Блокада. Запах смерти - Алексей Сухаренко

– А вы куда с ней ездили? – продолжила настойчиво расспрашивать девушка.

– На рынок. Обменяли мыло на хлеб и сахар, она дала мне по кусочку, которыми я сейчас дочку кормлю, а потом мы разъехались по домам, – изложил заготовленную версию Христофоров. Но видя, что сказанное не произвело должного впечатления на Анастасию, добавил: – У Марии с собой была почти буханка хлеба и граммов триста сахара. Может, лихие люди позарились на еду и напали на нее?

– На, Андрейка, поешь, – прервала его Катя, протянув мальчику корочку хлеба. – И сахара половину откуси.

– Как же теперь без Марии моя дочка? – задумчиво проговорил Христофоров.

– Тетя вернется, – возразила Настя. – Ну а в случае чего мы ее вырастим.

– Ну, я же ей не чужой, – не согласился мужчина. – Может, мне ее к себе забрать?

– Я по-любому этот вопрос не решаю. И вообще, не надо при ребенке, – прервала разговор Настя, видя, как внимательно слушает их Катя.

– А Алексей Матвеевич скоро выздоровеет? – спросил вдруг Христофоров.

– Думаю, на этой неделе.

– Тогда я попозже зайду. До скорой встречи, дочка.

Христофоров попытался погладить Катю по головке, но она, словно зверек, уклонилась от нежелательной ласки и жестко, не по-детски, заявила:

– Ты мне не отец. И не ходи сюда больше.

– Ладно, ладно… – примирительно пробормотал певец, направляясь к двери.

Христофоров не испытывал никакой отцовской привязанности к Кате. Его визит объяснялся лишь желанием отвести от себя подозрения.

Выйдя от Петраковых, он с некоторым облегчением направился на Кузнечный рынок, где с недавних пор вместо Зинаиды занимался тем, что заманивал людей на бандитскую квартиру. Достав из кармана двухсотграммовый кулек колотого сахара, бывший певец слился с пестрой рыночной толпой. Вскоре к нему подошел мужчина в потертой летной куртке и ватных штанах, предложив за сахар золотое обручальное кольцо. Однако, осмотрев и прикинув в руке кулек, засомневался, мол, в нем нет двухсот граммов.

– Вы что же, гражданин, обманываете? – покачал он головой. Затем достал безмен и подвесил кулек. – Так и есть, сто пятьдесят граммов.

– Ой, извините, значит, я в другой пакет отвесил двести и его с этим перепутал, – «огорчился» Христофоров.

– Жаль, – отвернулся от него покупатель.

– Ну, что же вы обиделись, гражданин? – окликнул его Бронислав Петрович. – Давайте сходим ко мне домой, и я отдам другой пакет. Я живу в пяти минутах ходьбы.

– Вот еще, переться куда-то… – недовольно поморщился мужчина. – Я и здесь со своим «рыжьем» сахарку надыбаю.

– А мне так ваше кольцо понравилось… Моей любимой оно подошло бы, – схитрил Бронислав Петрович. – Может, уступите мне? А я вам, так и быть, еще пятьдесят граммов набавлю.

– Что, двести пятьдесят граммов сахара дадите? – клюнул на наживку владелец кольца.

– Да, – утвердительно кивнул Христофоров, радуясь, что придуманная им уловка так четко сработала.

– Ладно, пойдемте к вам, товарищ, я не хочу, чтобы ваша женщина осталась недовольной, – согласился мужчина, довольный удачной сделкой.

– Уж как обрадуется моя Зинулечка, сами увидите… – зловеще произнес бывший оперный певец, почувствовав приступ голода.

Виктор Солудев перечитывал материалы объединенного уголовного дела о хищении продовольствия с Бадаевских складов и убийстве трех человек. Вечером ему предстояло доложить руководству о результатах мероприятий по поиску установленных преступников, но докладывать было практически нечего. После ареста Артема Выкина по кличке Шкет прошло уже много времени, но Нецецкого и членов его банды задержать не удалось. Впрочем, многолетний опыт подсказывал оперативнику, что бандиты все равно как-нибудь проявят себя, иначе просто умрут с голода. Кроме того, он был убежден, что тело одного из организаторов преступления, Соскова, его подельники употребили в пищу. А значит, вкусившие человеческого мяса вновь выйдут на охоту.

Он перечитал сводки по городу о пропавших за последние дни гражданах и насчитал таковых около пятидесяти человек. Капитан понимал, что подавляющее большинство из них умерли от недоедания, потому и не вышли на работу (заявителями чаще всего выступали отделы кадров предприятий города), но составил список пропавших и направил сотрудников для его проверки. Причем уделял повышенное внимание тем пропавшим, кто в день исчезновения ходил на рынки и в деревню для обмена продуктов. Солудев считал, что члены банды так или иначе связаны с рынками, если не сами по себе, то через своих шестерок.

Его размышления прервал звонок – дежурный по управлению сообщил, что пришел с повинной некий гражданин, которого нужно опросить.

– Что, больше некому им заняться? – раздраженно бросил в трубку Солудев, хотя понимал, что сейчас является дежурным оперативником и обязан разбираться в таких случаях.

Через десять минут в дверь кабинета постучал милиционер и завел мужчину лет тридцати, по выражению лица которого сразу стало ясно, что в милиции он не первый раз.

– Гражданин Зарецкий доставлен, – доложил старшина.

– Можете идти, – распорядился оперативник, кивком головы показывая доставленному гражданину на стул.

Цыган спокойно, словно в музее, осмотрел обстановку кабинета. Описав круг, его взгляд остановился на оперативнике.

– Итак, гражданин Зарецкий, – приступил к делу капитан. – Вы, как мне доложили, пришли в управление, чтобы добровольно признаться в совершении преступления.

– Да, гражданин начальник, – кивнул в знак согласия Цыган.

– Судим ранее? – моментально отреагировал на его интонацию Солудев.

– Дважды. Последний раз освободился перед самым началом войны, – признался Зарецкий, зная, что это все равно будет установлено.

– За что сидел? – уточнил Солудев.

– Квартирку взял по глупости, – пояснил доставленный.

– Ну а сейчас в чем признаться решил? – перешел к основной теме Солудев, удивленный тем, что опытный уголовник решился прийти с повинной.

– В краже, гражданин начальник. Только у меня к вам одна просьба.

– Какие еще могут быть просьбы? – недовольно поморщился капитан. – Явился с повинной, так говори живей.

– Я пришел добровольно только потому, что вместо меня арестовали невиновного человека, – не обращая внимания на его реакцию, стал излагать Цыган.

– И чего же ты от меня хочешь?

– Чтобы его отпустили, – объяснил Ванька.

– Кого же вместо тебя арестовали? – усмехнулся капитан, полагая, что он хочет по каким-то причинам «отмазать» подельника.

– Священника из Волковой деревни, отца Амвросия, – сообщил Зарецкий.

– Священника? – снова удивился Солудев, не понимая, каким образом могла произойти подобная ошибка и почему преступник решил помочь святому отцу.

– И как же могло такое получиться? – заинтересовался оперативник.

– Дай слово, что отпустишь невиновного, – продолжал настаивать Зарецкий.

– Ничего обещать я тебе не буду, слишком велика честь, чтобы я тебе, вору, слово свое давал, – отрезал Солудев. – Решу, после того как услышу от тебя правду.

– Так я могу и не сказать ничего, – ощетинился уголовник. – Может, я вообще пошутил. И никаких преступлений не совершал.

– Ты чего изгаляешься, гнида? – прорвало Солудева. – Давно кровью не харкал?

– Давно, с момента прошлого ареста, – прямо глядя в глаза оперативнику, твердо произнес Зарецкий.

– Конвой! – крикнул Солудев, понимая, что этот парень не сдастся. И приказал вошедшему милиционеру: – В камеру его, пусть немного подумает.

– За что, гражданин начальник? – усмехнулся Зарецкий. – В чем я обвиняюсь?

– В даче ложных показаний, – сказал первое, что пришло в голову, оперативник.

Когда странного уголовника увели, Солудев задумался. С одной стороны, такое неадекватное поведение могло говорить о не вполне здравом рассудке этого человека, но с другой стороны, он понимал: рисковать жизнью, беря на себя чужую вину, в условиях военного времени никто бы не стал.

– Товарищ капитан, а что делать с арестованным? – поинтересовался вошедший в кабинет старшина милиции. – Его в общую камеру или на спецобработку?

«На спецобработку» означало поместить арестованного в одиночную камеру, подготовленную для выбивания показаний.

– Нет, пока в общую, – распорядился Солудев.

Для начала он запросил в дежурной части всю информацию на арестованного, в том числе на его судимости и связи, а также велел снять с него отпечатки пальцев и проверить их на причастность к многочисленным нераскрытым преступлениям в городе. Следом потребовал информацию об аресте священника, о котором говорил задержанный. Не прошло и пяти минут, как ему сообщили, что священник Волковой церкви отец Амвросий, в миру Илья Игоревич Веселовский, был арестован утром по обвинению в хищении продовольствия, которое затем отпускал прихожанам. Он числился за отделом госбезопасности, и для того, чтобы получить недостающую информацию, Солудев созвонился с лейтенантом Скворцовым, который был старшим при аресте священника. Через полчаса тот, заинтересованный появившимся ходатаем, пришел в его кабинет. Причем с порога потребовал передать задержанного для дальнейшего разбирательства в их отдел.