Избранный. Печать тайны - Валерий Атамашкин

Фарел и Хелс, не моргая, смотрели друг на друга. Хелс первым отвел взгляд.

— Я хочу, чтобы мы поднялись наверх, — сказал он. — Мне есть, что сказать тебе, друг, и боюсь, от услышанного у тебя не улучшится настроения. Оно ждет нас. Я хочу тебе кое-что показать.

Мужчины поднялись на ноги. Глубоко в душе зарождалась паника.

Кладбище напоминало сон. Таинственное, загадочное, даже дикое, оно заставляло сердце биться чаще. Тело покрылось гусиной кожей. Могилы, кресты, темнота и одинокие звезды. Фарел не боялся, это было что-то другое. Осторожность, не страх, а волнение. Страх же спрятался где-то глубоко, не собираясь смыкать свои холодные скользкие пальцы,… а хотелось. То, что было написано в записке, которую показал Хелс, пугало, путая карты.

Фарел шел, спрятавшись в мыслях. Хелс нервничал.

— Ты думаешь это он?

Фарел не расслышал вопрос.

— Что-что?

— Я говорю, что это он, — Хелс шел медленно, осматриваясь по сторонам.

— Возможно, я уже ни в чем не уверен.

— Я тоже друг, я тоже… жуткое место, — добавил Хелс.

Туман, рассеявшийся по кладбищу, густел, падала видимость, и дышать с каждой минутой становилось сложнее. Смылись кресты надгробий, растаяли в тумане кроны деревьев, и вскоре им пришлось взяться за руки, чтобы не потерять друг друга из виду. Он шли, всматриваясь в белую пелену наугад. Исчезла земля под ногами. В голове крутились слова из стиха, который показал Фарелу Хелс.

«И сквозь туман и сквозь печали,Оставив дома боль и страх,Должны явиться вы, мечтая,О жизни, а не о грехах.Когда часы покажут восемь,А на кукушке будет семь,Должны собраться вы и тихо,Явиться в общий мавзолей.Все лишнее оставьте дома,А то спугнете лишь себя,А если нет, задумайтесь,И вспомнив, тихо скажите про себя,Когда берем мы в долг, то надо помнить,Что есть только один исход,Отдать или смыть долг кровью,А время ждет, время идет»

Поражала тишина — мертвенная, давящая тишина, сгущающаяся подобно туману. Не было слышно собственных шагов. Исчез хруст веточек под ногами, шелест опавших листьев.

«Ее нельзя нарушить», — думал Фарел.

Он хотел что-то сказать, но голос затерялся в тумане. Они шли в тишине собственных голосов.

Звук нарастал эхообразно, громче, громче и вскоре Фарел мог различить звук. Каркала ворона.

«А мне плевать», — думал комиссар.

Ярость исчезла. Он все сильнее сжимал руку Хелса. Хелс сжимал его руку. Голос, раздавшийся из тумана, заставил друзей остановиться.

— Кто здесь? — крикнул Хелс. Голос растаял в тумане.

— Говорю я, вы соглашаетесь, — кто-то говорил сквозь туман. Неприятный булькающий звук.

— Да, — совсем тихие голоса, которые друзья не узнали.

Фарел и Хелс, оборачиваясь по сторонам, пытались увидеть говорившего. Но тщетно — окружающий их звук шел со всех сторон.

— Я знаю все, остальное бесполезно, — сказал кто-то. — Хелс? Ты читаешь молитву. Фарел? «Я так не могу, пожалуйста, я так не могу». Это твои последние мысли.

По спинам друзей пробежал холодок. Фарел озирался по сторонам.

«Как такое может быть?».

— Не знаю, Фарел, как и ты еще три дня назад не знал, что твоя соседка будет мертва. Но она мертва. Ты убил ее. Понимаешь?

Голос как будто дал обдумать сказанное. Фарел потупил взгляд.

— Я защищался, — пробормотал он.

Голос оставил это без ответа.

— Вам будет больно. Ненадолго, — продолжил он. — Вы должны кое-что понять.

… Чудовищная вспышка боли…

Мутные очертания. Как полет в облаках — легко, бесчувственно. Здесь правит бесконечность. Фарелу хорошо. Забыть о жизни, о причудах. Только этот мир, новый мир. Здесь нет ощущения времени, только вольность. Крыши домов не плывут, они растворяются в сознании, обретая черты. Мир рисует дом — стены, окна, дверь. Дверь открыта. Он оказывается внутри. Сначала в доме пустота, но несколько необычная. Она живая, движется и первым Фарел видит стол. Он громоздок и кажется, что ему не место в маленькой комнате. Но все хорошо. Все стабилизируется. В окнах горит свет все ярче и ярче, освещая комнату…. Появляются чувства. Радость, искренний детский смех. Глубокое удовлетворение. Все вокруг кажется таким знакомым, родным. Стул и человек появляются одновременно. Теперь Фарел видит второй стул. На нем человек. Пока они похожи. Пока? Приятное удивление — появляются идеи. Силуэт одного из сидящих приобретает очертания. Появляется одежда, растут волосы. Второй по-прежнему светящийся силуэт. Губы, глаза, уши. Что-то есть в первом…

— Мне нужны деньги, — губы первого зашевелились. — Мне нужен этот пост.

Это же… Фарел. Прошлое… Я вернулся туда.

— Старик глупец. Тем более Хелс тоже хочет начать дело. Нам надоело, что все дергают нами как куклами на веревочках.

Это лицо.

«Неужели это дерзкое, искривленное яростью лицо принадлежит мне?».

— Это доходит до крайности — продолжал молодой человек — Я чувствую, что поступаю правильно, я должен так поступать. Мысли, сны, все мое нутро велит сделать это.

Соседний силуэт переливался красками и Фарела слепил этот блеск.

— Достоин ли ты этого? — спросил силуэт.

— Да, — не задумываясь, ответил Фарел.

— За мечты надо платить, человек. Готовы ли вы заплатить?

Он кивнул.

— Не вопрос, ближе к делу.

Картинка взорвалась, разбившись в сознании Фарела на тысячи мелких кусочков…

… Воскресенье. Табличку «ЗАКРЫТО» Фарел повесил еще с утра. Вся контора не работала, ее служащие отдыхали. Пора платить последний долг.

— Фух, к черту, будь все как будет, — прошептал Фарел.

Все нужные документы лежали в папке на столе. Все было сделано. Оставалось ждать…

… Шок прошел. Он не был удивлен, относясь к происходящему как к неизбежности.

«Сделать, — крутилось в голове — И все будет кончено, теперь уже раз и навсегда».

Хелс не сомневался. Он сказал, что об этом никто не узнает.

«Все останется по-прежнему… Прочь, прочь такие мысли. Все будет гораздо лучше. В сто, в тысячу раз. Я со всем справлюсь, — думал Хелс. — Со всем».

Ночь, а все уже сейчас было готово.

Кровавая лилово-бледная луна зависла в небе над кладбищем. Грозно мчались по небесному своду тучи. Легкий ветерок ласкал принца прохладой. Шел двенадцатый месяц года Янтаря и где-то на надгробиях появились первые корочки инея. Жизнь замерла. Завернутый одеялом ребенок, всхлипывая на руках Хелса, сосал соску и старик, покачивая малыша, пытался его успокоить. Рядом стоящий Фарел, уткнулся подбородком в шерстяной платок, курил трубку, выпускал огромные клубы дыма, и то и дело сплевывал наземь горечь. Оба молчали. Хелс заметно похудел, и на щеках появились впадины, глаза запав внутрь, ничего не выражая, наблюдали за приближавшимся принцем. Обычно живой, весь красный и горячий как поросенок Фарел сегодня был бледен как никогда и безучастно рассматривал надгробие близлежащей могилы. Живот неприятно терзала изжога. Силуэт принца приближался. Черный плащ развивался на ветру, обнажая могучий, спрятанный в кольчугу торс. Обернутое тяжелым шелковым одеялом дитя спало на руках Турека. Принц окинул взглядом стариков.