Очерки жизни и быта нижегородцев XVII-XVIII веков - Дмитрий Николаевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Решив перейти от мыслей к действию, посадский староста начал разговаривать в земской избе с приходящими по делам посетителями на волнующую его тему. Излагая свои сокровенные думы, он убеждал каждого, что можно добиться успеха, если подняться не единицам, а всему народному множеству. Большинство собеседников при этом, по словам летописца, «в умиление приходить начаша», и лишь единичные люди «ругающеся отходяща». На вопросы, как практически подойти к делу, Кузьма указывал на необходимость в первую голову собрать казну и предлагал желающим делать пожертвования.
Вдохновенные слова Минина способствовали успеху добровольного сбора, сумма которого достигла 1700 рублей. Конечно, для серьезного похода этих денег было слишком мало, и Минин решил обратиться с воззванием ко всему населению города. В одно из воскресений, после церковной службы, он произнес короткую, но близкую народному сердцу речь.
До нас не дошел точный текст его речи, да и не мог дойти, так как никем не записывался. Минин произнес приблизительно следующее: «Если хотим помочь государству, то не пожалеем имущества своего, и не только имущества, но в случае нехватки и дома продадим или займем у имущих, отдав им в отработку жен и детей».
В изложении летописного сказителя, по всей вероятности монаха (среди которых и попадались чаще всего грамотеи), уснастившего мининскую народную речь церковнославянскими оборотами, эти слова приобрели нижеследующую форму: «Буде нам похотети помочи государству, ино не пожалети животов своих, да не токмо животов своих, ино не пожалети и дворы своя продавати, и жены и дети закладывати».
Летописцы, упоминающие о Минине, единогласно свидетельствуют: «Речь его нижегородцам люба бысть».
Говорил ли Минин красноречиво? Едва ли. Откуда посадскому человеку знать приемы «красивой речи»? Он был, вероятно, неграмотен (позднее за него в случае нужды подписывались другие). Простая, безыскусственная речь земского старосты нашла отклик в сердцах слушателей по той простой причине, что соответствовала общему заветному желанию помочь Отечеству и земле русской.
Результаты патриотического обращения к горожанам не замедлили сказаться. Широкой волной потекли пожертвования. Деньги, ценности, домашние вещи приносились на площадь, а земский староста вел им счет и сдавал на хранение в соборные подвалы. Во время сбора отмечались трогательные сцены, многие приносили последнее, были такие, что снимали с себя на площади и отдавали на общее дело одежду. Пример малоимущих посадских людей повлиял и на богатых. Известен из летописей рассказ о богатой вдове, которая из имеющихся у нее двенадцати тысяч рублей десять отдала на ополчение.
После такого вступления предстояло найти подходящего человека, чтобы отдать под его начальство будущую рать.
Предлагая избрать военного руководителя, Минин обращался главным образом к массе, к посадским, к людям своего круга. Русская посадская община привыкла к самоуправлению и к выборному началу, но исключительно в своих пределах. Посадские, собирали деньги, отдавали их в казну, но в государственные дела не вмешивались. Власть над ними принадлежала воеводам или боярам, периодически присылавшимся на места. Минин впервые предложил принцип выборности военного начальника, что в русской практике было неслыханным и смелым.
Народная нижегородская молва сначала смутно, а затем твердо и отчетливо указывала те качества, какими должен обладать будущий вождь ополчения. Нижегородцы желали, по словам «Нового Летописца», иметь себе наставника «честного», «кому заобычно ратное дело», даже больше того, «кто б был в таком деле искусен» и вместе с тем «который в измене не явился».
Таким человеком, по общему говору, являлся выдающийся полководец — князь Дмитрий Михайлович Пожарский, лично не бывавший до того в Нижнем, но понаслышке через ратных людей хорошо известный большинству нижегородских патриотов.
Пожарские считались древним, но захудалым служилым родом. Об отце Дмитрия Михайловича — Михаиле Федоровиче Пожарском, прозванном «глухим», известно, что он участвовал при Иване Грозном в Казанском походе и Ливонской войне, за что получил в награду село Мугреево Суздальского уезда. Михаил Пожарский умер в 1588 году, оставив троих малолетних сыновей.
Средний по возрасту, Дмитрий, родился в 1578 году. По захудалости рода ему не приходилось рассчитывать на значительное место и быстрое продвижение по службе. К восемнадцати годам молодой Пожарский числился приказным стряпчим «с платьем», получая жалование двадцать рублей в год. В числе других дворян он подписал в 1598 году соборное определение об избрании в цари Бориса Годунова. Присутствовал Пожарский также при насильственной смерти Лжедмитрия и участвовал, имея чин дворецкого, в избрании «боярского царя». С воцарением Шуйского придворная жизнь стала тяготить его. Соперничество, хитрости, доносы, взаимное подсиживание царедворцев были слишком не по душе прямодушному и неискусному в интригах стряпчему-дворецкому.
Пожарский попросился на боевую службу. Случай представился в 1609 году, когда укрепившийся в Тушине второй самозванец серьезно угрожал Москве, а окрестности столицы были наводнены польско-литовскими бродячими шайками. Против последних был послан отряд под начальством Пожарского.
Под Коломной молодой военачальник обнаружил скоплявшиеся силы поляков, у села Высоцкого враг был настигнут, окружен и целиком уничтожен.
В том же году Пожарский с успехом выполнил второе поручение — разгромил у р. Пехарки (приток р. Москвы) крупный отряд атамана Салькова, против которого безуспешно выступал старый, опытный воевода Сукин. Эти два поручения обнаружили недюжинное военное дарование Пожарского, и в следующем году он был отправлен воеводой в город Зарайск под Рязанью.
В конце июля 1610 года Шуйский был низложен. 4 августа состоялось боярское постановление о Владиславе, а в сентябре поляки уже сидели в Кремле.
Зарайский воевода не признал боярского решения и отсиживался в своем городе до января 1611 года. За этот промежуток времени зарайцы не только успешно отбились от неожиданного нападения воровских казаков, но освободили от изменников несколько городов к югу от Рязани и Переяславля.
В марте 1611 года Пожарский пробрался с небольшим отрядом в Москву и расположился близ Сретенских ворот. Это было время, когда к столице стекались отряды первого ополчения.
Провокационное выступление поляков в день русского религиозного праздника Вербного воскресенья заставило Пожарского с зарайцами броситься на помощь избиваемым горожанам Китай-города. Жестокая сеча (в которой участвовали и нижегородцы) продолжалась два дня. Дмитрия Пожарского, всего израненного, ближайшие соратники вывезли
