своему положению.

Царь ехал на черном скакуне. Могучие плечи укрывала мантия, расшитая золотом, свисавшая до самой земли. Мантия была также черной — символ скорби и траура. Голову поверх шлема украшала корона. По левое плечо владыки на отличном скакуне скакал принц — брат царя, также облаченный в черную траурную мантию. Третьим наездником на шикарном белом жеребце был военный советник императора — Толен, чье суровое лицо, изрезанное шрамами украшали живые глаза. Но сегодня взгляд Толина был потуплен, глаза полные грусти смотрели вниз…. Возможно эмоции на лицах его спутников скрывали шлемы с опущенными забралами, но таков закон. Народ не должен видеть лицо своего владыки. Все трое были одеты в великолепные мифрильные доспехи.

Под бурные овации толпы, троица пришпорила коней. Пара молодцев из имперской стражи, подскочив, тут же отвели животных в сторону. Король и принц последовали на сцену, а Толен взобрался на помост. Сзади, с обратной стороны сцены на помост поднялись двенадцать человек, обступив трон императора. Из двенадцати вперед вышел старец. Он был одет в наряд, напоминающий монашескую рясу. Взгляд уверенный и гордый смотрел вперед. Старец поднял руку, прося толпу успокоиться. Народ замер. По площади прошелся шепот: «будет говорить совет». Дождавшись тишины, старик опустил руку.

— В первую очередь я от лица «Совета двенадцати» хочу выразить признание нашему повелителю императору и его августейшему высочеству принцу, — по традиции старец поклонился королю.

Народ в ответ взревел овациями, но старец поднял руку вверх, прося внимания, и когда над площадью вновь повисла тишина, он продолжил.

— Уважаемые жители великого царства Эверест, я как председатель «Совета двенадцати», как глава нашей любимой церкви и член совета белых магов, решился взять на себя ответственность и сообщить вам страшную весть, — старик благоговейно прикоснулся ко лбу указательным пальцем. — Сына царя пометили, — выдохнул он.

По площади пронесся вздох ужаса…

… Красно-синее, неистово бушующее пламя огня щекотало язычками воздух. Дым огромными черными клубами струился вверх.… Навзрыд рыдали женщины, угрюмо украдкой вытирали слезы мужчины, а языки пламени лизали воздух. Принц слышал смешок из-под забрала царя. На его лице, скрытом шлемом сияла улыбка.

— Вот так вот все и было, — Фарел развел руками, закончив рассказ.

Хелс задумчиво разглядывал пузырьки пива, покачивая головой.

— Ничего не скажешь, — прошептал он.

Фарел тяжело дышал и краем глаза посматривал за спину друга, на затянутое шторой окно.

— Очень интересно.

— Что? Хелс, я не понимаю, что происходит! — голос толстяка дрожал. Хелс одним махом осушил остатки пива и отставил стакан в сторону.

— Знаешь, друг, торопиться некуда, но все же, стоит предостеречься, — Хелс поднялся из-за стола и подошел к висящей на стене картине. На холсте синей краской умелой рукой мастера был изображен океан и в нем могучий, поглощенный бушующей стихией кораблик. Хелс отодвинул картину, обнажив встроенный в стену сейф. — Кто предупрежден, тот вооружен.

Из сейфа появился пузырек. Он осторожно раскупорил пробирку.

— Смотри.

Хелс извлек из своей шляпы перо и немедля опустил его в пузырек с жидкостью. Что-то зашипело, и через секунду Хелс достал перо обратно. Фарел присвистнул. Перо, точнее та его половина, что побывала в пробирке, осыпалась прахом в руках Хелса. Он разжал руку и сдул с ладони пепел.

— С такой штукой ходят на драконов, старик, — сказал он. — А если это действительно они…. — Хелс сделал паузу, улыбнувшись, — то им придется несладко.

«Фарел-Фарел-Фарел».

Рокочущий голос заставил комиссара проснуться.

«Фарел-Фарел-Фарел».

Фарелу казалось, что голос доносился снаружи.

Рука толстяка скользнула по кровати, нащупывая арбалет. Голос звучал постепенно стихая. Фарел прислушался. Тик-тик-тик-тик — на стене стучали часы. Начало третьего. За окном светила луна, слышался шелест листьев.

«Фарел-Фарел-Фарел».

Старик всматривался сонными глазами в комнату. Голос приближался и теперь уже доносился из-за входной двери. Фарел поднял арбалет. Конец стрелы был смазан вязкой, вонючей жидкостью, смесью того самого раствора, что дал ему Хелс.

— Кто там?

Никто не ответил. Исчез и голос. С минуту Фарел вслушивался в тишину.

— Кто там? — повторил он.

Молчание. Фарел осторожно поднялся с кровати, выдвинул перед собой арбалет и двинулся к двери. Пол предательски скрипел, заставляя сердце Фарела биться чаще. Он остановился напротив входа и облокотился о шифоньер.

— Кто там?

В горле пересохло, страстно хотелось курить. Он вспомнил, что забыл купить табак. Фарел несколько раз повторил вопрос. Никто не ответил и он, постояв с минуту, двинулся к дверному проему.

Что… нет показалось.

«Не может быть никакого запаха» — подумал Фарел.

Неохотно опустив арбалет, он примкнул к глазку на двери…. На пороге стояла женщина из дома напротив.

— Это вы, миссис Дорати?

Дама молчала.

«Может, случилось что?»

Старик, не отрывая от глазка взгляд, нащупал замок. Дважды провернутый в замке ключ оставил дверь на цепочке.

«Неприлично в моем возрасте бегать по квартире в трусах» — подумал толстяк.

Дверь скрипнула, натянулась цепочка.

— Негоже женщи… — шутка, которую хотел отпустить Фарел, застряла в горле, и он захлопнул дверь, навалившись на нее спиной. К груди подкатила тошнота, липкий противный комок. Неестественно вытаращив глаза, Фарел зажал нос рукой. Запах серы. Снаружи исходил этот мерзкий запах вперемешку с еще каким-то незнакомым запахом жутко напоминающим раздавленные гнилые помидоры.

— Мистер Фарел, это ваша соседка, — сказали из-за двери. — Мне нужна ваша помощь.

«Это другой голос, — подумал Фарел. — Это не голос чертовой старухи с дома напротив».