Канарский грипп, или Вспомнить всё! - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тот же, кто держал Ингу за левое плечо, рывком швырнул ее за боковину дивана и прижал к полу. Рядом лопнула и брызнула вниз, в лицо крошкой китайская ваза.
Черный, придавивший Ингу к ковру, снова ругнулся и выпустил из автомата длинную очередь. Снова зазвенели стекла.
Вдруг что-то глухо ударилось о пол. Заметив темный круглый предмет краем глаза, Инга догадалась, что его бросили в окно снаружи.
Инга сжалась в испуге. Только в это мгновение и возник он — испуг.
Ослепительная желтая вспышка затопила гостиную — и Ингу накрыло теплой волной горького химического дурмана.
…Она открыла глаза и долго наслаждалась простором сумрака, слабым, как далекие звезды, мерцанием люстры, едва слышным прибоем, казалось, отзывавшимся на ее дыхание.
Она откинула одеяло, поднялась с постели, набросила на плечи халат и осторожно, чтобы не разбудить спавшего мужчину, открыла дверь балкона и вышла.
Она хотела прохлады, но не ощутила никакого различия двух миров. Ночь была теплой. Звенели цикады. Море без всякого движения воздуха над черной гладью дышало, как живое существо.
Только поручни балконных перил показались чуть прохладнее ночи, и тогда Инга наконец вздохнула с облегчением и посмотрела с балкона вниз. Там не было ни души. Плетеные кресла были пусты, фонари горели бессмысленно, в бассейнах сапфирной голубизной светилась вода… И все-таки было тревожно. Ибо когда-то опасность пришла из такой же безмятежности, оттуда — из тихого дыхания прибоя, дыхания, почти совпадавшего с ее собственным, наконец успокоившимся после тяжелых сновидений…
Рука легла ей на плечо. Она вздрогнула и осознала, что все в порядке, что это и есть настоящая защита.
— Не пугайся, детка… тут свои, — насмешливо, но ласково проговорил властный голос.
Она прижалась к мужчине и немного расслабилась в коленях, потому что была чуть-чуть выше его.
— Ничего ночка… — вздохнул мужчина и спросил: — Ты кого тут караулишь, детка?
— Так, не спится, — ответила Инга. — Опять эти воспоминания…
— Какие у тебя по ночам могут быть воспоминания, детка? — с изумлением спросил свою девушку Марк Модинцев, в этих местах просто солидный отдыхающий, а в иных — уважаемый предприниматель, известный по имени-отчеству или же по кличке Морган.
— Да все те же… — зябко поежилась Инга. — Вроде бы столько времени уже прошло… а все снится… все пугаюсь… Вспоминаю, как меня тащили эти черные… как вокруг стреляли…
Модинцев хмыкнул, все еще не принимая всерьез ее слова:
— Кто это в тебя стрелял, детка?
— Ну, те, которые пытались меня похитить… Я разве тебе ничего не рассказывала?
Модинцев несколько мгновений молчал, затаив дыхание. Он переживал уже привычное раздвоение личности: человек, который вышел на балкон в облике Марка Эдуардовича Модинцева, главы финансово-промышленной компании, отдыхающего на роскошном курорте, превращался в человека по прозвищу Морган, который прозревает мрачные глубины бытия и готов принять и предотвратить любое будущее, в частности, и такое, в котором спустя еще одно мгновение на соседней крыше раздастся неслышный хлопок снайперского выстрела и он, Морган, выпадет навсегда из перекрестия оптического прицела.
И вот Морган нежно, но решительно повернул девушку к свету и заглянул ей в глаза. Ее взгляд остался неразгаданным, и это ему не понравилось.
— Кто же это тебя пытался похитить, принцесса? — тихо и очень участливо спросил он. — Ты не шутишь со мной?
Вся биография этой белокурой сероглазой красавицы, бывшей «Мисс Москва», бывшей студентки Института стали и сплавов, Инги Пашковой была чиста и ясна — и вся сразу, на один беглый взгляд, открыта, как листок школьной характеристики. Полное досье на нее, включавшее биографии ее родителей и информацию о трех ее прошлых, более или менее удачливых хахалях, была подана Моргану спустя всего лишь пару часов после того, как он выбрал ее… Тот, кто принес «оперативку», с трудом сдерживал поганую ухмылочку. Девушку с такой характеристикой можно было сразу сажать секретаршей к Большому Пахану за Красной Стенкой…
— Я не знаю, кто они были… Они говорили по-английски. Наверно, какие-нибудь бандиты. А может, террористы… Не знаю… Чеченцы… а может, арабы…
— Арабы… — шевельнул сухими губами Морган.
Глаза «детки» были чисты как у младенца… но ее лепет отдавал бредом наркоманки. Арабов еще не хватало! Он взял ее за руки и присмотрелся к запястьям и сгибам локтей: нет, иглой девочка втихую не баловалась.
— Детка, а ты сегодня не перегрелась на солнышке? Откуда ты взяла этих арабов? Ты что, приглянулась Саддаму Хусейну? Признайся… Где он глаз на тебя положил?
— Не знаю, Марик… Очень все смутно в голове. Мне кажется, это случилось на Канарах…
— На Канарах? — Морган напрягся, но тут же деловито усвоил сообщение. В досье было указано, что, завоевав «московскую корону», Инга Пашкова была отправлена на Канары солидной рекламной фирмой. Разумеется, она там провела всю положенную неделю под прицелами теле-и фотокамер… и уж никак — не автоматов.
— Что-то я об этом случае не встречал сообщений в газетах, — ничуть не шутя, заметил Морган.
— Это было ночью… или очень рано утром, — ответила Инга словно под гипнозом. — Не знаю… Может быть, хотели, чтобы никто не узнал. Там кого-то убили… Может быть, кто-то не хотел, чтобы случился скандал.
Морган выругался про себя и сосредоточился. В этом бреду была какая-то система.
— Знаешь что, детка… Пойдем-ка отсюда в комнату, — решил он. — Я кликну, чтобы тебе принесли снотворное.
Он проводил ее до постели, усадил… и остался стоять над нею, размышляя, что делать с этим сюрпризом. Она смотрела на него с мольбой.
— Мне только одно теперь непонятно, — проговорил Морган. — Почему ты ничего толком вспомнить не можешь…
— Не знаю, Марик, — дернула плечами девушка. — Там, когда меня спасали, какой-то газ пустили… желтый… может, он так на память подействовал? У меня с тех пор голова часто болит… Вчера виски ломило. И очень часто вспомнить не могу… ну, какие-то самые элементарные вещи.
Дальше в лес — больше дров. Морган, Марк Модинцев, проснулся окончательно, решительно обошел постель, взял со своей тумбочки бутылку минеральной воды и несколько раз жадно глотнул. Ему хотелось, чтобы девушка хотя бы недолго посидела спиной
