Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– Мы с Николкой перелопатили колхозное поле, где картофель не весь собрали, – улыбнулся довольный Зарецкий. – Тогда немцы бомбить тот район начали, и уборка прекратилась. Пришлось нам ломом орудовать, чтобы с десяток добыть, целый день долбили. Теперь думаю: как на такие страшилки кольцо надевать?

– Милый, – прильнула к нему Анастасия, – я так тебя люблю!

– Настя! – раздался встревоженный голос ее матери. Обеспокоенная долгим отсутствием дочери, она вышла на лестничную клетку.

– Значит, послезавтра в десять часов я у тебя, – шепотом напомнил Зарецкий.

Оставшийся вечер прошел в доброй атмосфере. Голубиный бульон, разлитый по большим бокалам, привнес оживление и хорошее настроение. Дети разыгрались в ожидании картошки с кусочком мяса. Мария также была в приподнятом настроении.

– Я завтра с Брониславом Петровичем схожу в одно место, и, надеюсь, у меня на работе опять все наладится с дополнительным питанием, – поделилась она своими мыслями с Ларисой, когда женщины скрупулезно делили голубиную тушку, раскладывая ее ровно на шесть крохотных порций.

– Алексей после Рождества выйдет из госпиталя, и у нас все будет хорошо, – добавила свои соображения по поводу улучшения жизни их семьи Лариса.

Голубь был съеден без остатка. Детям досталось побольше мяса, а женщины довольствовались одними лапками, на которых и мяса, как такового, не было. Засыпать было хорошо, словно внутри каждого заработала собственная печка, выделяя больше тепла для обогрева тела. Однако ночью все стали просыпаться от неимоверного холода. Да еще Катя раскашлялась.

– Минус двадцать пять градусов! – раздался голос Вячеслава, который первым добрался до окна и взглянул на термометр.

– Надо идти искать дрова, иначе к утру околеем, – подала голос Мария, не на шутку встревоженная состоянием дочки.

Насте долго не удавалось разжечь примус, так как окоченевшие руки отказывались слушаться, переводя одну за другой драгоценные спички. Хлебнув кипятку, Настя, Вячеслав и Лариса вышли во двор, оставив младших на Марию. От сильного мороза перехватывало дыхание. Темень была полная. Туалетная кабина (в квартирах туалеты были заколочены), которую трижды ломали на дрова жители дома, теперь блестела металлическим корпусом.

– Пойдемте в конец улицы, там вчера дом разбомбили, – предложил Вячеслав.

– Так на нем работала бригада по заготовке дров.

– Ну, может, чего и осталось…

Поскольку других, пригодных для этих целей, объектов поблизости не имелось, а ходить по городу в комендантский час было небезопасно, они двинулись к тому дому. Еще не дойдя до цели, увидели зарево костров. Работы по заготовке дров на доме продолжались. Разбирались уцелевшие деревянные перегородки и перекрытия. Мужчины работали ломами и кирками, освобождая драгоценную древесину от цемента и извести, женщины складывали доски и увязывали их в небольшие вязанки. Руководил работами сотрудник комендатуры, чья фигура, освещенная костром, отбрасывала огромную горбатую тень на единственную уцелевшую стену дома. Невдалеке от костра стояли еще две фигуры, державшие саночки. По всему было видно, что кто-то из жителей города так же, как и Петраковы, не выдержали мороза и пришли сюда в надежде найти хоть немного топлива для своих самодельных печек.

– Не стойте зря, – периодически бросал им руководитель работ, словно вспоминая о безмолвных просителях, – дрова пойдут в госпиталь и детские ясли.

– Бесполезно, – понаблюдав за этой картиной, высказал свое мнение Вячеслав.

– Что же делать? – вздохнула Лариса.

– Пойдемте дворами, – предложила Настя, может, где-нибудь скамейку уцелевшую найдем.

– За порчу имущества можно в тюрьму угодить, – испугалась мать.

– Если там топят, то лучше уж туда, чем в нашу комнату-ледник, – поддержал сестру Вячеслав.

Они пошли обратно, обходя попутно все дворы. В одном обнаружили железные качели с чудом сохранившимся деревянным сиденьем. Вячеслав попытался отбить деревяшку, но она была прикручена намертво. Удары топором не приносили никакого результата, только гулкий звон разносился в тишине спящего города.

– Черт! – выругался выбившийся из сил подросток, пятясь от качелей, словно от злобного чудовища. И вдруг упал, споткнувшись. Но тут же вскочил на ноги, вглядываясь в снег, который припорошил нежданное препятствие, и воскликнул:

– Здесь кто-то лежит.

– Это человек? – догадалась Анастасия, вглядевшись в очертания.

– Да, мужчина. – Вячеслав чиркнул спичкой, которая на мгновение осветила покрытое инеем белесое лицо пожилого мужчины в завязанной шапке-ушанке.

Они все пытались понять, жив ли человек. А потом заметили: правая рука мужчины откинута в сторону. Смахнув с нее снег, обнаружили сжатую в ладони веревку, которая тянулась от детских саночек, наполненных большой вязанкой дров.

– Он умер, – констатировала Лариса, безуспешно пытаясь нащупать пульс на ледяной, как сосулька, руке. – Замерз, несчастный.

– Наверное, так же, как и мы, вышел за дровами, – произнесла Настя.

– Да, только ему с дровами повезло больше, чем нам, – заметил Вячеслав.

– Нет, сыночка, ему повезло меньше, – поправила его мать.

Не в состоянии разжать закостеневшую руку, Вячеслав отрезал веревку перочинным ножиком и привязал к саночкам бечевку, взятую из дома для вязания дров.

– Спаси тебя Господь, – в пояс поклонилась покойнику Лариса, и они со спасительным трофеем поспешили домой.

Ночью Бронислава Петровича замучила совесть, и он стал собираться в милицию. Но выйдя на лестничную площадку, ниже этажом услышал шаги, а бросив взгляд в лестничный проем, увидел плотную мужскую фигуру.

«Неужто тот бугай с ножом меня караулит»? – пробежало в его голове страшное воспоминание о Федуле.

Христофоров бросился обратно в квартиру и, закрыв дверь, еще долго прислушивался к стуку собственного сердца.

Утром, придя на работу, Мария, к своему удивлению, увидела Бронислава Петровича, который, против своего обыкновения, сам пришел к ней. Из-за аварии в системе водоснабжения бани были закрыты, и Мария отпросилась у директора, соврав, что заняла очередь за крупой.

– Броня, а почему мы не должны говорить, что Тамара сломала ногу? – стала выяснять причину непонятной конспирации она. – Ее же все ищут.

– Это твоей завхозихи причуда, – отворачивая лицо и пряча глаза, пояснил Христофоров. – Она же мыло на продукты меняла в той квартире.

– А меня попросила прийти зачем? Может, ключи хотела мне передать?

– У вас же с ней свои дела, – как можно равнодушнее произнес Христофоров, пытаясь унять нервную дрожь в голосе.

– Это правда, у нас с ней общие тайны, – немного успокоилась женщина.

Они вышли из холодного здания на еще более леденящую улицу. Мария вспомнила комфортное, теплое утро – когда она уходила, дочка сладко спала в протопленной принесенными ночью дровами комнате, даже кашель ее не мучил.

– Ты карточки взяла с сабой? – поинтересовался Христофоров.

– А что? – не поняла Мария.

– Может, где отоварим по дороге, – как можно спокойнее пояснил мужчина.

– Да, – кивнула женщина, – они всегда со мной.

На улице было много прохожих, и все поголовно были покрыты инеем так же, как электрические провода, фонари освещения, деревья. Это придавало окружающему какую-то ирреальность, и у Марии возникло ощущение недействительности происходящего, словно она попала в театральные декорации. Ей стало неуютно и немного страшно. Она взяла Христофорова под руку, прижавшись к нему посильней.

– Скоро брат выйдет из госпиталя, тогда, может, я прекращу с Тамарой подрабатывать в банях, – поведала она свои мысли.

– Если тебе это претит и ты из-за меня на это пошла, то можешь не ждать брата, так и скажи своей подруге сейчас, – зло пробормотал Христофоров.

– Ну, не только из-за тебя, и из-за нашей дочери тоже.

– Послушай Мария, – замедлил шаг Христофоров, – скажи мне правду. Катя на самом деле моя дочь?

– Ты что, Броня? Разве такими вещами шутят? – разозлилась Мария. – Иначе разве сказала бы я своей семье, что ты ее отец, когда на меня все из-за кошки набросились?

– Да я просто хотел убедиться, что ты меня не обманула, – испугался ссоры Христофоров. Вдруг женщина тогда не пойдет в расставленную западню?

Они поравнялись с газетным киоском, в который стояла небольшая очередь.

– Подожди, я газетку куплю, – попросил Бронислав Петрович.

– Сегодня «Ленинградская правда» вышла в пол-листа, – откликнулся на его слова пожилой мужчина, за которым Христофоров встал в очередь.

– Ну хоть узнать, что там на фронте… Или, может, продовольственные нормы увеличат… – ответил ему Бронислав Петрович, который на самом деле почувствовал смутный страх и захотел немного подумать, пока еще было время.

– Да все одно на самокрутки пойдет, – продолжил словоохотливый мужчина. – Так ведь, товарищ?