Спасти СССР! «Попаданец в пенсне» - Валерий Белоусов

Особняк, названный американцами Спасо-Хауз, стал резиденцией американского посла…

В начале «медового» периода произошли два примечательных события в Спасо-Хаусе: встреча Рождества 1934 года, описанная в упомянутой выше книге, во время которой три дрессированных морских льва устроили настоящий погром в танцзале, и Праздник весны 1935 года, который Крена Уайли в своей книге «Вокруг земного шара за 20 лет» назвала «единственным достойным внимания приемом в Москве эпохи сталинского СССР».

На бале присутствовал знаменитый писатель Михаил Булгаков, который затем использовал им увиденное при написании сцены бала-маскарада в романе «Мастер и Маргарита».

Животные, позаимствованные из Московского зоопарка для празднования Рождества, создали целый ряд неожиданных проблем: не приученный к дому медвежонок попортил форму советскому комкору Котову, а сотни зябликов шумно летали под сводами комнат с высокими потолками не только во время празднества, но и в течение многих дней после него.

Еще одним знаменательным событием стал музыкальный вечер, организованный послом Буллитом летом 1935 года. Как впоследствии вспоминал тогдашний глава консульского отдела Ангус Уорд, в только что отстроенном новом танцевальном зале в присутствии гостей была исполнена опера Сергея Прокофьева «Любовь к трём апельсинам», при этом в качестве дирижера выступал сам автор.

…С начала перестройки в Спасо-Хаусе играла совсем иная музыка и летали совсем иные птички, подкармливаемые тогдашним послом Джеком Метлоком.

Новый американский посол Роберт Страус был очень честным и умным человеком:

— Хотелось бы, чтобы и нынешнее руководство США дало ясную и вразумительную оценку деятельности Горбачёва во время руководства им СССР, и перестало бы крутиться возле этой никчёмной личности с его путаными заявлениями. Этот человек был глуп, «как сивый мерин», как говорил один гоголевский герой комедии «Ревизор» о городничем. То, что он творил, другого слова я не подберу к его поступкам, он сам не понимал, и не понимал, к каким последствиям приведут его же действия! Он даже не мог понять, как управлять теми процессами, которые он же провоцировал, поэтому сейчас спрашивать с Горбачёва? — это то же, что спрашивать с козла молока, которого у козла просто нет! Поэтому, еще раз повторюсь, что он никогда не понимал, что же он делает, руководя сверхдержавой.

Например, он не мог разъяснить, или расшифровать, что такое значит любимое им слово «перестройка», к которой он призывал весь народ СССР. Это ведь просто была его сплошная импровизация, пока дело не вступило в разрушающую стадию!

— Но, сэр, — собеседник Страуса, достаточно молодой для своего незримого поста, которого называли просто мистер Эм, был явно удивлён, — разве разрушение России не являлось нашей конечной целью?

— Нет, чёрт меня побери!.. То есть да, конечно! Разумеется. Но не сейчас, когда возрождается объединенная Германия и набирает силу Япония… и еще Китай, черт меня побери![76] И не такими стремительными темпами!

Я полагал, что мы просто крепко пустим кровь русским… а мы их просто-напросто убиваем. Эта страна стоит на пороге гражданской войны…

— Но что здесь плохого, если пара миллионов русских истребит друг друга?

— Одумайтесь, мистер Эм! Гражданская война с применением ядерного оружия? Да мы и в Австралии, на «Последнем берегу», не отсидимся.

— O.K.! Про Горби я всё понял… но другие…

— Другие… Вам ведь известно, что Яковлев еще со студенческих времён был очень тесно связан с Государственным департаментом?

И недаром под его крышей, как секретаря ЦК по идеологии, крутились такие видные демократы, как Боннэр, академик Сахаров, Старовойтова, Басилашвили, которые, став депутатами межрегиональной группы Верховного Совета, в разных демократических СМИ и в газете Егора Яковлева «Московские новости» критиковали попытки КГБ и Советской Армии навести хоть какой-то порядок в горячих точках СССР?

— О да… мы, в Метрополии, ему за это платили, прежде всего, непомерным раздуванием его личности, его интеллектуальных, теоретических способностей.

Он получал за свою деятельность против СССР, за свои выступления в период перестройки самые высокие гонорары в США за свои никчёмные публичные лекции.

Все его книги, каким бы дерьмом они ни были и о которых никто через год и не вспомнит, тут же издавались в Штатах.

Он получал огромные гонорары и всякие премии, одним словом, мы раздували его, как деревенские мальчишки, засовывая жабе соломинку!

— Ну вот, коллега, ваши старания не пропали даром! Александр Яковлев выбил из-под КПСС все средства агитации и пропаганды.

Все события, связанные с кризисом СССР и приходом Ельцина к власти в России, были связаны, прежде всего, с потерей партией контроля над средствами массовой информации.

А Яковлев, будучи секретарем ЦК и членом Политбюро, курирующим эту отрасль, сумел по-тихому передать с согласия и без сопротивления со стороны Президента СССР Горбачёва все средства массовой информации людям, которых мы можем считать ярыми врагами СССР, а следовательно, нашими друзьями!

Ведь вы посудите сами, к лету 1991 года в руках партии осталась только одна газета, «Советская Россия»! Да и ту никто не читает… А творческие союзы? Союз писателей, Союз кинематографистов… какие замечательные там люди — подлинные либералы, например Стругацкие, Никита Михалков!

— Да, нам кажется, что он провёл замечательную работу! Вообще, мне думается, Горбачёв, даже будучи руководителем страны, был перед ним просто СЛИЗНЯКОМ, который перед Яковлевым пасовал по каждому вопросу.

— Да! Вы правы, мистер Эм! Правы во всём. Но сейчас я хочу спросить вас — как человека, который является членом Семьи…

— Сэр?

— Не важно! Клана, масонской ложи, колдовского ковена… Вы меня прекрасно понимаете! Где сейчас эта тряпка Горбачёв? Почему молчит наш Яковлев? Где ВСЕ?

— Чёрт меня побери, сэр… — несколько смутился мистер Эм, — мы, возможно, и всемогущие, но не всеведущие… Вот, например, мне Центром поставлена задача немедленно узнать, who is m-r Pavlov?

— Э-э-э… это русский премьер-министр, я полагаю?

21 августа 1991 года. Пятнадцать часов пятнадцать минут. Город Грозный Ставропольского края, отныне и навеки. Площадь Минутка

«А вы знаете, что такое военный прокурор?!» — грозно вопрошает меня Очень Умный Читатель…

Я-то сам это отлично знаю, меня военный трибунал судил.[77]

Но, судя по всему, для отдельных штатских придётся пояснить…

«Главный военный Прокурор — в СССР должностное лицо, возглавляющее Главную военную прокуратуру, образуемую в составе Прокуратуры СССР.

Назначается Президиумом Верховного Совета СССР сроком на 5 лет по представлению Генерального прокурора СССР.

Г.в.п. и подчинённые ему военные прокуроры в пределах своей компетенции осуществляют надзор за соответствием актов, издаваемых органами военного управления, Конституции и законам СССР, конституциям и законам союзных и автономных республик, постановлениями Советов Министров СССР, союзных и автономных республик; за исполнением законов военнослужащими и военнообязанными во время прохождения ими учебных сборов, а также рабочими и служащими Вооружённых Сил СССР при выполнении ими обязанностей по службе; за исполнением законов в деятельности органов дознания Вооружённых Сил СССР, военных следователей, а также следователей органов государственной безопасности при расследовании дел, подсудных военным трибуналам; за соблюдением законности при рассмотрении военными трибуналами уголовных и гражданских дел, отнесённых к их ведению, и т. д.».

Вот как об этом писал в своё славное время Большой Советский Энциклопедический словарь.

…И.о. следователя военной прокуратуры Грозненского гарнизона лейтенант юстиции Сулейман Хаджимурадов так гордо выпрыгнул из кабины потёртого пыльного «уазика», как будто он покинул высокое, украшенное кубачинским серебром седло чистокровного арабского жеребца…

Вокруг площади, там, где совсем недавно пассажиры штурмовали автобусы, отправлявшиеся с грозненской автостанции в Шали, Серноводск или в Гудермес, стояли забрызганные подсохшей грязью бронетранспортеры и КрАЗы, покрытые запылёнными тентами.

Возле кафе «Минутка», давшей имя этой круглой площади, окаймлённой желтыми панельными пятиэтажками, на летней веранде, где громоздились в углу сдвинутые пластмассовые стулья, расположился импровизированный командный пункт.

На раскладном дюралевом столе пестрела зеленью садов и парков, рябила квадратами кварталов «пятитысячная» карта города, над которой склонились командиры с двухцветными, красно-синими карандашами «Тактика» в руках, трезвонили полевые телефоны, что-то бубнила за их спинами рация…